Навязанная игра - Алексей Иванович Гришин

безопасности. Тот самый, что подходил потом к ним в кафе. Директор потребовал показать содержимое сумочки, что само по себе уже невозможно. По крайней мере, раньше такого никогда не случалось.

Алла отказалось, но безопасник сам взял сумочку, которая висела на вешалке у входа в кабинет, и высыпал содержимое на стол. В числе всяких женских мелочей, вроде помады, туши и пудреницы, выпала и та злополучная дискета.

Вошедшие схватили ее и унесли. А через полчаса вернулись, объявили, что на носителе оказались все данные клиентов, с которыми она работала. И сразу предъявили приказ об увольнении за некорпоративное поведение. Безопасник тут же заставил собрать вещи, сдать пропуск и лично вывел из офиса. Все.

Фигасе!

Щербатов понятия не имел о порядках в швейцарских фирмах, но есть же какие-то базовые вещи! Дискета никак не идентифицирована, ее содержимое проверяли в отсутствие подозреваемого лица, никаких документов не составлялось вообще.

С другой стороны, имеются два свидетеля. И хрен знает, как их показания будут оцениваться. То есть при желании, вернее, при очень большом желании, ситуацию можно трактовать и не в пользу жены. И что-то подсказывает, что уровень этого желания во многом будет зависеть от друга Билла. Галбрейт который.

– Сумочка была закрыта, когда висела на вешалке?

– Да, как обычно на молнию, которую безопасник еще так демонстративно расстегивал.

– Ты оставляла ее без присмотра?

– Хрен там! Я даже в туалет с ней ходила. В смысле… глаза подправить, губы… Открывала на входе, когда пропуск доставала, но из рук не выпускала. Ой, нет, меня же директор вызывал! Точно! Но, – она замялась, – понимаешь, я, когда выхожу, дверь закрываю.

– Ерунда, должен быть дубликат ключей. На случай пожара – обязательно.

– Ты не понял – ключ электронный. Собственно, пропуск – это он и есть. А на случай пожара все электронные замки на этаже просто разблокируются. Причем не нашей фирмой, а администрацией здания. Мы же арендаторы.

– Интересно. Но раз так…

Он встал со стула и принялся расхаживать по гостиной. Потом подошел к компьютеру, стоявшему на специальном столике в углу комнаты, из принтера достал лист бумаги, вновь вернулся к столу.

– Дай ручку.

Она достала ее из той же злополучной сумочки, он начал записывать.

– Еще раз. Ты вышла из дома в шесть тридцать, это я сам помню. Когда вошла в здание?

– Без пяти семь. Приложила пропуск к считывателю. Да, должна же быть отметка в системе – наша фирма это строго отслеживает.

– Когда вошли эти?

– Около восьми, плюс-минус пять минут. Пробыли в моем кабинете чуть больше пяти минут. И ушли в восемь ноль девять, это я знаю – на часы посмотрела.

– Вернулись они…

– Где-то через полчаса, здесь точно не скажу.

– И не надо. Если твой кабинет может открыть собственник здания, он же должен и фиксировать, кто и по какому пропуску вошел-вышел.

Василий отложил ручку и начал пальцами отбивать по столу марш. Потом вновь приготовился записывать.

– Так, здесь все ясно. В смысле – ничего не ясно, но об этом потом. Рассказывай, что было, когда мы расстались. В машине кто-то о чем-то с тобой говорил?

– Н-нет. Все словно воды в рот набрали. Лишь когда приехали в здание полиции, у меня полицейский забрал документы. Да, подъехали не к главному входу, а сбоку. Там просто дверь и никакой вывески. Потом все прошли каким-то коридором, на лифте, большом таком, поднялись на третий этаж, потом опять шли. В кабинет. Триста сорок седьмой, да, я точно помню.

– А чей? Там еще что-то было написано?

– Нет, только номер. – Алла закрыла глаза, яростно потерла виски. Потом вновь посмотрела на мужа. – Внутри сидел какой-то господин, он представился… но… но я не запомнила. Я тогда вообще чего-то туго соображала. Даже вопросов не запомнила, в голове просто шум стоял. Только помнила, как ты сказал, что надо молчать, ну и молчала. А потом Билл приехал с этим Аароном. Тут меня из кабинета в коридор выставили, они уже без меня общались. О чем – не знаю, но ругались, это точно, даже в коридоре слышно было. Когда все кончилось, меня опять же Билл с Аароном из здания вывели и домой привезли. Да, они же и документы вернули, сказали, чтобы я завтра как обычно на работу шла. Вась, а что дальше будет?

Хороший вопрос.

– Алик, я никогда не спрашивал, но чем ты здесь занимаешься? Что за фирма, где ты работаешь?

– Инвестиционная фирма. К нам приходят клиенты с деньгами, мы их вкладываем. Клиент получает доход, а мы – комиссионные. Я работаю с русскими. То есть так всех выходцев из бывшего СССР сейчас называют. Местным же без разницы – грузин, армянин, белорус. Здесь они все русские.

Просто прекрасно! То есть директор фирмы мало что обвинил жену в копировании данных о деньгах «новых русских», так еще эти данные в полицию отнес! Он самоубийца?

– Кроме как с русскими, вы с кем еще работаете?

– Ну, раньше в основном с итальянцами.

Совсем хорошо. Впрочем… Нет, не могли фирмачи передать такую информацию полиции! С итальянцами они работают, ага, как же. Денежки мафии отмывают, не иначе. А эта работа тишины требует. Полной, вплоть до кладбищенской.

– Алла, а ты с этим Фазелем договор подписывала?

– Нет. Договорились на послезавтра.

Все страньше и страньше. Чтобы адвокат пальцем пошевелил без оплаты? Ладно, надо будет завтра посоветоваться с товарищем Сыроежкиным. Интересно, у него псевдоним не «Электроник» часом?

Глава 29

Следующим утром все было как обычно. Алла, заметно нервничавшая, ушла на работу, оставив дочку на мужа и как всегда вовремя пришедшую Гретхен. В полвосьмого отзвонилась, сказала, что все в порядке, перед ней уже извинились, выдали новый пропуск. Правда сказали, что в полицию еще придется сходить, но это уже якобы формальности.

Ну да, ну да. Прямо так просто Галбрейт и снимет крючок, в который, поди, ой как немало вложено. Нет, в подвешенном состоянии жене еще придется побыть, тут уж никуда не деться.

На кухне загремела посудой Гретхен. А не ты ли, голубушка, подложила ту дискету? Не исключено. Знакомый ветеран-особист рассказывал, что у немцев стремление стучать в крови. Причем неважно – фашистам, советским, хоть марсианам. Главное – чтобы власти. Интересно, а швейцарские немцы такие же?

Опять же в нашем случае больше вроде бы и некому. Только доказать это невозможно. Да и не надо. Если эту змеюку из дома убрать, так хрен знает, кто на ее месте окажется. Эта хоть за дочкой как надо ухаживает.

* * *

Опять знакомый вокзал, знакомая дорога и знакомое здание в Берне.

Сыроежкин слушал рассказ внимательно. Уточнял, по ходу что-то записывал в толстую тетрадь с пронумерованными страницами.

– Не ожидали мы, что на вас будут давить через жену. Провокации ждали, но чтобы так… – Он недоуменно развел руками. –