Испытательный полигон - Майкл Коннелли

Кэсси хочет вернуть его домой. Она никогда не верила, что он сделал то, в чём его обвинили. Он тоже никогда не признавался. Даже тогда, когда признание могло бы помочь ему получить условно‑досрочное.

Я опять дал ему помолчать.

— Ладно, присылайте снимки, — сказал он наконец. — Я посмотрю и скажу, что думаю.

— Спасибо, доктор, — сказал я.

Я повесил трубку и сразу перезвонил Бренде.

— Я точно не хочу идти на сделку, — с этого она начала.

— Я это понимаю, — сказал я. — Но я обязан вам её изложить. Адвокатов лишают лицензии за то, что они не передают клиентам предложения об урегулировании. К тому же они сильно подняли сумму. Я бы на вашем месте хотя бы подумал.

— Я не соглашусь, но продолжайте, — сказала она. — Что именно?

— Я сейчас просто прочту вам письмо, слово в слово, чтобы не упустить ни одной детали.

Я начал читать. Когда добрался до части про деньги, Бренда перебила громким:

— Нет!

— Дайте дочитать, — сказал я. — Потом обсудим.

— Я не хочу это обсуждать, — сказала она.

— Ладно, но вы хотя бы дослушайте. Я обязан изложить полное предложение.

— Давайте. Только я всё равно не возьму деньги.

Через полминуты я дочитал.

— Бренда, — сказал я, — я знаю, что вы уже сказали «нет». Но я обязан попросить вас подумать ещё раз. Это большие деньги. Вы могли бы сделать с ними много хорошего. Основать фонд имени Ребекки. Стать силой, которая будет защищать других. И надо помнить: в суде может случиться всё. Я считаю, мы в хорошей позиции. Но гарантии нет.

Я умолчал о том, что мы, возможно, потеряли ключевого свидетеля — Наоми Китченс. Я не собирался этим делиться, пока не исчерпаю все попытки её вернуть.

— Даже если мы проиграем, всё равно победим, — сказала Бренда. — В суде. И это для меня важнее денег.

— Вы правы. СМИ будут за этим процессом следить.

— Вы говорили с Колтонами? Уверена, Брюс за деньги.

— Да. И вы правы — он хочет их взять. Но решаете вы, Бренда. Как вы решите, так и будет.

На линии наступила долгая пауза.

— Не думаю, что смогла бы с этим жить, — сказала она. — Даже с фондом. Вся эта история для меня — про одно: привлечь компанию к ответственности. Публичной. А это… это всего лишь откуп. Пятьдесят миллионов за то, чтобы я закрыла рот и приняла то, что случилось с Беккой. Я не могу. Как я буду жить на эти деньги? На её крови.

— Я и не ожидал, что вы сможете, Бренда, — сказал я. — Но обязан был это вам донести.

— Вы злитесь на меня? — спросила она. — Вы бы сами много заработали. Могли бы основать тот же фонд.

— Может, приют для заблудших адвокатов, — сказал я. — Нет, Бренда, я не злюсь. Я вами горжусь. Горжусь тем, что вас представляю. И не подведу вас на следующей неделе. Мы вытащим их на свет.

— Спасибо, Микки.

— Я позвоню вам завтра, — сказал я. — Сегодня я не готов, но нам нужно обсудить ваше выступление и то, как оно будет построено.

— Я буду дома.

После разговора я взял папку с рентгеновскими снимками и вышел в клетку. Лорна и Циско были там. Протискиваясь сквозь медную сетку, я сказал:

— Только что говорил с Брендой Рэндольф, — сказал я. — Она отвергла предложение. Мы идём в суд. Циско, мне нужно, чтобы ты вылетел в Сан‑Франциско и установил наблюдение за дочерью Наоми.

— Понял, — сказал он. — Можно я возьму кого‑то в помощь? Слежка в одиночку — верный путь к провалу.

— Бери, — сказал я. — Чем больше, тем лучше. Я собираюсь использовать эту демонстрацию силы, чтобы убедить Наоми вернуться как свидетель. Только держи расходы в узде.

— То есть я не смогу остановиться в «Хопкинсе»? — спросил Циско.

Я усмехнулся, покачал головой.

— Ты вообще нигде не остановишься, — сказал я. — Мне нужно, чтобы ты ночевал в машине под окнами общежития её дочери. Координаты узнаешь у Джека.

— А Гарри Босх? — спросил он. — Можно ему позвонить?

— Можешь, — сказал я. — Но, насколько знаю, со здоровьем у него сейчас не очень. Сердце, тромбы, разжижители крови и вся эта история. Лучше найди кого‑то, кто может быстро двигаться, если прижмёт.

— Понял, — сказал Циско.

— Что с Гарри? — спросила Лорна.

— С сердцем беда, — повторил я. — Лечится.

— Боже, — сказала Лорна.

— А как насчёт Бамбы? — спросил Циско. — Можно его подключить, если он свободен.

— Нет, — сказал я слишком быстро. — Я бы предпочёл людей с действующими лицензиями частных детективов. Мне нужно сделать пару звонков.

— А мне что делать, Микки? — спросила Лорна. — Я могу поехать с Циско во Фриско. Звучит заманчиво.

Я протянул ей папку.

— Нет. Мне нужно, чтобы ты держала всё здесь, — сказал я. — И отвезла эти снимки врачу Кассандры Сноу.

— Сделаю, — сказала Лорна.

Вернувшись в офис, я сел и ощутил облегчение. Удалось вовремя остановить Циско от звонка Бамбаджану Бишопу с предложением поучаствовать в «охране Лили Китченс». Катастрофу удалось отодвинуть.

Я набрал Джека Макэвоя в Пало‑Альто.

— Джек, останься там, — сказал я. — Никакой сделки. Мы идем в суд.

— Рад это слышать, — сказал Макэвой.

— Уверен. Иначе книги бы не вышло. Не бывает книги о деле, где все подписали соглашение о неразглашении.

— И дела бы не было, — сказал он.

— И всё равно мы можем остаться без книги, если не вернём Наоми Китченс в список свидетелей, — сказал я. — Поэтому слушай. Я отправлю к её дочери Циско с командой. Передай ей это.

— Она не хочет со мной разговаривать.

— Джек, ты журналист, — сказал я. — Ты привык к людям, которые не хотят говорить. Но всё равно делаешь так, чтобы они заговорили. Точно так же и тут. Ты должен донести до неё простую мысль: она и её дочь не будут в безопасности, пока Наоми не даст показания. Как только её история прозвучит в суде и попадёт в