Рассказы - Роберт Альберт Блох

— Бесполезно, — пробормотал Крейн.

— Но должен же быть какой-то выход, пока не стало еще хуже.

— Что ж…

Двое мужчин направились к двери. Позади них заревело радио.

— … натуральные витамины сообщили, что два пропавших без вести сейчас отвезут вас и настроятся на завтрашнее убийство пошлют только десять центов и разницу…

Шелдон выдавил кривую улыбку. Безумный голос радио издевательски завыл на прощание.

Глава 3. Машины на марше

Улицы заполонили беженцы. Люди, сбежавшие из офисов, магазинов, домов — теперь они больше не были безопасны.

Лифты, кузницы и кухонные плиты перестали быть работать.

Теперь они стали чужаками, врагами. И люди на улицах оказались беспомощны. Теперь, когда первое возбуждение улеглось, они бесцельно кружились по тротуарам, с напряжением и растущим страхом. Не было причин для каких-либо действий; не было лидеров. Кто может вести, куда, и против чего?

Крейн и Шелдон, двигаясь вперед, казались единственными целеустремленными фигурами в толпе. Остальные стояли и смотрели на улицу. Несколько полицейских бесцельно прошли мимо, но даже не попытались отдавать приказы. Они даже не пытались скрыть смятение в своих глазах — смятение, царившее повсюду. Потому что происходило нечто новое. Свистки все еще звучали, и машины все еще проносились мимо, но в свистках появилась новая интонация — пронзительность. Автомобильные гудки блеяли, и некоторые из проносящихся мимо машин двигались без водителя.

— Смотрите! — Шелдон схватил Крейна за руку. Лязгая, сигналя, мигая огнями, вниз по улице проехала пожарная машина.

Настоящий ад на колесах — без водителя или команды пожарников. Будто заслышав ее приближение, машины разъезжались во все стороны, а люди подались назад, обратно к закрытым дверным проемам.

Все боялись — но чего? Крейн пробормотал что-то неразборчивое в шуме. Шелдон не выпустил руку физика, когда они побежали, и это прозвучало так: «Р. У. Р.». Шелдону хотелось убежать от происходящего, скрыться от сцен, к которым он был не готов. Он хотел вернуться в офис, в газету, где был порядок и успокаивающая рутина. Вернуться к привычным лицам и привычным обязанностям. Но когда они наконец поднялись по длинной лестнице и вошли в приемную редакции, знакомых лиц уже не было. Или, скорее, на знакомых лицах появились незнакомые выражения. Страх, смятение, истерия улиц отразилась и на этих лицах.

Люди бормотали себе под нос что-то бессмысленное. Никто ничего не понимал. Царил страх. За письменным столом стояли все — мужчины, парни из спортивного отдела, клерки, репортеры, все. Благодаря великому уравнительному качеству страха все внезапно обрело дух демократии. Эти дамы и господа из привилегированного «четвертого сословия» наблюдали за собственными пишущими машинками на своих столах, весело щелкающими клавиатурами без помощи человеческих пальцев.

Они смотрели, как рычаги сдвигают каретку, как стучат клавиши.

Тут и там пишущие машинки стрекотали сами по себе!

Нелепо, гротескно — но гротескность и ужас связаны между собой… и это было ужасно. Крейн смог выразить это словами.

— Вот оно, истинное зло, по определению Артура Мейчена, — прошептал он. — Когда роза вдруг начинает петь.

— К черту все это! — Лу Эйвери одним резким прыжком выскочил из своего кабинета. — Мир сошел с ума, а ты стоишь и болтаешь как дурак!

Шелдон улыбнулся. По крайней мере, было за что цепляться — Лу Эйвери не потерял самообладания.

— Шелдон! — прохрипел маленький редактор. — Избавься от этого придурка и скажи мне, что происходит с Крейном.

— Это и есть Крейн, — ответил Шелдон.

— Хорошо. Идите сюда оба, быстро.

Дверь кабинета закрылась за ними, и они наконец-то очутились в относительной тишине.

— Что-нибудь случилось с тех пор, как я уехал? — спросил Шелдон.

— Много чего, сынок! — Эйвери указал на беспорядочную стопку бумаг на своем столе. — События развиваются быстро — слишком быстро. Мы получили сообщения из Лондона, Рио, Сингапура.

Местные дела тоже плохи. Печи разгораются, начинаются пожары. Проблемы у пожарных: не могут вывезти машины. У меня Донован в мэрии пытается получить заявление от мэра. И происходит еще много странных происшествий. Слишком много…

Эйвери помолчал. Одной рукой схватив карандаш, он начал выстукивать на столе.

— И это еще не все. Радио вышло из строя — полагаю, вы в курсе. И я думаю, что следующим будет телетайп. Телефонная компания закрыла все местные звонки, но не назвала причин. Я попытался наладить линию связи с Вашингтоном.

— Вашингтон? Мы получили сообщение о чрезвычайной ситуации в стране, когда радио отказало, — вмешался Крейн.

— Да. Я как раз хотел сказать. Они объявили об этом, и что-то о беспорядках на флотских верфях. Но у меня есть реальная информация, и все гораздо хуже.

Карандаш стучал по столу.

— Из морских и армейских арсеналов пропадают пушки и танки.

Моторизованные подразделения прорвались через склады в Сан-Диего и Форт-Дикс. Взлетают самолеты.

Эйвери выдавил кривую, застенчивую улыбку.

— Можете себе представить, что я говорю о таких вещах? Уму непостижимо, беглые танки и самолеты! Мы же не можем написать об этом в газете, правда?

Дверь открылась. На пороге снова стоял Пит Хендрикс и держал бумагу в руке. Он молча протянул ее, отвернувшись.

Эйвери выхватил свежий экземпляр газеты из дрожащих пальцев.

— Дополнительный тираж? Хорошо.

Мгновение спустя в его голосе послышалось негодование:

— Святые угодники!

Шелдон и Крейн подошли к нему сзади и заглянули через плечо.

«Авария машин взбудоражила город», гласил заголовок. Под ним, в колонке жирным шрифтом содержалась история сюжета.

Все прочитали первые несколько строк.

«Сегодня произошло поразительное происшествие с автомобилями, которые посоветовали сцепление печей аварийного пла пла Лондон сзаФортетстен хаха Дбуугла езПлазазакл клллкккк 10 превалллха…»

Хендрикс первым обрел дар речи — и его голос звучал не слишком громко.

— Мы установили гранки. Станок не останавливался, но мы установили, гранки, сделали все правильно. Луи Фишер, он мертв.

Они поймали его. Тогда мы заперлись внутри. Они пытались выломать двери. Луи мертв. Мы все установили. Они не могли остановить нас, но они все отпечаталось неправильно. Видите?..

Станки напечатали неправильно. Я не могу сказать, что случилось с Арчем. Пресс тогда даже не остановился, а просто заел, и детали покраснели. Все покраснели, говорю вам!

Эйвери не слышал его, не видел, как он вышел, продолжая рассматривать беспорядочные буквы на бумаге. Наконец карандаш снова начал бить как метроном.

— Вы знаете, что это значит, — пробормотал он. — Пишущие машинки, телетайпы и телефоны сломались. И печатные станки, и радио. Это означает, что линии связи не работают. Поняли? Мы застряли здесь, в этом мире, все мы.