Стая Тамерлана - Александр Михайлович Бурых

Хотя и его трезвым никто бы не назвал, но сам Джафар был другого мнения.

На то, что он покинул трибуну, никто не обратил внимания. Общий интерес был поглощен начальственной перепалкой. Алтыбеков забежал в выделенную ему комнату, достал пистолет, проверил обойму и даже навинтил глушитель — все у него было!

«Все сделаю без шума, а потом привезу дяде башку этого мента в целлофановом пакете», — наметил он план ближайших и отдаленных действий. И улыбнулся, предвкушая похвалы грозного родственника.

На первом этаже ему попался официант с подносом, на котором лежали свертки явно с едой.

— Куда ты это несешь? — тихо спросил Джафар.

— Это? — облизнул губы человек, косясь на пистолет. — Это — туда. Просили, это, вот поесть.

— Кто?

— Ну, они, которые с собаками, это, ну, то есть…

— Где они?

— Вон, открытая дверь.

— Пошел отсюда!

«Нет, не ошибся во мне дядя Салим, не ошибся. Ничего я не забываю, не то, что эти пьяные ишаки», — нахваливал себя Джафар, бесшумно (как ему казалось) двигаясь по коридору.

* * *

За дверью медпункта что-то шаркнуло и, вроде, споткнулся кто-то. А потом, словно мишень в тире, возникла фигура с пистолетом в вытянутых руках.

Мурад, стоящий вполоборота к входу, успел рухнуть на одно колено и взмахнуть снизу вверх гвоздодером. Над головой чпокнул выстрел, пуля осыпала пол осколками зеркала, а вслед за ними к потолку взлетело оружие. Обратная дуга железяки, зажатой в руке Сафарова, пришлась на темя незадачливого убийцы. Джафар без крика рухнул в комнату.

Мурад схватил валяющийся у ножки кушетки пистолет и направил его в дверной проем. Однако больше там никто не спотыкался и не пытался оттуда выскочить. Спустя несколько секунд выглянул. Никого. Один был, герой? Тем лучше. В карманах Джафара нашлись паспорт, небольшая пачка евро, несколько тысяч рублей. Очень кстати.

Гридин вполне пришел в себя и, слегка прихрамывая, двинулся за Мурадом. В здании ресторана их никто не попытался задержать. Очевидно, народ продолжал веселиться. Плотницкий инструмент помог и на автостоянке для взлома стоящей между иномарками потрепанной восьмерки. Как и понадеялся Сафаров, на ней не была установлена сигнализация. У шлагбаума стоял лишь один охранник. Мурад вышел из машины, сунул ему в нос реквизированный паспорт и без замаха ударил под ложечку, а затем в основание черепа.

* * *

— Фас, Принц! Возьми его! Фас! — приказывал Мызин.

Больше всего ему хотелось сейчас оказаться за сто верст отсюда, или выхватить пистолет и разрядить его в жирное брюхо патрона. Но и то, и другое было нереально. Способностью к телепортации он не обладал, а пистолета с собой не было. К тому же два засединских охранника с автоматами ни на шаг не отходили от него. В его голосе, натравливающем собаку, не чувствовалось необходимой уверенности.

Мастиф зарычал, но не очень грозно. Такая игра не была ему знакома. Он мог защитить близкого человека, а нападать просто так, даже если хозяин приказывает? Не было у него выучки служебного пса. Если бы его водили на курсы дрессуры, вдалбливали страшную команду «Фас!», после которой он очертя голову должен был нестись вперед и рвать указанный объект, если б натаскивали на закутанного в ватник человека. Вот тогда да…

А, кроме того, Принца смущал витающий над поляной сильный запах. Это был запах крови, человеческой и собачьей. Он забивал все. И дух собак и людей, недавно побывавших здесь, и испарения осенней земли, и долетавшую со всех сторон вонь, состоящую из сигаретного дыма и винных отрыжек.

Мастиф отчетливо вспомнил Катьку. Однажды она упала и сильно порезала руку. Брызнула кровь. И лилась не переставая. Тогда Принц каким-то чутьем понял, что вместе с этой остро пахнущей жидкостью маленькое тельце покидает еще что-то очень важное. То, без чего Катьки не будет. Дрожа от страха не меньше пострадавшей, он стал зализывать ей рану. И — зализал. Остановил кровотечение. Может быть, даже не столько языком, сколько силой чувств беспредельной любви и преданности. И теперь мастиф стал оглядываться в поисках того, кому нужна его помощь. Но хозяин почему-то хотел от него другого. Требовал жестким и малопонятным словом: «Фас!». Что же ему надо?!

Юрий подтолкнул формально рыкающего Принца к стоящему перед ним мужчине. Мастиф сердито залаял, прогоняя не понравившегося хозяину субъекта. И тут у Сергея Резкова не выдержали нервы: он с размаху врезал ногой по огромной направленной на него морде. Голова пса дернулась, он рявкнул, и прыжком с короткого расстояния сбил с ног обнаглевшего типа. Навалился на человека, положил лапы на грудь и приблизил к исказившемуся лицу ощеренную пасть. Резков пытался вывернуться, оттолкнуть собаку, ударить ее локтем. Не вышло. Принц, не переставая угрожающе ворчать, прикусил дернувшуюся руку. Резков ушел в глухую защиту, спешно закрыв лицо и горло. Лежащая на нем девяностокилограммовая громадина давила на грудь, роняла на предплечья, выставленные навстречу зубам, слюну и заполняла все пространство вокруг низким рычанием. Оба, и человек и собака, замерли. Немного погодя мастиф обернулся к Юрию, словно интересуясь, все ли правильно он сделал.

— Предупреждение за пассивность!

— Ничья! Это ничья, в натуре!

— По маслине каждому!

— Судью на мыло!!! — посыпались возгласы с трибун.

Последний выкрик почему-то близко к сердцу воспринял Аркадий Николаевич Заседин. Он махнул сжатым кулаком Мызину.

— Заставь кобеля драться, а не ваньку ломать! — закричал он.

Юрий ответил шефу взглядом исподлобья.

— Он не будет, я же говорил! Кончайте это безобразие…

На секунду ему показалось, что Заседин одумается и прекратит нелепый бой. Но тот и не собирался. Напротив, взгляд его наполнялся все большей злобой, чем-то он стал напоминать подаренных ему алабаев, которые видят перед собой только одно — цель.

— Ладно, — закусив губу, просипел Заседин. — Заставим. Киньте этому гаврику нож.

— Ну, это слишком! — воскликнул Мызин.

— Есть кастет. В подвале, — практично заметил Портнов.

— Во! То, что надо, тащи, — подхватил Заседин.

— А ты, Юрик, сиди и не рыпайся. Все будет по справедливости, — искоса глянув на ближайшего помощника, добавил он.

Резков медленно протянул руку в сторону, пошарил по траве, нащупал холодную тяжесть кастета, на ощупь просунул в него пальцы. Мастиф повернул вслед за движением руки голову, принюхался, но спокойно позволил надеть на пальцы матово блестящую железяку. Столь внезапного и сильного удара пес не ожидал. Он жалобно тявкнул, словно восклицая: ну и игры у вас, люди! И отскочил, позволив человеку подняться на ноги. Из-за уха у него