Георгий Ланской - Козырная пешка

Игорь смотрел на меня, не отрываясь. Его бесформенные губы тряслись, а левое веко непрерывно дергалось. В совершенно круглых глазах расползалось по щелям привычная мазутная пленочка желания, уступая место непониманию и страху.

– Ты ехал с нами в машине, – холодно произнесла я. – Я поверила тебе, пригласила в свой дом. Он ехал следом и видел тебя. И знаешь, что произошло потом? Он убедился, что ты остался у меня, дождался ночи и влез к тебе в дом. Барахло взял для отвлечения внимания, а себе забрал компьютер, вместе со всем компроматом на меня, потому что у тебя не хватило мозгов спрятать все подальше. Я разрешила тебе влезть ко мне в душу, а ты меня продал, потому что ты слизняк и размазня!

Руки Игоря заходили ходуном. Модуляция моего голоса, все интонации были верны до самой мельчайшей черточки. Сам Станиславский охотно сказал бы: «Верю!» Несмотря на кажущееся волнение, мозги работали четко, как хорошо отлаженный механизм. Я безжалостно била в самые уязвимые места Игоря. И судя по его бледной физиономии – попадала в десятку. Он сам отдал свое божество на поругание врагу. За это прощения не было. За это язычники сжигали на кострах предавших истинную веру.

– Алиса… – робко произнес он, протягивая ко мне руки в патетическом жесте отчаяния. Но я, словно увенчанная короной всех земных царей, была недосягаема на своем троне. Съежившаяся фигурка Нафани вдавилась в щель, и я хладнокровно наступила на него каблуком.

– Теперь они все знают. Они найдут труп, я сяду в тюрьму, и ты больше никогда меня не увидишь. Или они просто меня убьют, ведь это наверняка был их человек. И во всем этом виноват ты!

Мой голос сорвался на визг. Я сочла нужным задохнуться, сделала пару неверных шагов к раковине, взяла щербатую чашку и выпила воды прямо из под крана. Стоя спиной к Нафане, я глубоко дышала, соображая, что бы мне еще такого сказать, как вдруг услышала неясный шелест и негромкий удар о пол. Я обернулась.

Нафаня стоял передо мной на коленях. Он упал ко мне в ноги, обхватив за колени и начал страстно целовать мои туфли, воя как раненый зверь.

– Ты что делаешь? – возмутилась я, делая слабую попытку вырваться, но он не отпускал.

– Прости меня, прости, – бубнил он, цепляясь за мой подол как ядовитый плющ. – Прости меня, любовь моя! Я все сделаю, все! Только скажи!

«Наконец то!» – злорадно подумала я. Игорь всхлипывал, не прекращая лизать мои туфли. Я снова села на стул, и он уткнулся мне в колени, как верный пес. Лично я себя в этот момент чувствовала как миледи, вложившая кинжал в руки Фельтона, отправляя его на казнь герцога Бэкингемма. Для полной схожести, не хватало только лилии на плече и заунывного пения графа де Ла Фер.

Я положила пальцы на этот сальный затылок. Игорь поднял глаза, в которых плескалось отчаяние.

– Ты меня погубил, – замогильным голосом произнесла я. – И ты должен меня спасти.

– Я сделаю все, – зашептал он, прижимаясь к моей руке.

– Ты должен найти компромат на меня. И если для этого тебе придется кого-нибудь убить – убей. Я уверена, что компьютер у него. Докажи, что ты мужчина.

За окном отчетливо взвизгнули тормоза. Я высвободилась из липких объятий Игоря и подбежала к окну. Во дворе показалась милицейская машина. Я метнулась в прихожую, схватила сумку и бросилась к дверям.

– Ментам смотри лишнего не наболтай, – пригрозила я. – Они ничего не должны знать.

Глаза Игоря были стеклянными, но в них я прочла угрюмую решимость и совершенно жуткое пламя, отчего его невыразительные серые глазки казались почти черными.

– Где мне искать этого человека? – неживым голосом спросил он.

– Я не знаю, – пожала плечами я. – И меня это совершенно не касается. Ты умен, проворен – найдешь. Меня же ты всегда находил.

Я вышла и бросилась вниз по лестнице, мимо тучного милиционера со скучным лицом и его молодого коллеги в штатском, с кожаной папкой в руках. Штатский одарил меня заинтересованным взглядом. Я ответила беглой улыбкой и выскочила из подъезда.

Едва я села за руль, как зазвонил мой мобильный, на котором высветился незнакомый номер. Впрочем, я почти была уверена, что знаю, кто мне сейчас звонит. И я была права.

– Ну, что? – ласково пропел в трубку Сергей, – выведала, где у него компромат?

– Он не сказал, – сокрушенно призналась я. – Но уверяет, что у него есть копия.

Сергей хмыкнул и отключился. Я бросила телефон на соседнее сидения и рванула с места так, что вспугнутые голуби взметнулись в небо серым горохом.

Несколько дней все было спокойно. Даже надоевший Нафаня не показывался на глаза. Я невольно поймала себя на том, что выискиваю его в толпе, среди публики провинциальных театров, на первых рядах у летней эстрады, где мы выступали на праздновании Дня города. Но его не было видно, и это отчего то пугало и настораживало.

Никто не звонил, не угрожал расправой, и я снова стала входить в этот привычный ритм жизни среднестатистического человека. Даже Агата успокоилась и перестала хлебать карварол ведрами. Женька и вовсе порхала как пестрая тропическая бабочка… ну, скажем, такой, средней упитанности. А что? Среди бабочек тоже есть весьма толстые, сама видела на картинках. В таком состоянии мы прожили до середины июля – почти две недели, а потом события завертелись в таком бешенном ритме, что мы давались диву, что не сдохли от такой перенасыщенности на события.

Однажды поздно вечером, у ворот остановилась машина, и кто-то стал истошно сигналить. Мы с Женькой мирно играли в шахматы, причем я упорно убеждала ее, что в шахматах нельзя взять фигуру «за фук», как в шашках, да и в шашках это вроде не очень принято. Женька проигрывала и злилась. Играть она вообще не умела, а тут приспичило научиться. Я поддавалась, как могла, но все равно выигрывала с бешеным перевесом. Агата вязала что-то мощное, не то пончо, не то одеяло. Когда раздался сигнал клаксона, мы дружно пороняли все, что было у нас в руках. Агата побелела, Женька позеленела, в какой цвет окрасилось мое лицо – неизвестно, но явно что-то весьма колористическое.

– Пойду, посмотрю, кто там, – мужественно сказала Агата. Мы с Женькой одновременно встали, как мушкетеры, готовые принять смерть от одного удара. Я даже поискала глазами что-нибудь тяжелое, но битва неожиданно отменилась. Агата вернулась в дом очень быстро в сопровождении тучной женщины. К моему удивлению, к нам приехала сама Лошакова. Видеть директора театра в нерабочей обстановке было непривычно. Лошакова была в простецкой кофточке и пестрой юбке аляповатой расцветки, то есть в таких нарядах, которые впору торговкам на местном рынке, но никак не светской львице в третьем поколении.

– Наталья Константиновна? – удивилась я. – Какими судьбами?

– Да вот мимо ехала, решила, зайду, сама скажу, чего ж звонить то, – безжизненно ответила Лошакова и тяжело села на стул. – Ох и жарища… Дайте попить что-нибудь…

Агата метнулась к холодильнику и вынула оттуда пластиковую бутыль с квасом. Я молчала, обуянная недобрыми предчувствиями. Мне все казалось, что Лошакова сейчас кажет, что я уволена и должна в двадцать четыре часа покинуть театр, или что-то в этом духе, причем светским тоном львицы, раздирающей беспомощную антилопу.

– Уф, – выдохнула Лошакова, осушив бокал. – Хорошо-то как….

– Может, чаю или кофе? – предложила я.

– Чаю… Ну, пожалуй, чаю. Дело у меня к тебе есть, – выдохнула Наталья Константиновна.

Агата отошла к плите и поставила чайник. Женька утащила шахматы на журнальный столик. Лошакова проводила их взглядом.

– Красивая вещь, – вздохнула она с завистью. – Я бы тоже такие себе хотела. Для интерьера… Я играть-то не умею… Что я хотела-то? А, да… Алиса, тут дело такое деликатное…

Я подобралась и уже приготовилась с каменным лицом выслушать четкое распоряжение убираться из театра к чертям собачьим, как Лошакова меня огорошила.

– Делегация к нам едет из самой Москвы. Будут у нас завтра. Нужно будет отыграть спектакль. Люди в театральных кругах важные. И еще с ними будет то ли продюсер, то ли режиссер какой-то…. Погоди, фамилия вылетела из головы… Ахметов что ли? Который про вампиров кино снимал…

– Альмухаметов, – подсказала околосветская львица Женька.

– Точно, Альмухаметов. Не знаю, чего ему у нас понадобилось, но сама понимаешь, птицы такого полета к нам нечасто заезжают. Ему уже пророчат не то Пальмовую ветвь, не то Оскара. В общем, расстараться надо, Алиса.

– Не поняла, – нахмурилась я. Лошакова нагнулась ко мне, ее голос стал вкрадчивым.

– Алиса, их встретить надо как следует. Стол накрыть, ресторан, и все такое, организовать экскурсию. Но с экскурсией то, мы, положим, справимся и своими силами. Машину нужно представительскую, лимузин желательно. Я в мэрию ходила, но все, что мне предложили – «Газель». А у меня прямо все переворачивается, когда я подумаю, что Альмухаметов поедет из аэропорта на «Газели».