Вячеслав Жуков - Роман с убийцей

– О-о, а она как тут оказалась?

– Ветром занесло, – зло ответил Лерыч, обозлившись на приятеля.

– Ты чо? – уставился Паша на приятеля.

Вместо ответа, Лерыч сказал:

– Значит, она приходила к Борисовым?

– Ну приходила, – Паша, слегка кивнул взлохмаченной башкой.

Теперь, когда они уже отъехали далеко от дома, где Паша оставил труп, можно было немного успокоиться. И почувствовав себя уверенней, Лерыч сказал другу:

– И ты не мог ее сделать там, в квартире?

Паша насупился и промолчал.

– А ты знаешь, что она в ментовку хотела стукануть на тебя? Паша, тебе надо было убрать ее. А ты ее пожалел.

– Да ничего я не пожалел, – огрызнулся Паша, посчитав укор не справедливым. – Просто она убежала. Я за ней не побежал. Ведь ты велел мне собрать вот это, – он достал из кармана брюк пакет, в который сложил золотые украшения и деньги, найденные в квартире Борисовых. Причем, он так жутко вытаращил глаза, что Лерыч поспешил замять ситуацию, говоря:

– Ладно, уймись, Паша. Все путем. Вот она, девчонка, с нами. Смотри, на ней тоже побрякушек полно. Мы ее с собой возьмем.

Лерыч увидел, что Паша занервничал, поспешил спросить:

– Ты чего, друг? Что тебя беспокоит? Покурить с травкой хочешь? Так на.

Паша схватил папиросу с косяком, сделал несколько глубоких затяжек, и взгляд успокоился, перестал метаться по сторонам.

– Я вот тут подумал…

– О чем ты подумал? Да ты кури, кури, Пашка. Лечи нервишки, – участливо посоветовал Лерыч.

– Знаешь, может хватит? Не надо больше трупов, а? Эта девушка, – указал он на развалившуюся на сиденье Жанну, – ничего нам плохого не сделала.

– Вон ты о чем, – понимающе кивнул Лерыч. Иногда ему так хотелось расквасить морду дружку. Пить, жрать хочет всласть. И денежки чтоб водились. И при этом хочет остаться чистеньким, гад.

На этот раз Лерыч не сдержался. Довел его Паша.

– Заткнись, падла! Распустил слюни. Девчонку пожалел. Ты что, на тюремные нары хочешь? Соскучился по баланде?

– Не, е. Я ведь ничего такого, – поспешил ответить Паша, и голос его прозвучал как писк младенца.

А Лерыч разошелся. Кажется, Паша совсем разум свой пропил, если не понимает элементарного.

– Сидишь, хавальник раскрываешь, – напустился Лерыч на приятеля. – А она, между прочим, собиралась звонить ментам. Уж рожу твою небритую, точно запомнила.

– Лерыч, да я ничего… – замотал башкой Паша.

Видя его покладистость, Лерыч улыбнулся.

– Ну и потом ты же знаешь, как я люблю молоденьких красавиц. Они меня возбуждают.

Паша чувствовал в голове дурман. Наверное, только поэтому не побоялся сказать приятелю:

– Мучить их. Издеваться над ними – вот что ты любишь. – Он ожидал взрывной реакции Лерыча, но ее не последовало. Приятель заговорил вполне сдержанно:

– И это тоже. Предсмертный экстаз – вот настоящий кайф, который возбуждает меня в женщинах по-настоящему. От этого я получаю заряд энергии. Но тебе, Пашка, этого не понять. Потому что ты, червь, который лишен всего возвышенного от природы.

Сравнение с червем, Паше не понравилось. В конце концов, какое имеет право Лерыч на такое оскорбление. И если уж на то пошло, Паше тоже хочется сравнить его.

– А ты – псих! Ты – ненормальный человек.

– Почему? – Лерыч как будто удивился этому открытию.

– Хотя бы потому, что рисуешь всех своих убитых баб. Разве нормальный человек станет это делать? И для чего, позволь тебя спросить? – осмелился задать Паша вопрос.

Лерыч улыбнулся.

– Собираюсь устроить выставку для ментов. Пусть поглазеют, – то ли в шутку, то ли всерьез сказал он. Иногда Паша не понимал, где проходит та грань, отделяющая в словах Лерыча иронию от серьезного. Хотя от такого, как Лерыч, чего хочешь можно ждать.

– Ладно. Пусть так. Но нам с матерью очень не нравится, что ты в подполе нашего дома устроил могильник. Ты уже там похоронил пятерых девушек.

– Паша, не будь жадным, – засмеялся Лерыч, воспринимая упреки друга не более, чем выпячивание. Обычно тихий он, пока не обкурится вот как сейчас. Тогда Пашу ведет не в ту сторону. Но потом он успокоится и опять сделается покладистым.

– Все равно скоро вашу лачугу снесут. Сравняют с землей, – говоря так, Лерыч припомнил, что строители уже вешали им на дверь бумажку, в которой предупреждали, что через две недели этот дом пойдет на снос и просили жильцов подготовиться к выселению.

– Так зачем мне копать могилу для этих несчастных девушек? Строители их засыплют. Паша, ты главное, не грусти. Скоро мы переберемся к морю. Ты был когда-нибудь на море?

Паша отрицательно покачал головой. Кроме Рязани, в которой ему пришлось отбывать наказание, он больше нигде не был.

– Там тепло. Мы купим дом. И будем жить, – мечтательно проговорил Лерыч. – Знаешь, сколько там красивых женщин.

Труп Жанны Самариной Лерыч сбросил в глубокий подвал.

Будущие жертвы Валерка Безруков в основном выбирал на вокзалах. Приезжал и высматривал одиноких женщин. Все эти женщины или куда уезжали, или наоборот, приезжали. Риск попасться, был минимальный. Дорога списывала все. Они уезжали, и пропадали. И потому их родные не сразу заявляли об исчезновение, что, разумеется, было только на руку убийце. Он сажал девушек в машину под благовидным предлогом подвезти, а потом в ход шел тот самый пакет с марлей, пропитанной эфиром. Эфир оказывал нужное воздействие. В бессознательном состоянии Лерыч привозил очередную девушку в дом, где после зверских мучений, она попадала в глубокий подпол.

Свою мать бородатый Паша заранее предусмотрительно под разными предлогами выпроваживал из дома. Не надо ей видеть все это. Он и сам старался не смотреть на то, что вытворял Лерыч с девушками. Зрелище не для слабонервных. Но однажды мать увидела, как ее сын вместе с постояльцем привезли в дом девушку. Это была Жанна Самарина.

Тогда Паша отвел мать в ее комнату и запер дверь на ключ, чтобы она не выходила. Хотя Анна Егоровна и не думала делать это. Давно подметила, что в ее отсутствие в доме творятся нехорошие дела. Да и чулан, где находился вход в подпол. Раньше Паша никогда не запирал его на замок. А теперь ей строго-настрого было запрещено входить в чулан. На все вопросы по поводу того, что из двери чулана просачивается неприятный гнилостный запах, сын отмалчивался и советовал ей не забивать голову тем, чем не нужно.

А как же не нужно, когда Анна Егоровна видела: поселился у них в доме этот Валентин и все пошло наперекосяк. Раньше жили пусть беднее, зато спокойней. Да и сын был другим. А сейчас нервный, издерганный. Водку пьет каждый день, а когда не пьет, курит папиросы от которых потом дуреет прямо на глазах.

– Скажи, Павел, – решила Анна Егоровна откровенно поговорить с сыном. – Я вчера видела, как вы девушку привезли. И хоть ты меня и запер, но я даже из своей комнаты слышала, как она кричала…

Паша побледнел, испуганно глянул на дверь. Не подслушал бы Лерыч?

– Молчи, мать, – зашипел он на мать. – Ничего не говори, чтобы он не услышал. И запомни, ты ничего не видела. Сиди в своей комнате и не высовывайся.

– Ты его боишься, – укоризненно покачала Анна Егоровна головой.

Паша отвел взгляд в сторону.

– Это страшный человек, – сказал он так тихо, что Анна Егоровна едва расслышала. По лицу сына она видела, что тот говорит правду. Да и сама уже не раз задумывалась, откуда у приятеля сына столько золотых колец, перстней и сережек. Только Паша велел ей у Валентина ничего не расспрашивать.

– Давай убежим, сынок? – предложила Анна Егоровна. – Все равно дом наш скоро сломают. Бросим все и убежим. А он пусть тут остается. Я же вижу, жизни тебе нету. Да и мне тоже, пока он с нами.

Но ответить что – либо Паша не успел. Услыхав шаги в коридоре, выскочил из материной комнаты.

– Не спится? – заискивающе спросил Паша у Лерыча, видя что тот еще и не думал ложиться.

Лерыч достал пару папирос с травкой. Одну дал Паше, другую сунул в рот себе. Они вышли на крыльцо, сели на порог и долго молчали, прислушиваясь к гудкам электричек доносившимся с железнодорожной станции.

Потом Лерыч сказал:

– Помнишь ту девушку, ну любовницу Борисова?..

Паша уже словил кайф. Чувствуя в душе легкость не обременительную земными заботами, кивнул с улыбкой.

– Хорошенькая.

Лерыч тоже улыбнулся. Все-таки Пашка не потерял вкуса к женщинам.

– Думаю, заняться ею.

Паша молчал, зная, что отговорить Лерыча ему все равно не удастся. Но девушку почему-то ему стало жалко. И он сказал:

– Чего ради?

– Тебе трудно понять, – задумчиво начал Лерыч, – но во всем этом есть нечто особенное. Знаешь, общение со своей будущей жертвой мне доставляет удовольствие. Возможно, я сделаю ее своей любовницей. Ты только представь, – настойчиво вдалбливал Лерыч свою мысль приятелю. – Она будет разговаривать со мной. Целовать меня и не подозревать, что спустя какое-то время, я ее прикончу. А пока поиграю с ней. Как тебе такая игра?