Хороший, плохой, неуловимый - Николай Иванович Леонов

Глеб Озеркин потер покрасневшие от долгого вглядывания в монитор глаза. Карта командировок Егора Слепокурова с две тысячи восьмого по две тысячи пятнадцатый год совпадала с убийствами, описанными Юлией Юнг. Кроме Поволжья, он совершал вылазки в Белоруссию и Казахстан. Надо было успеть связаться с зарубежными коллегами, чтобы уточнить детали.

После гибели Максима Тевса убийца залег на дно. Зато Любовь Озеркина начала с осторожной регулярностью сообщать журналистам, что, как Джоан Роулинг, планирует попробовать себя во «взрослых» жанрах, затронув «самую нутряную тему для человечества — войну».

Глеб скачал пьесу матери «Отроки во вселенной» и сопоставил ее с поздними статьями Максима Тевса о ПТСР. Многие случаи, описанные психологом после разговоров с сослуживцами и их родственниками, перекочевали в поставленную москвичами драму.

Озеркин посмотрел на стоявшее у монитора в рамке фото. Он подростком стоит у цирка на Цветном бульваре и держит за руку худенькую, с землянично‐рыжими волосами, синеглазую маленькую сестру.

— Ну ладно я, — прошептал он. — Но как у этой гадины могла появиться ты?

* * *

Гуров смотрел на ту же фотографию в доме отца Хрисанфа, который ловко убрал седые волосы в низкий хвост и стащил с простой железной миски вышитое полотенчико.

— Хотите оладушек к чаю? И не смотрите вы на меня так! Ваши боевые девушки тут и так распугали все село.

Гуров мысленно похвалил Береговых.

— Озеркина причастна к смерти дочери?

— В той степени, которую ей вменяли? — Священник прямо посмотрел на него. — Да.

— Вы многие годы наблюдали семью? Глебу передалась склонность матери к насилию? — Гуров должен был проверить все версии.

— Психологическому? — Священник оглянулся на дочерей, игравших на полу в куклы. Одну из девочек сыщик видел в гостях у Озеркиной, когда та приходила с матерью. — По отношению к Любе — да.

Пожилой мужчина вздохнул, отхлебнул чая.

— Глеб рос сложным, но порядочным. Смею надеяться, — он улыбнулся, — в этом есть и моя вина.

— Кто его отец?

Хрисанф поперхнулся.

— О таких делах прихожан, сын мой, церковь не ведает.

— В нулевых с Озеркиной жил молодой студент, склонный к насилию. Мы подозреваем его в нападениях на женщин по всей России и в ближнем зарубежье. Кто‐то из жительниц Пристанного упоминал изнасилование или избиение, возможно сопровождавшееся одурманивающими веществами, в те дни?

— Боже упаси!

— Что в селе говорят о гибели мужчин, чинивших лодочный мотор у ивы, летом две тысячи пятнадцатого года?

Отец Хрисанф снова обернулся на дочерей, чтобы удостовериться, что разговор они не слышат. Одна из девочек уложила мишку в колыбельку. Гуров заметил, что у традиционной обережной куклы путешественников Подорожницы волосы сплетены из синих ниток.

— Так, сплетни одни! Кто‐то хочет звать «Битву экстрасенсов». Мол, земля проклята. Ниже по течению пьянчужка скончалась. Кто‐то репу чешет: это как надо было так мотор чинить? Но мы, — он вдруг стал серьезным, — конечно же, в храме отпели. Люба приносила на помин стряпню Ольгину. Все же люди почти на глазах у местных в тот мир ушли.

— Как давно вы укрываете в храме человека, который подарил вашей дочери эту куклу? — строго глядя на него, спросил Гуров. — Это для него ваша жена берет у Озеркиной продукты? Ваши дети ведь их не едят.

* * *

Отступая к лестнице на второй этаж, Ангелина услышала знакомое хихиканье.

— Поделись конфеткой, красавица! Надень платьице! Возьми цветы!

Низкорослый мужчина вышел на дрожащий свет факелов, и она увидела, что он полностью сед, хотя и довольно молод. Его кожа казалась темной, как у южанина. Лицо было морщинистым, низколобым и широкоскулым. Широкий нос обрубался высоко над островерхой складкой Купидона. Верхняя губа подрагивала над сколотым резцом. В бегающих по Ангелине глазах мелькало, как тень, безумие. И этот человек был ей знаком — видела его фото в телефоне Павла.

Она схватила со стола шприц для введения артериальной жидкости и направила на Слепокурова иглу. Егор погрозил ей коротким пальцем:

— Твой женишок меня очень плохо искал. Двойка ему!

Девушка всхлипнула:

— Я беременна.

— Какой сюрприз! — Не сводя с нее глаз, Слепокуров чуть наклонил голову. — Я пока только знаю, как убивать двух автостопщиц, едущих на утес Степана Разина. Бывала там?

— Нет.

— Ай, как стыдно! — Он сощурился.

— Простите. — Ангелина закусила губу.

— У тебя еще есть вся ночь, — в его голос вплелось сладострастие, — чтобы извиняться передо мной.

Он подошел к столу, на котором лежала брюнетка, и протяжно выдохнул:

— Прекрасная работа!

— Спасибо.

Выражение его лица стало резким.

— Я не про твою. Про свою.

Широкая ладонь легла на горло покойной.

— Что это?

Он потер подушечки сухих пальцев. Принюхался к ним.

— Пахнет волшебно. Но я, — Слепокуров заговорил голосом старухи с кладбища, — предпочитаю театральный грим. Он стирается хуже, — его зубы почти клацнули, — чем самодовольная шлюшистая ухмылка с наглого бабьего лица. Тебя когда‐нибудь били, детка? — Его сюсюканье было отвратительным. — У-дю‐дю‐дю‐дю! Я открою тебе тайну, мой ангел! Все когда‐нибудь бывает в первый раз.

Он сделал выпад, и Ангелина отступила на полшага. Они не сводили друг с друга глаз.

— Де‐е-етка! — пропел Слепокуров. — Какая страсть! Прямо танго.

Он нахмурил брови и сжал челюсти.

— Ты как Юленька! Она тоже сопротивлялась изо всех сил, когда наконец узнала меня в гриме. Я нарисовал лицо, похожее на ее обожаемого Алексея Анатольевича, чтобы у нее была возможность слиться с ним в экстазе напоследок. Так интереснее. Но хватить юлить! Давай‐ка проверим!

Его рука попыталась вцепиться в ее плечо, и Ангелина уколола тыльную сторону ладони Егора иголкой.

— Стерва! — крикнул он и, схватив со стула, на котором стояла сумка Лапиной, ее телефон, разбил его о край стола. — Так тебе, дрянь, нравится?!

— Нет! — Ангелина рванулась к платью и хлестнула Слепокурова по лицу тяжелой вышитой тряпкой. Он схватился за поцарапанную щеку. — Оцени, — зло прошептала она, — страсть бисера и пайеток!

— Красиво, — спокойно ответил Слепокуров, отнимая ладонь от щеки. — Спасибо. Наряжу тебя мертвую в него. Будешь, — его глаза скользнули по покойнице, — как моя Соня! Смотри, — он медленно подступил к Лапиной и зашипел: — Я при‐бли‐и-изился!

Имя его прежней жертвы, сказанное с издевкой, придало Ангелине злости, с которой внезапно пришли силы. Неожиданно для себя она сама сделала шаг навстречу монстру и высыпала ему в лицо банку любимой пудры с мелкими блестками. Слепокуров закашлялся:

— Грязная стерва!

Пока он тер глаза, Ангелина смогла оттолкнуть его и пробежать к лестнице на второй этаж, мимо сумасшедшего убийцы, столов для бальзамирования и свежей покойницы.

* * *

Вернувшись с послушания у матушки Валентины, Любовь Озеркина нашла Гурова в своем саду. Он любовался розарием, взявшим в пышный плен ароматов облюбованную сыщиком беседку.

— Это самое