Сергей Донской - Конь в пальто

Укатил он в багажнике в полной уверенности, что похищен бандитами, только не своими, а чужими. Плохими бандитами. Далее ему предстоял пристрастный допрос с особым упором на следующие звенья логической цепи: банк – завод – ООО «Надежда» – залог – кредит – нал. Не менее каверзными будут попутные вопросы: распорядок дня и ночи Хана, обычные маршруты следования, предпринимаемые меры безопасности. Естественно, после того, как Хан проведает, о чем выспрашивали Адвоката, он заподозрит, что его собираются валить – не просто с авторитетного постамента, а в буквальном уголовном смысле этого слова. А Хан обязательно проведает. Ведь Адвокату дадут возможность поизображать Зою Космодемьянскоую, а потом – сбежать из вражеских застенков. Поэтому, к некоторому огорчению майора, пытки ждали Адвоката не самые мучительные из тех, которым пользуется все прогрессивное человечество. Во-первых, чтобы не окочурился ненароком. Во-вторых, чтобы не вздумал болтать то, что конторе и без него известно. Только проявив мужество и стойкость, побежит Адвокат из плена прямиком к Хану, вместо того чтобы прятаться от сурового владыки. Вот пусть и побудет недолго героем, хотя бы в собственных глазах.

Взглянув на часы, майор зафиксировал время начала операции, а заодно невесело прикинул, сколько предстоит ждать, пока непутевая дочь выберется из этого вертепа. Час? Два? По идее, пост наружного наблюдения можно было снимать, но нельзя же не убедиться в том, что Ленка жива-здорова, чего и своему измученному родителю желает.

Без энтузиазма он включил аппаратуру и прислушался. Так, мужское похрапывание – это уже обнадеживающий фактор. Майор покрутил колесико настройки в поисках других звуков. Вот Ленкин голос, почти неразличимый, как шорох. Плачет? Нет.

«Господи!.. Миленький!.. Сделай так, чтобы…»

Майор хмыкнул и не стал вникать в таинства молитвы. Все равно не подменить Отца Небесного, а к отцу земному Ленка не обратится ни с жалобами, ни с просьбами. Пусть молится, если от этого легче. Только зачем она все-таки пришла сюда, грешить или каяться? Бог его знает. Этих женщин никогда не поймешь, даже собственных дочерей!

– Трогай, Толик, – скомандовал майор и закрыл глаза, наперед зная, что сможет уснуть еще очень и очень не скоро.

3

Она немного постояла, жадно ловя открытым ртом свежий холодный воздух, от которого приятно закружилась голова. Темное небо светилось слабой надеждой на то, что вскоре взойдет солнышко и мир покажется не таким грязным и гадким, каким виделся сквозь черные очки затянувшейся ночи.

Микроавтобус, прогревавший мотор недалеко от подъезда, не стал дожидаться просьб подбросить домой, а презрительно чихнул бензинными парами и покатил по своим делам. Пришлось искать попутку.

Домой возвращалась не та Ленка, которая умчалась вчерашней ночью. Как будто началась какая-то новая жизнь. Неизвестная жизнь незнакомой женщины. Новое – это плохо забытое старое, это убитое и надежно похороненное прошлое. И лить слезы по этому поводу не было никакого желания.

Это было даже не равнодушие, а ледяное спокойствие. Вспомнилась старая шутка. Что такое апатия? Отношение к сношению после сношения. Вот именно.

Ленка не улыбнулась, но зато и не вздохнула. Не было внутри ни торжества, ни отчаяния. А была пустота, словно душу зачем-то вынули, а на место вернуть забыли. И сердце превратилось в бесстрастный метроном, отсчитывающий секунды и шаги по лестнице.

Испепеляющий взгляд матери, встретившей ее на пороге, не задел, не причинил ни малейшего беспокойства.

– Привет, – сказал Ленка. – Еще спите?

– А ты знаешь, который час? – прошипела мать. – Наказание мое, прости господи. Завтракай и ложись. Круги под глазами, как у…

Укоризненно поджатые губы не выдали конец тирады, но Ленку это ничуть не заинтриговало. Она и сама знала недосказанное определение.

– Все будет хорошо, – пообещала она. – Не обращай внимания.

– Как же не обращать внимания? Ты мне дочь или кто? – обиделась мать, догадавшись, что никаких исповедей не предвидится.

Ленка и не собиралась удовлетворять ее любопытство. Прихватила чашку крепчайшего кофе, телефон, чистое белье и отгородилась от матери дверью ванной комнаты.

Для начала яростно поработала зубной щеткой над остатками воспоминаний о всех испробованных табачных и спиртных изделиях, затем обрушила на себя мощный душ, который должен был смыть всю остальную грязь. Ну вот, теперь можно понежиться в ароматной пене. Немного раздражал шум воды, пущенный в ванну из крана, но иначе было нельзя: мать, обнаружив отсутствие телефонного аппарата в прихожей, по старой привычке вполне могла подслушивать за дверью.

Ленка отхлебнула кофе и набрала домашний номер, спокойно дожидаясь, когда посланный по кабелю импульс разбудит Жеку. Он отозвался почти мгновенно, будто и не спал вовсе. Мрачно проговорил в трубку:

– Я слушаю.

– Доброе утро, – сказала Ленка, разглядывая свои голые колени, торчащие из пены. На одной – зеленел свежий синяк. Маленькая памятная метка.

– Доброе… – растерялся Жека. – Ты что так рано?

– Кому рано, кому поздно. Я еще не ложилась.

Ленка опять приложилась к чашке, прислушиваясь к происходящему в трубке. Озадаченное молчание, нервное щелканье зажигалки, наконец притворно равнодушный вопрос:

– Почему?

– Не получилось, – безмятежно ответила Ленка.

– Где ты?

– Сижу в ванне, если это для тебя так важно.

– В какой еще ванне? – глупо спросил Жека.

– В горячей. Как пришла, так и залезла.

– Куда пришла?

– К родителям, куда же еще?

Можно было добавить: к моим родителям, у которых ты выманил все их сбережения, если помнишь о таком пустячке… Которые стесняются спросить, когда драгоценный зять собирается вернуть свой маленький должок, но вот-вот спросят, и им нужно будет что-то отвечать. Только вот что?

Ленка не произнесла этого вслух. Расслабленная и ленивая, полулежала она в воде, прислушиваясь к напряженному Жекиному молчанию, различимому сквозь рокот бегущего из крана потока. Закрыв глаза, легко было вообразить себя плывущей по течению. Так Ленка и сделала. Будь что будет. Если догадается промолчать он, промолчит и она. Если захочет получить ответы на свои вопросы, что ж, можно и ответить.

Жека молчать не захотел. И когда он наконец заговорил, голос его звучал слегка невнятно, словно речи мешал комок в горле. Или стиснутые зубы… Или то и другое вместе.

– Уточни, пожалуйста. Где ты была и почему не ложилась?

Ленка утопила колени в воде, а сама вынырнула по грудь, усаживаясь поудобнее. Не спеша допила кофе, аккуратно отставила чашку и только потом сказала:

– Можно было бы и не отвечать. Я же не спрашиваю, кто в данный момент валяется рядом с тобой на моей постели… Стоп, не надо оправдываться! Меня это действительно не интересует. А ты вот жаждешь узнать правду, да? Подумай хорошенько, прежде чем ответить, да или нет…

Большим пальцем ноги Ленка выловила за колечко пробку, и к монотонному шуму падающей струи прибавилось урчание сливаемой воды. Это было хорошо. Иногда шум в голове заменяет мысли, а думать ни о чем не хотелось. Хотелось покончить со всей этой бессмысленной кутерьмой и завалиться спать.

– Где ты была, я тебя спрашиваю, б…? – проскрежетал в трубке все тот же неизменный вопрос, но теперь к нему добавился эпитет, который постеснялась произнести вслух Ленкина мать. Плюс всякое разное, отчего Ленка забыла вовремя вернуть пробку на место.

– Ты! – тихо сказала она. – Праведник! Мораль мне будешь читать? Долги лучше приучись отдавать, чтобы мне за тебя не приходилось расплачиваться! – от злости ей казалось, что она говорит совершенно искренне.

– Долги? – опешил Жека. – Какие долги?

– Удобнее называть это родственными подношениями, – язвительно сказала Ленка. – Чтобы никто никому ничего не был должен.

– Олежка? – догадался Жека. – Так ты… – он задохнулся и не смог закончить предложение.

Можно было легко представить, как больно ему сейчас. Но не больнее, чем было вчера ей, в этом Ленка не сомневалась. Ее внезапно затрясло. Не понимая, отчего вдруг стало так холодно, она вцепилась в трубку обеими руками и произнесла, стараясь не стучать зубами:

– Да, мы виделись вчера. Но привет он тебе не передал. Вот возьми и сам загляни к своему любимому родственнику… На огонек.

Она ожидала, что Жека разорется, и даже заранее отвела трубку подальше от уха, но голос его неожиданно сделался тихим, а тон – ледяным. Продолжая дрожать, Ленка услышала:

– Насколько я понимаю, это не шутка?

– Какие уж тут шутки!

– Но зачем?

– Зачем сделала это или зачем призналась?

– И то, и другое.

От его голоса делалось все холодней и холодней. Клац! – откликнулись на вопрос Ленкины зубы. Клац, клац – все быстрее и быстрее. А вот нужные слова на ум не приходили. Она не знала ответа. Его просто не было.