Комбинация Бруно - Александр Юрьевич Прокудин

сквозь скотч, пытаясь убедить Бруно дать мне возможность высказаться.

– Зря ты не обыскал его, Феликс, – сказал «Макс» демонстрируя Бруно отобранное у меня оружие.

– Револьвер? Зачем, Марк? – Бруно помрачнел и даже рассердился. – В итоге, ты пришел все-таки за деньгами. Так? Вы с Эмилией решили отправить меня на тот свет и забрать все себе?

Я замотал головой с максимальной амплитудой.

Но Феликса это не впечатлило. Он направился к барной стойке.

– Но ничего у вас, сукины дети, не вышло. Ну, что же. Прозит, Марк! Что ты предпочитаешь? Виски, коньяк, водка, вино? Они все навредят тебе примерно одинаково. А потом я отправлюсь к Эмилии. Как мне кажется, она не переживет моей внезапной смерти и наложит на себя руки.

Взяв бутылку виски, он направился ко мне.

– Знаешь, Марк, я готов признать ошибку. Кое-что из твоего рассказа мне понравилось.

Невероятно, но я был заинтригован.

Бруно медленно приближался.

– Тот момент, когда Алекс смотрит на спящего любовника своей жены и ощущает ненависть. Что-то похожее произошло и со мной, когда мы с тобой впервые встретились.

Феликс снова присел на корточки рядом со мной.

– Не понимаю, почему люди бегут от ненависти, – искренне произнес он. – Так делают только слабые, но они боятся всех сильных чувств. Ненависть прекрасна!

Глубоко в глазах Бруно заплясали темные огоньки. Он говорил, как фанатик, бескомпромиссно верящий только в свою правоту.

– Ненависть – это настоящая, бушующая внутри стихия, – продолжал он, – наделяющая тебя всей своей силой. Страстью! Желаниями! Что с того, что она сжигает того, кто ее носит? Это справедливая плата. И, по-честному: какое другое, из настоящих чувств, не сжигает? Любовь, когда она всерьез, уничтожает ничуть не хуже.

Зажав бутылку подмышкой ампутированной руки, другой рукой Феликс отвинтил пробку. Я снова замычал и задергался изо всех сил – было необходимо, чтобы он позволил мне сказать хоть слово!

– К тому же ненависть опасна, только если не дать ей вовремя выхода, – резюмировал Бруно. – А я, как видишь, этот момент подготовил более чем тщательно.

Рывком он сорвал с моих губ клейкую ленту и наклонил к ним горлышко бутылки.

– Стой! Стой, Феликс!!! – поспешил я заорать изо всех сил, чтобы не умереть раньше времени. – Тебе нельзя меня убивать!

– Это тебе нельзя было спать с моей женой, кретин… – ухмыльнулся он и наклонил бутылку еще ниже, в мой нос ударили пары отравленного спиртного.

– Иначе ты не получишь своих денег! – крикнул я.

– Да, да конечно… – Феликс не принимал меня всерьез.

– Сумки! – прокричал я – Сумки «Ред Сокс»! Пять больших сумок «Ред Сокс»!!!

Феликс застыл надо мной с почти уже опрокинутой мне в рот бутылкой с ядом. Он отшвырнул ее, не глядя, в угол кабинета и кинулся к рабочему столу. Щелкнув чем-то в его недрах, он подбежал к своему знаменитому фотопортрету в венецианской маске, сдернул его со стены и бросил в сторону. За портретом оказался большущего размера утопленный в стену сейф.

Набрав нужный код, Феликс открыл свое секретное хранилище и застыл перед ним как вкопанный.

– Где мои деньги, Марк? – спросил он тихо, не поворачиваясь. – Лучше тебе ответить честно. Они у Эмилии?

– Если ты хочешь получить деньги, Феликс, ты должен ее отпустить, – сказал я твердо. – И меня, разумеется, тоже. Ты понял?

Глава 10

Дорога

Мы ехали на квартиру, в которой я жил уже четыре года, практически все свое время работы в прессе. «Макс Рибальта» остался прибираться на «Облаке». За рулем своего собственного «мустанга», управляя им одной лишь правой рукой, сидел до зрачков обколотый обезболивающим Феликс. Дело близилось к утру, на улице было совсем светло, вот-вот должны были начать отключаться фонари. Вряд ли по пути нам случится встретить хоть одного человека.

Я так думаю. Точнее утверждать мне трудно – избитый до полусмерти и крепко связанный по рукам и ногам, я валяюсь в багажнике машины, которую ведет Бруно.

Наш с Эмилией план был прост. Часть суммы мы оставляем себе и исчезаем из жизни Бруно, переехав куда-нибудь в Европу.

Она сомневалась, что он согласится. Феликс всегда был слишком привязан к тому, что считал своим, и крайне болезненно воспринимал любые нападки на то, что, по его мнению, принадлежало только ему. Будь то кинопроекты или любимая супруга. (Как же она оказалась права!) Поэтому и было решено пойти на шантаж. Я отказывался от участия в его кино, но за это забирал Эмилию. На случай, если бы Феликс потерял голову, я захватил с собой револьвер, а Эмилия забрала деньги. Шифр от сейфа она знала давным-давно, хоть и никогда им не пользовалась.

Но ни она, ни я, к сожалению, не предполагали, что наша связь давно раскрыта, и, что Феликс сам принял решение исчезнуть со всех радаров с этим огромным, украденным у кинокорпорации состоянием.

С Эмилией я познакомился несколько месяцев назад. Как криминальный репортер я имел аккредитацию на вечер сбора средств в помощь семьям пострадавших на службе копов. Эмилия Бруно входила в попечительский совет какого-то из фондов, как и многие другие праздные «голливудские женушки», придававшие смысл своей сытой жизни за счет благотворительных балов, приемов и других, им подобных, мероприятий. Я набрался смелости и подошел к ней после официальной части. Мне всегда было интересно, каких женщин выбирают себе успешные таланты, и есть ли в них что-то, чего нет у других.

Я не ошибся. Эмилия была достойна любви гения любой величины.

Я сразу понял, кем она являлась для Бруно. Эмилия была Музой. Любовь к которой заставляет стремиться быть самым лучшим. Дает удесятеренные силы всему, что ты делаешь, особенно в творчестве. И неспроста в последние годы у Бруно все перестало получаться. Он стал относиться к Эмилии, как к своей собственности – такой же, как приобретенная недвижимость или заказанный в ресторане ужин. Он перестал ее боготворить и начал использовать. В ответ Муза лишила его своей любви. И это сразу отразилась на том, что он делал. В чем, кстати, Феликс также обвинял ее.

В общем, на момент нашего знакомства Муза была не только свободна, но и в поисках того, кого она может сделать счастливым.

Им повезло стать мне.

Чем это закончится, я не думал. И не хотел думать, счастье было для меня важнее.

Так получилось, что Эмилия