Не убивайте мою собаку! - Елена Булганова

через семь. Но, возможно, всему виной то, что случилось вчера. Преступление, смерть бабушки Геры. Дарья так испугалась за Германа, что, могу предположить, впервые в жизни задумалась о чем-то вроде воздаяния. И решила исповедать свой грех хотя бы нам, чтобы таким способом отвести беду от любимого.

— Но ему-то она правду говорить не стала, заливает, что внезапно заболела на нервной почве и впала в беспамятство.

Николай пожал плечами, покачал удрученно головой. Слово «преступление» о чем-то ей напомнило, женщина сосредоточилась — и радостно ахнула. Она же обещала рассказать Коле о странном происшествии с учительницей английского! Сейчас она и обещание выполнит, и мужа отвлечет от горьких мыслей.

— Знаешь, Коль, пока ты искал Дашу, к нам сюда приезжала слепая учительница. Я ей звонила, задавала вопросы, она сразу после этого примчалась на такси. Хотела меня поддержать, спасибо ей. Рассказывала какие-то странные истории, говорила, что вдруг это связано с исчезновением Даши. Некоторые я даже не поняла, какой-то мужчина называл себя другим именем и втирался ей в доверие. И вроде она его познакомила с Дашей… Но вот другая история меня поразила, я даже не знаю, верить или нет. Помнишь, я рассказывала, что она пропустила занятие и не отвечает на звонки? Так вот, она утверждает, что ее заманили в какую-то квартиру вроде как к новому ученику, а потом почти двое суток удерживали там, запугивали, кормили какой-то дрянью, которая на мозги влияет. А еще вывозили в город и заставляли ходить туда-сюда по пешеходке, пока кто-то не передал ей что-то. И в конце концов она очнулась в лесу, привязанная за поводок к дереву, какой-то парень помог ей, а его собаку похитили…

Марина выдохнула, поймала изумленный взгляд мужа, развела руками. Мол, за что купила, за то и продаю.

— Бред какой-то, — сказал Николай и залпом допил чай.

— Да, но сама-то Серафима нормальная, отличный специалист. Конечно, она не такая, как мы, поди знай, что там у нее в голове. Но чтобы придумать такое… а ведь и это еще не все!

— А что еще? — заинтересовался Николай, даже голову почти уложил на правое плечо, как всегда, когда ему было любопытно. Видно, вообразить не мог, что может быть еще необычнее.

— У нее вчера в квартире погас свет, и она не смогла вскипятить чайник. Тогда Сима вышла на площадку, проверила пробки и включила рубильник — квартирная хозяйка ей показывала, как это делается. На всякий случай. А в это время в ее квартиру кто-то проник и пробыл там всю ночь. Она почувствовала это, запаниковала, тогда он ушел, даже не слишком таясь. А в своем смартфоне она обнаружила — ну, у них такие есть специальные программы, которые читают все подряд, — что этот тип набрал и отправил сообщение на неизвестный ей номер.

— Ого! — отреагировал муж. — И что там было?

— Ну, она прочитала по памяти, но я-то была не в том состоянии, чтобы запоминать. Но похоже на признание в убийстве: типа вы меня лишили свободы, а я отняла вашу жизнь. Она обращалась к какой-то женщине по имени Клара Борисовна…

Бум — грохнула о ножку стола табуретка, когда Николай стремительно вскочил на ноги. Рот его приоткрылся, глаза округлились, он пораженно смотрел на жену. Марина отпрянула от испуга, спросила:

— Ты что, Коленька?

— Клара Борисовна, ты точно помнишь? И ты… ах да, ты же не знала, откуда?

— Что я не знала, что?

— Клара Борисовна — это имя убитой Варавиной, бабушки Германа.

— Боже мой…

Закружилась голова, она упала бы на пол, если бы Коля не подхватил на руки, не отнес к кожаному кухонному диванчику. Спросил нежно, испуганно:

— Ты в порядке, Мариш?

— Вроде бы…

— У тебя есть номер учительницы… хотя чего я спрашиваю, конечно, есть. Позвони ей прямо сейчас, скажи, что мне нужно немедленно встретиться с ней. Если она дома, то пусть там и остается, только спроси адрес. Где твой телефон?

— Здесь, в халате.

Марина вытащила телефон, который не выпускала из рук все то время, пока шли поиски Даши. Набрала Симу, долго слушала гудки. Набрала еще и еще раз.

— Не отвечает, — отчиталась растерянно. Удивилась, как это Коля уже успел сменить тапки на уличную обувь и накинуть куртку.

— Звони, пока не ответит, — распорядился муж. — Потом перезвони мне.

— А ты-то куда сейчас?

— Подъеду в отделение, поболтаю кое с кем. Узнаю, получили ли они это признание и почему, черт возьми, не отреагировали.

И исчез так стремительно, что Марина несколько минут переводила дыхание, пыталась понять, не мутится ли у нее в голове от пережитого стресса. Или это происходит на самом деле? Она вновь и вновь набирала номер Дашиной учительницы, слушала гудки. Не смогла даже вымыть чашки, потому что руки ходили ходуном. И просто ходила кругами по просторной кухне, иногда только делала крюк к комнате дочери, прислушивалась — там было тихо. Заглянула в щелку: Даша свернулась под пледом, накрылась с головой.

Окунева на цыпочках прошла коридором, выскользнула на лестничную площадку, респектабельную, с мраморными нишами и мягким паласом в розовую и бежевую клетку. В нишах можно было сидеть, и кто-то из соседей даже положил в них по подушке-думке. Марина села, поджала ноги, направила всю свою волю на то, чтобы снова не начать метаться. Отдышалась и набрала номер — но на этот раз другой.

— Слушаю, Марина Евгеньевна! — Голос Германа звучал взволнованно, как видно, Даше не удалось его до конца успокоить. Он уже потерял однажды родного человека без всякого, казалось, повода, и теперь был обречен жить в постоянной тревоге. — Что-то с Дашей?

— С Дашей, — повторила она медленно. — Да с ней, в общем, много всего. Сейчас она в порядке, дремлет. Но нам нужно поговорить.

И так же медленно и обстоятельно передала Герману то, что час назад они с мужем услышали от дочери, ее запоздалое признание. Герман выслушал молча, после паузы спросил:

— Зачем вы мне это рассказали?

— Потому что хочу, чтобы вы с Дашей расстались, — не стала темнить Марина. — Гера, ты мне очень нравишься, всегда нравился. Я даю себе отчет, что едва ли моя дочь когда-нибудь встретит мужчину более верного и доброго, чем ты. Но для меня на первом месте жизнь и здоровье Даши. А рядом с тобой — ты извини — она словно в темной зоне находится, где с ней может случиться что угодно, и уже случалось. Ты понимаешь меня?

— Понимаю, — хриплым и словно до невероятности уставшим голосом ответил Герман. — Но ничего не могу вам обещать.