Свинцовый бриз - Владимир Григорьевич Колычев

себя в Горьком. А что?

— Из-за нее Ставридиса убили?

— Вроде как… Оксана пожаловалась, он взбесился, ну и… Это же ты убил Кадана?

— И за это похитили Лену?

— Да нет. Договориться с тобой хотели.

— Не самый удачный для этого способ.

— Так-то оно так, но Питон очень жестко уговаривает. Чуть что не так, пулю в лоб…

— Да ну!

— Это здесь он хочет добрым словом. По заветам Аль Капоне. Доброе слово хорошо, а доброе слово с пистолетом еще лучше. Аль Капоне, чикагский мафиози…

— Знаю. Мой двоюродный дед. Не веришь? — Игнат провел пальцами по своему кулаку, будто собираясь пустить его в ход.

— Да верю! — кивнул Пастухов, завороженно глядя на капитана.

— Значит, здесь Питон не хочет жестко?

— Не хочет жестко с милицией. Милиция, говорит, должна нас беречь.

— Это ты сейчас рассмешить меня хочешь? — Игнат угрожающе повел бровью. — Не получится!

— Так я ничего…

— Почему ты здесь, в этом доме?

— Питон сказал здесь отдыхать и Макарку в тонусе держать. В любое время можем понадобиться.

— И как Питон выйдет с вами на связь?

— Голубя почтового отправит, — усмехнулся Пастухов.

— Будет тебе голубь, по самое не хочу. В знак дерьмового качества!

— Да нет, я серьезно. Человек будет. Подойдет, скажет, куда, что.

— Какой человек?

— Ну а какой Макарку с вокзала выдернул? Случайную бабу к нему отправили.

— А «семерка»?

— Просто мужика наняли, ему что? Мы платим, он едет.

— А как с другом связь держали?

— Так рации у нас, японские, портативные. Сейчас нет, а когда на дело, Питон раздаст, и поехали.

— Хорошие рации?

— Говорю же, портативные, в руке помещается, в карман сунуть можно. На пять километров берет.

— Из Японии?

— В тайге сейчас, говорят, у всех у наших имеются.

— И кто там ваши?

— А вот это не ко мне! Чего не знаю, того не знаю. Я в тайге не работал. Меня там не знают, и я никого не знаю. Ты же через розыск про меня пробивал, нет на мне ничего!

— Если нет ничего, отпустим. А если да, тебя по-другому пробьют. Снизу. Скажем, за какие подвиги тебе татуху набили, — усмехнулся Игнат.

— Слушай, чего ты докопался до моей татухи? — простонал Пастухов.

— А то, что нельзя тебе за решетку… Дело ведь не только в татухе, дело еще и в Баштане. Вы его убили, а ты знаешь, кто это сделал.

— Не знаю, забудь!

— Забуду. А все равно закрою. И поскачет твой знак качества по кочкам!

— Эй, может, хватит!

— А если вдруг выживешь, мы скажем, что это наша заслуга. Потому что ты наш сексот. Как думаешь, что Питон с тобой сделает?

— Эй, это нечестно!

— А жену мою трогать честно?

— Так она сама…

Игнат резко пришел в движение, удар сокрушительной силы заставил Пастухова пожалеть о своем трепе.

— Ну не то чтобы сама… — простонал он. — Свалить хотела, меня подговорить пыталась. Ну и вошла… во вкус…

— Сама сегодня к тебе пришла?

— Сама пришла… Я ей сказал, и она пришла… Но сегодня ничего не было…

— Будет. Я тебе сейчас еще пару зубов выбью… Для достоверности.

— Для какой еще достоверности? — скривился Пастухов.

— Что убивал тебя. И убил… Так мертвого и бросил. Ну а ты ожил.

— Зачем это?

— А чтобы тебе Питон поверил. И не заподозрил, что я тебя завербовал.

— А кто меня завербовал? — съежился парень.

— Не бойся, расписку я с тебя брать не стану. И номер своего телефона оставлять не буду. Сам меня найдешь. Если вдруг кто-то из ваших кого-то убьет. Найдешь меня и подробно проинформируешь.

— А если нет?

— Что нет? Ты уже сдал мне Питона! И Маяка сдал, и Лекаря, и Гонца…

— Да нет, — с бледным видом мотнул головой Пастухов.

— Что да нет, если да… Кто такой Маяк, фамилия, имя, отчество?

— Да не знаю.

— Максим?

— Да нет.

— Костя?

— Нет.

— Игорь! — не спрашивая, а утверждая, сказал Игнат.

— Э-э, ну да… Но это все, что я знаю… Фамилия Маяков, да… Игорь Маяков… Ну срок мотал, знаю. За разбой.

— Где, когда?

— Где-то на Колыме, гордится этим, а где конкретно сидел, не знаю.

— А выглядит как?

— Ну как… — задумался Пастухов.

И выложил все приметы внешности, характерные для Маякова. Приплюснутое с боков лицо, шрам на тонкой спинке носа. Не разошелся он с Оксаной и в описании Питона, и про усы сказал, и про череп, выколотый на руке.

Игнат вытащил из парня не все, что тот знал, но многое. Ушел он, заключив с Пастуховым на прощание договор о сотрудничестве.

Лена не выходила из головы, хотелось отправиться к ней и все сказать в лицо. Но Игнат постарался сосредоточиться на службе. Похоже, красноярские реально уверовали в свою безнаказанность, фактически они издевались над Игнатом. Он знал, как примерно выглядят Питон и Маяк, даже говорил с ними, но идентифицировать их личности не мог. В машину к Чабанову они садились в перчатках, на обоймах пистолетов, которые они забрали с собой, а затем сбросили, следов их пальцев не обнаружилось. И в доме старушки ни одного отпечатка не нашли. Может, в поселке Светлый что-нибудь обнаружится.

Районного эксперта Игнат к делу привлекать не стал. У Чабанова имелся набор для снятия отпечатков пальцев. Чернила и валик оставили, а кисть, магнитный порошок и клейкую ленту взяли с собой.

Пастухов не обманул, он указал именно тот дом, о котором говорила Лена. Дом пустовал, хозяина не нашли, дверь пришлось взломать. По факту Игнат действовал незаконно, но слишком уже велико было желание прищучить Питона.

Снять отпечатки рук — дело сложное, для каждого случая свой порошок и даже кисть, к тому же нужно знать, как находить поверхности, к которым прикасался преступник, обрабатывать их. Одним словом, целая наука, в которой Игнат досконально не разбирался. И порошок у него только одного вида, на основе алюминиевой пудры, и кисть самая обыкновенная, не магнитная и даже не из беличьего меха. И все же он взялся за работу. Вместе с Чабановым они сняли несколько отпечатков пальцев, зафиксировали, только тогда закончили рабочий день. Но домой Игнат не торопился. Тем более что в кабинете у Чабанова оставалось два литра коньяка и баночка индийского кофе. А они так намерзлись в Светлом, так захотелось согреться…

Глава 14

Сознание плывет, зато на ногах Игнат держался крепко. И Оксане смотрел прямо в глаза, как уверенный в своих силах мужчина. Только вот она почему-то хмурила брови, с иронией глядя на него. Ночь, поздно, а он только-только со службы, и