Фред Варгас - Бесприютный

Полицейские увели Мерлена, и Марк встал. Никто не додумался выключить телевизор, и Чарльтон Хестон вел смертельную схватку на стенах форта. Марк поднял свинцовую трубу, валявшуюся на полу.

– Ты вот с этим пришел? – удивился Луи.

– Да. Хорошая штука.

– Этот жалкий свинец?

– Это не «жалкий свинец», это шпага-трость моего прадедушки.

Глава 42

Утро выдалось жарким, и Марк устроился в садике за домом. Он сел по-турецки на старую доску, которая специально для этого тут лежала в тени аиланта, единственного дерева на корчевье. Он размешивал ложкой кофе, стараясь мешать быстро и не разлить при этом. У его ног стоял старый радиоприемник, заляпанный белой краской. Каждые полчаса Марк крутил ручку, ловя новости. Известие об аресте убийцы с ножницами уже прозвучало по всем каналам. Девушку с лукавыми глазами звали Жюли Лакез, и Марк был рад это узнать. Она ему понравилась, и он думал, не совершил ли он стратегическую ошибку, охая и выклянчивая аспирин, после такого геройского поступка. В десятичасовых новостях его назвали «отважным профессором истории». Марк улыбнулся, сорвал несколько травинок у ног и мысленно переиначил на свой лад: «не подозревающий об опасности, нервный уборщик, напавший на жабу». Зачем все это? Слава держится на неведении, сказал бы Люсьен. Луи сразу же позвонил Пуше, потом зашел в комиссариат к Луазелю, где допрашивали Поля Мерлена. Оттуда он то и дело названивал в кафе «Красный осел», а Вандузлер-старший приносил новости. Луазель, сообщаясь с полицией Невера и родственниками жертв, собирал данные, чтобы «добить» Мерлена.

В одиннадцать часов стало ясно, что Мерлен заказал изнасилование Николь Вердо, хотя прямо в этом и не признался и имен исполнителей не назвал. Мерлен становился буйным и невменяемым, когда речь заходила о девушке из Невера. В полдень он признался в своем влечении и ненависти к Николь Вердо, которая после одной неосторожно проведенной с Мерленом ночи отвергла его и пригрозила уйти из института. «Мой лоб еще в огне от поцелуя Королевы. Я грезил в гроте, где плещется русалка».

Спрятавшись за деревом, Мерлен наблюдал за карательным изнасилованием. Может, потом он собирался прийти на помощь, сыграть спасителя и заставить ее уступить. Но этот болван Воке вмешался со своим идиотским шлангом, испортил удовольствие и уничтожил планы директора. Хуже того, он сорвал капюшон Русле, и Николь Вердо узнала насильника. Русле был скотиной и трусом, арестуй его полиция, он бы все рассказал и открыл бы имя заказчика. Ночью Мерлен убил Николь в больнице и утопил Русле в Луаре. Клеман Воке заплатит ему за это.

«На струнах лютни онемевшую Звезду…»

К трем часам Мерлен сознался в убийствах Клер Отисье, Нади Жоливе, Симоны Лекур и Поль Бурже. Луи объяснил, что Мерлен наслаждался агонией Николь Вердо и что это зрелище стало для него неожиданным удовольствием и породило желание убивать; как говорил Вандузлер-старший, он вошел во вкус. И уже не мог удержаться. «Дыхание святой и крики феи…» Однажды утром после бессонной ночи стихи трижды попались ему на глаза. Они указали ему дорогу.

В половине пятого Луи рассказал, как просто и гениально Мерлен подыскивал будущих жертв. Он занимал высокий пост в налоговой службе на улице Вожирар, легко отыскивал нужные улицы в базе данных и выбирал одиноких женщин моложе сорока лет.

Мерлен запланировал два других убийства после Жюли Лакез. Одно на улице Белой Королевы и другое, последнее, на улице Победы. Марк, нахмурившись, сходил за картой Парижа, брошенной на буфете в кухне, и снова уселся на старую доску. Улица Белой Королевы. «Мой лоб еще в огне от поцелуя Королевы». Отличный выбор. Белая Королева, непорочная чистота, все так очевидно. Для мухи, конечно. Чудовищной мухи с глазами в тысячу граней. В довершение улица Победы. «Я дважды пересек победно Ахерон…» Отличное рассуждение для мухи. Марк посмотрел на план Девятого округа. Улица Победы в двух шагах от Башни Аббатис, а та пересекается с Белой улицей. Обе они в двухстах метрах от Овернской башни, которая пересекает улицу Мучеников. И так далее. Марк положил карту на траву. Жестокая эстафета, где все увенчано великим смыслом и все детали пригнаны безупречно. Непогрешимая логика мухи, способная ввергнуть Париж в ужас и хаос.

В пять часов Марк снова слушал новости. Судьба Клемана Воке была тщательно продумана. Предоставив ему убежище в своем особняке после первых трех убийств, Мерлен инсценировал бы его самоубийство после улицы Победы. Но дурак ускользнул от него. Бог дураков любит. Мерлену пришлось продолжать на свой страх и риск. Он хотел совершить последнее преступление по всем правилам, кинув кости наудачу, чтобы освятить его, а потом сложить оружие и наслаждаться воспоминаниями.

Луи, Луазель и судебный психиатр, который работал на следствии, считали, что остановиться по доброй воле он бы не смог.

– Одна-единственная муха может обратить Париж в прах, – сказал Марк Люсьену, который в этот вечер готовил ужин.

Люсьен кивнул. Он снова достал свои ножницы и кромсал ими букетик специй. Марк молча наблюдал за ним.

– Эта женщина, – помолчав, заговорил он, – Жюли Лакез. Она была мила со мной. Впрочем, я ведь ей жизнь спас.

– И что потом?

– Потом ничего. Вряд ли из этого что-нибудь вышло бы.

– Друг мой, – сказал Люсьен, не отвлекаясь от своего занятия, – нельзя же одновременно совершить геройский поступок и получить девушку в придачу.

– Это еще почему?

– Потому что тогда вместо героической драмы получился бы водевиль.

– Возможно, – тихо ответил Марк, – но если честно, пожалуй, я бы предпочел водевиль.

Глава 43

Когда Луи выходил вечером из комиссариата, он чувствовал себя совершенно разбитым, но на душе у него было спокойно. Пусть Луазель заканчивает эту историю. А ему еще надо кое-что уладить.

Секатор работал граблями в северной части кладбища. При виде Луи он застыл на месте.

– Так и думал, что ты объявишься, – сказал Луи. – Услышал, что убийцу поймали, не так ли?

Секатор дважды бесполезно поскреб граблями.

– И ты решил, что можно выйти? Что тебя не схватят? А изнасилование? Ты про него забыл?

Секатор сжал руками черенок грабель.

– Я тут ни при чем. Если хозяин сказал, что я там был, он врет. Доказательств нет. Никто не поверит убийце.

– Ты был там, – отрезал Луи, – вместе с Русле и приятелем, которого ты нанял. Мерлен заплатил вам.

– Я ее не трогал!

– Потому что не успел. Ты уже лежал на ней, когда Клеман Воке облил тебя. Не трудись отрицать. Мерлен ничего не сказал, но есть свидетель.

Клермон наблюдал за вами в бинокль из своей мастерской.

– Старая сволочь, – проворчал Тевенен.

– А сам-то ты чего стоишь?

Тевенен метнул на Луи ненавистный взгляд.

– Я скажу, чего ты стоишь, Секатор. Ты не стоишь трех гвоздей, и я легко мог бы тебя отправить за решетку. Но Николь Вер до умерла, и ей это не поможет. И есть еще кое-что. Оберег твоей матери. И ради него, только ради него я оставлю тебя в покое. Тебе повезло, он тебя защитил.

Секатор закусил губу.

– И я оставлю тебе эту чертову бутылку сан-сера, которую таскал с собой каждый день, пока ты прятался. Когда будешь пить, подумай о Николь и постарайся почувствовать угрызения совести.

Луи поставил бутылку у ног Секатора и пошел прочь по центральной аллее.

В этот вечер Луи ужинал в лачуге. Когда он вошел, в столовой было пусто и сумрачно, и сквозь закрытые ставни он увидел Марка и Люсьена, сидящих на редкой траве пустоши.

– Где Мартин пупсик? – спросил он, подходя к ним. – Полетел навстречу солнцу?

– Не угадал, – сказал Марк. – Клеман не ушел. Я предложил ему прогуляться по улицам, но он важно заявил, что в том, что касается его, он самолично предпочитает клеить булыжники в погребе.

– Господи, – присвистнул Луи, – надо будет его как-нибудь поделикатнее вытурить.

– Конечно, но не сразу. Времени у нас полно.

– Вы не открыли ставни?

Люсьен взглянул на дом.

– И правда, – сказал ohv – никому в голову не пришло.

Марк встал и подбежал к дому. Он распахнул три окна столовой, раскрыл деревянные створки, потом отодвинул задвижку, которая закрывала ставни комнаты Клемана, и жаркий воздух волной устремился в комнату.

– Вот, – крикнул он Луи, высунувшись из окна. – Видел?

– Прекрасно!

– А теперь закрою, а то мы в этой лачуге от жары сдохнем!

– Что это с ним? – спросил Луи.

Люсьен вытянул руку.

– Не досаждай спасителю, – серьезно сказал он. – Он надеялся найти любовь, а остался с кучей неглаженого белья.

Луи прислонился спиной к аиланту и покачал головой. Люсьен шмыгнул носом и сунул руки в карманы.

– Возвращение солдат с фронта всегда трагично, – пробормотал он.

Глава 44

Толстуха Жизель решила в виде исключения оставить свой пост у дома на улице Деламбр и пройти тридцать метров, отделяющие ее от юной Лины. В руках она держала газету.