Нефрит - Сергей Юрьевич Михайлов

– Здравствуй, Алексей, – как можно радушнее приветствовал я его. Мне не хотелось, чтобы он, вспомнив нашу последнюю встречу, что-нибудь вытворил. Однако по-простому не обошлось, едва услышав мой голос, он упал на колени и, протягивая ко мне руки, заголосил:

– Коля, Коленька! Живой! Слава богу! Думал, убили уже желтозадые. Ты прости меня, я не сам, я не хотел…

Вдруг он расплакался, сморкаясь и размазывая слезы по лицу.

Я не ожидал такого экспрессивного приема и бросился к нему.

– Алексей, ты что? Прекрати, вставай. Все нормально, я тебя ни в чем не виню.

Вдвоем мы кое-как подняли грузного старика и все трое пошли в дом.

Мы с Лехой сидели за грубым, сколоченным из толстых досок столом. Перед нами стояли кружки с остывшим чаем, свет от керосиновой лампы играл на лице старика, делая его похожим на колдуна из фильма. Длинные седые космы волос и седые же кустистые брови только усиливали это впечатление. Мишка, как только поел, ушел на свободную самодельную кровать и сейчас уже мирно посапывал.

Рассказ Попа по существу был коротким, но куча подробностей о том, где он был, зачем и почему, удлинила повествование. Я знал, что, если начну перебивать его, пытаясь вычленить только то, что нужно мне, будет только хуже. Он начнет путаться, злиться и может вообще, бросить рассказывать.

По его рассказу выходило, что он в этот день решил проверить дальний ключ в верховьях, свою плантацию золотого корня – стоит ли нынче осенью плыть туда. Когда он уже возвращался, на реке его остановили незнакомые люди на двух лодках. Он, конечно, остановился, всегда хочется поговорить с новыми людьми, может, подсказать что, он-то здесь все знает. Новые люди оказались китайцами. Не все, правда, но большинство. Они спросили, не видел ли он кого-нибудь на берегу. Должен быть одинокий мужик с ружьем. Он сказал, что никого не видел. Когда они узнали, что он пойдет вниз, до самого Красного Яра, посадили к нему в лодку человека. Это был китаец, но русский китаец, наш. Свободно говорил по-русски. Он должен был проплыть с Лехой до Красного Яра и там ждать, когда вернутся остальные, заберут его. Как Леха понял, мужик должен был посмотреть реку и караулить, вдруг тот, кого они ищут, тоже появится в Красном Яру. Этот китаец, похоже, хорошо знал меня. Иначе как бы он понял, что это я? И потом, когда увидел меня на берегу, начал стрелять без всяких сомнений.

Дальше я уже мог рассказать сам. Когда они заметили человека на берегу, мужик приказал править туда. Ну а когда я начал прыгать и махать курткой, Леха узнал меня. В этот момент он еще не догадывался, зачем меня ищут китайцы. Понял это только, когда мужик выстрелил в меня. Как говорил Леха, когда он увидел, что я убил его пассажира, он страшно испугался – он вообще боится мертвых – и сбежал оттуда.

– Вот увидел тебя сегодня, – прервал молчание Поп. – И от сердца отлегло, а то ведь думал, убили тебя хунхузы. Они потом ко мне приплывали, очень злые были, когда я им рассказал, как дело было. Думал, убьют, но обошлось.

– Не вини себя, Алексей. Ты здесь ни при чем. Иди лучше спать, я еще посижу, подумаю и тоже завалюсь.

Когда Леха ушел, я так и не притронулся к чашке. Что же это такое? Я ведь уже убедил себя, что китайцы ни при чем, что они не убивали Росомаху и захотели отжать нефрит только сейчас, после его смерти. Во всем виноваты москвичи. Я так и думал, что в лодке Лехи был кто-то из них. А тут опять… Но я верил Леньке-переводчику, ведь он же не знал, что я сбегу, и зачем ему, зная, что я все равно умру, врать мне? Нет, он говорил правду, я чувствовал это. Ладно, можно предположить, что китайцы отправились мстить за убитую бригаду именно в этот день, когда убили дядьку, случайно. Но они искали меня! И искали, чтобы убить. Это ясно по поведению того, которого убил я, он ведь сразу начал стрелять, без всяких разговоров. Тут логичнее звучало бы, что они подстрелили Росомаху, увидели, что я ушел, и кинулись кончать свидетеля.

«К черту! – Я вздохнул и потянулся. – Совсем запутался. И непонятно, зря я сюда приперся или все-таки нет? Помог мне рассказ Лехи или нет?»

Я поднялся, загасил лампу и тоже пошел спать. Надо хорошо отдохнуть, завтра опять длинный путь, на этот раз обратно в верховья. Пора возвращаться в поселок, все дела, похоже, я могу решить только там. Уже засыпая, я решил, что все-таки приплыл сюда не зря, иначе так бы и думал, что тогда у него в лодке был «москвич».

Весь следующий день мы почти не вылезали из лодки. Идти вверх, против течения, получалось гораздо медленнее, чем сплавляться. Перед Далиндой, уже почти ночью, мы догнали чью-то лодку. Я сразу понял, что что-то не так – Мишка вскочил и даже перегнулся через борт, пытаясь рассмотреть судно. Потом он обернулся и крикнул мне:

– Моя лодка!

Я удивленно показал на тащившуюся за нами на веревке, его старую «Казанку». Сегодня после обеда мы забрали ее из схрона бригады добытчиков на Алферовом Ключе. Мишка отрицательно крутнул головой.

– Вторая. Которая у деда стояла.

Я ничего не знал про то, что у него есть еще и вторая, но теперь тоже заинтересовался, кто это может разъезжать на лодке Мишки. Подозрительность, похоже, прочно входит в мою жизнь. Встреченная посудина, потрепанная, с почти слезшей с бортов краской, забирала вправо, чтобы разминуться с нами, Мишка махнул мне рукой, показывая на нее, и я понял. Сбросил газ и вывернул лодку наперерез. На ней тоже сбросили скорость, нос судна упал в волну, и над бортом появился наездник. Это оказался подросток лет двенадцати-тринадцати. Рановато орочоны разрешают своим пацанам выходить на большую воду, подумал я.

– Гришка! – закричал Михаил. – Ты зачем ее взял? Кто разрешил?

Я понял, что он знает парнишку, и на малом газу подвел лодку ближе. Как только мы оказались рядом, Мишка перебрался в свою лодку.

– Дядя Миша, я вас ждал. Темнеть стало, домой собрался, – обрадовался паренек. Потом он перевел взгляд на наше чудо-судно. – Ничего себе, какая у вас лодка!

– Что случилось? – Мишка прошел на корму и по-хозяйски заглушил мотор.

– Деда отправил. Тот, который старый. Предупредить тебя, тут приходили какие-то