Мороз и пепел - Ингер Вольф

– Кто такой Томас?

– Одноклассник Фредерика. Его лучший друг. У него родители адвокаты. У них огромный роскошный дом за шесть миллионов на другом конце города, – многозначительно сообщила Йонна, явно гордясь, что ее сын вхож в такую семью.

– Типичная ситуация для этого возраста, – понимающе сказала Лиза. – Молодежь старается не оказаться на обочине. А у вас много старинной мебели. По наследству досталась?

– Да, большая часть по наследству.

– У моих бабушки с дедушкой были напольные часы, похожие на ваши. Мы их продали за весьма кругленькую сумму.

Вот теперь, подумала Лиза, можно оглянуться и рассмотреть часы. Она с закрытыми глазами могла их детально описать. Серо-голубой цвет. Золоченые линии и стрелки. Римские цифры, декоративные завитушки. И чем больше она смотрела на них, тем сильнее убеждалась, что это те самые часы.

– Возможно. Но мне, к счастью, сейчас нет нужды их продавать. Это часы моей матери. Они для меня представляют не материальную ценность, а духовную.

Йонна широко улыбнулась, обнажив красные десны. Если это она запечатлена на тех фото, то о каких духовных ценностях можно говорить после всего того, что с ней делали родители? Или она прикрывает их, зная, что они взялись за старое? Но как это возможно?

Время было уже совсем позднее, Лиза с Трокичем засобирались уезжать. Лиза поймала задумчивый взгляд своего начальника и вспомнила, как Трокич задал вопрос об алиби. Неужели Йонна – часть темных сил?

Среда, 10 января

46

Метеорологи наконец-то разобрались с прогнозом и наобещали потепление и гололедицу. Прогноз начал сбываться уже утром, когда Трокичу чудом удалось припарковаться возле полицейского управления. Лед сковал в ледяную броню снег на дорогах и сугробы. Какой-то магический мир из стекла получился, подумал он, глядя на город из окна.

Фотографии, которые Лиза показала ему накануне вечером, по-прежнему стояли перед глазами. Неудивительно, что она ушла из НИТЕКа. Каждый божий день изучать такие картинки, исследовать каждый пиксель на тысячах снимков, чтобы обнаружить нарушение закона, и в то же время признавать, что такие изображения множатся в геометрической прогрессии, – этого никакие нервы не выдержат.

До недавнего времени датские педофилы использовали один веб-сайт, где они, прикрываясь законом о свободе выражения мнения, рассказывали, как любят детей, что ими движет любовь к детям, и ссылались на историю с возрождением концепции «культурного обогащения».

Он только налил себе первую за день кружку кофе, когда зазвонил телефон. Сняв трубку, он услышал взволнованный женский голос. Понять что-то из захлебывающейся скороговорки было невозможно.

– Погодите, погодите, не так быстро. Не могли бы вы повторить все с начала? – Трокич отставил кружку с кофе.

Последовал глубокий вздох, и женщина продолжила уже чуть более спокойным тоном:

– Меня зовут Йордис Ванг Йоргенсен. Я из Морслета. Мы читали о Лукасе в газете. Мой сын Стефан считает, что в деле замешаны старшие ребята, которые нападали на детишек из нашего города. Он показал мне несколько клипов из Интернета и записал, где их можно посмотреть. Мне пришлось самой заняться ими, чтобы убедиться, что все так и есть, как сказал Стефан. Это ролики, сделанные на мобильных телефонах ребятами, которые третируют детей помладше.

– Могу я поговорить с самим Стефаном? – вежливо осведомился Трокич.

Прошло несколько секунд, в течение которых он слышал в трубке какое-то бормотание, и наконец в ней прозвучал молодой голос. Трокич представился и продолжил:

– Нам необходимо узнать подробности о клипах, которые, как говорит твоя мама, ты обнаружил. Можешь рассказать, как это произошло?

Помолчав, Стефан неуверенно произнес:

– Мне известно несколько мест в Сети… таких мест, где народ может загружать видео, снятые на мобильники…

Трокич порылся в памяти, стараясь отыскать в своем прошлом хоть что-то, что соответствовало бы миру нынешнего подростка. Его детство в спальном районе протекало тоже в жестких по-своему условиях, но вот так разоблачаться публично, в медиа тогда было совершенно невозможно.

– О каких клипах мы сейчас говорим? О сценах с насилием?

– Нет, там всякие разные есть, но некоторые и на эту тему тоже.

Трокич едва различал слова: парень почти что шептал в трубку.

– Как на «Ютьюбе»?

– Да, только эти ролики с другой платформы, это «видеоглоубнет», но функционирует она почти так же. Ты посылаешь туда свое видео, и все могут его увидеть. Но несколько месяцев назад я обнаружил клипы, которые делал кто-то из нашего города.

– Почему ты решил, что эти люди из Морслета?

– В третьем ролике была машина с датскими номерами. И я узнал в нем того мальчика, я его раньше видел.

– Ты никому об этом не говорил?

– Нет. Но когда услышал, что этот мальчик погиб, мне вспомнились те ролики.

Трокич услышал, как всхлипнула мать Стефана, и почувствовал, что история на этом не закончилась.

– Ну раз на то пошло, скажу, как было, – пробормотал Стефан, и по голосу было понятно, что решился он на это против своего желания. – В общем, в школе мы тоже говорили, что было бы неплохо сделать какие-нибудь дурацкие вещи и заснять их на видео. Сначала думали просто снять несколько трюков, потому что кто-то видел «Чудаков», а потом…

– А что это? – спросила мать из-за спины сына.

– Сериал о тех, кто делает всякие рискованные вещи, – сказал Стефан.

– Это концептуальный проект на Эм-ти-ви, дополненный парой фильмов, – пояснил Трокич, не зная, слышит ли она его. – Если коротко, в них рассказывается о людях, которые выполняют очень и очень рискованные трюки. По всему миру много молодых людей, пытавшихся их повторить, погибло. Да, но что дальше, Стефан?

– А потом кто-то увидел по ящику ролики с «радостным избиением», – продолжил Стефан, он словно бы вдруг решил выложить все, что его тяготило. – Большинство решило, что это бредовая идея. Но кому-то эта штука показалась забавной, и они стали предлагать, что можно снять. И речь не только о людях шла. О животных тоже. И… – он запнулся, – так вышло, что чем больше мы об этом болтали, тем меньше отвращения все это вызывало. Нас в первую очередь, как бы это сказать, техническая сторона дела, что ли, стала волновать. И мы стали больше обсуждать, как нам все это дело выложить в Сеть и добиться, чтобы как можно больше народу это посмотрело.

Трокичу захотелось всыпать по первое число этому Стефану. Это «радостное избиение» иначе как патологией не назовешь. Наигрубейшее нарушение всех и всяческих норм жизни, оно грозило подорвать ощущение личной безопасности у членов общества, сосуществование в котором базировалось на