Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Градова Ирина

— Хорошенькая тряпочка, — вздохнула Алла.

— И цена у нее тоже ничего себе, — согласился Лапиков.

— Выходит, при убийстве присутствовал кто-то еще, какая-то женщина?

— Очень «дорогая» женщина! Предположу, дело было так: девчонка подралась с этой самой дамой, а мужчина попытался их растащить…

— И перестарался, — закончила Алла. — Интересно, что могла делать такая девушка, как Оля Малинкина, в компании женщины, которой по карману одежда от Донны Каран?

— Ну вы же у нас следователь, — пожал плечами судмедэксперт. — Разбирайтесь! Я проведу вскрытие в ближайшее время, хотя, сдается мне, вряд ли оно добавит что-то к уже известным фактам, ведь причина смерти очевидна. Если появятся дополнительные сведения, сообщу.

Мономах протянул бумажный платок женщине, сидящей напротив. Та приняла его дрожащей рукой и прижала к заплаканным глазам. Ему нечасто приходилось утешать родственников пациентов, ведь в его отделении смертные случаи редки. Потому-то две смерти подряд, Суворовой и Гальперина, настолько выбили Мономаха из привычной колеи. А тут — уж и вовсе вопиющий случай, гибель не пациентки, а его подчиненной! И вот ее мать сидит в кабинете Мономаха, а он не представляет, как объяснить случившееся. Ее появление заставило зава ТОН ощутить собственную ответственность за смерть медсестры.

— Вы меня простите, — неожиданно извинилась Оксана Львовна Малинкина, отрывая платок от лица и поднимая на Мономаха распухшие глаза. Ей было, наверное, лет сорок пять, но выглядела женщина старше — из-за старомодной одежды и плохо прибранных волос, отросшие корни которых выдавали натуральный блеклый цвет, тронутый сединой. — Не нужно было приходить, — продолжила она, прежде чем Мономах успел придумать соответствующую реплику, — но мне не удалось пока встретиться со следователем по делу… Говорят, это женщина?

Мономах кивнул.

— А почему смертью моей девочки занимается Следственный Комитет?!

Что он мог на это ответить? Весть о гибели медсестры настигла его как гром среди ясного неба — с приходом ее матери. Суркова ему не звонила, как, собственно, и никто другой из ее конторы.

— Я… я не в курсе, Оксана Львовна, — сказал Мономах. — Я ведь от вас узнал о том, что…

— Да-да, я понимаю, — затрясла головой Малинкина. — Но как, как такое могло случиться?! Господи, я даже не знаю, как умерла моя Оленька!

Она снова зашлась в рыданиях, и Мономаху оставалось лишь молча сидеть в ожидании, пока приступ закончится.

Ему было искренне жаль мать медсестры. Он и сам отец, а потому понимал, как тяжело потерять ребенка. Но чем он мог помочь?

В дверь постучали, и прежде чем он ответил, вошла Алсу. Как же он обрадовался ее приходу!

— Я слышала, что случилось, — сказала девушка. В ее голосе звучали искреннее сочувствие и теплота, адресованные как рыдающей матери, так и Мономаху.

— Откуда? — спросил он.

— Вадим рассказал.

Присев на диван рядом с Малинкиной, Алсу приобняла женщину за плечи. Та словно только этого и ждала. Вцепившись в девственно-белый халат кардиолога, она, наконец, разразилась слезами в полную силу, и Мономаху оставалось лишь благодарить судьбу за то, что кто-то другой принял огонь на себя. К его удивлению, мать медсестры успокоилась достаточно быстро, выплакав накопленные слезы.

— Значит, и вы ничего не знаете? — спросила она, утирая глаза промокшим насквозь бумажным платочком. Мономах протянул ей новый, одновременно качая головой.

— Но… но она ведь из больницы пропала, так? Мне ваш мальчик рассказал, этот…

— Вадим Мишечкин, — подсказала Алсу.

— Да, он, — закивала Малинкина. — У меня же нет телефонов Оленькиных друзей! Я много раз просила ее записать их мне, просто на всякий случай… — Она громко всхлипнула, но нового взрыва рыданий не последовало. — Я чувствовала, что что-то случилось, потому что Оля обычно звонит через день, а тут вдруг пропала, и мобильный ее не отвечал… А потом мне позвонила женщина, сказала, что из Следственного Комитета и что Оля моя в розыске.

— Это, видимо, была Суркова, — пробормотал Мономах. — Следователь по делу Гальперина, — пояснил он для Алсу.

— Да, она, — подтвердила Малинкина. — Я сразу купила билет в Питер и прямо с вокзала поехала к этой Сурковой, но ее на месте не оказалось. Меня принял какой-то другой следователь, мужчина, и сказал, что Оля… что мою Олю…

Мономах решил, что вот сейчас снова придется снабжать посетительницу платками, однако ошибся: она просто задышала часто и быстро, а после продолжила:

— Он не знал подробностей, но пообещал, что, как только Суркова вернется, она мне перезвонит. До сих пор не перезвонила… Как могло получиться, что Оля пропала прямо с рабочего места? — спросила Малинкина, устремив взгляд на Мономаха.

— Мне очень жаль, Оксана Львовна, но в тот день меня не было в больнице. Когда вы разговаривали с ней в последний раз?

Наверное, не стоило задавать вопросы, лучше предоставить это профессионалу в лице Сурковой, и все же он ловил себя на мысли, что хочет выяснить правду о случившемся. Кто-то сказал, что в каждом человеке живет детектив, просто в большинстве случаев ему не удается себя проявить, ведь не каждый день рядом происходят преступления. Вероятно, этот самый детектив как раз сейчас поднял голову и заставил Мономаха делать то, чего делать ему вовсе не полагалось.

— В последний раз… — задумалась Малинкина. — В пятницу вечером.

— Она позвонила или вы?

— Владимир Всеволодович… — начала было Алсу, но он вскинул руку, призывая ее к молчанию.

— Я звонила. Оля не могла долго говорить, торопилась… Господи, если бы я только знала, что в последний раз слышу ее голос! — Женщина всхлипнула и громко высморкалась.

— А вам не показалось, что ваша дочь расстроена или возбуждена? Может, напугана?

— Нет, что вы, я бы заметила! — замотала головой Малинкина. — Она разговаривала, как обычно… А почему вы спрашиваете?

Вдруг ее кто-то преследовал, она кого-то боялась, а он ее нашел, и… Однако ее соседка по квартире ни о чем таком не упоминала. Как и Вадим Мишечкин — он тоже не заметил странностей в поведении Оли. И все же она мертва, и смерть ее не была естественной.

— А у вас, случайно, не осталось Олиных вещей? — спросила после паузы Малинкина.

— Я отдал их следователю, — ответил он. — Думаю, она вам все вернет.

Выпроводив мать Ольги, Мономах вернулся к Алсу.

— Соболезную, — сказала она. — Наверное, тебя совсем замучили, да? Сначала Суворова, потом — Гальперин, а теперь вот — еще и медсестра!

— И не говори, — вздохнул он. — Ну ладно, первые двое — там еще не все ясно, но Ольгу-то однозначно убили! Ума не приложу, кому она могла помешать.

— Я зайду часов в пять?

Мономах решил, что сегодня компания ему не помешает: вот уже второй день, приходя домой, он квасил в одиночестве, если не считать общества пса.

— Давай… Только в полшестого, идет?

— Ну, рассказывайте, как ваш визит?

Алла обрадовалась возвращению Александра Белкина, младшего оперативника, которому впервые поручила серьезное дело. Сане было двадцать пять, но выглядел он на девятнадцать, из-за чего многие не воспринимали его всерьез. А обрадовалась Алла потому, что у нее появилось серьезное оправдание отложить безвкусную, варенную на пару брокколи, на которой сиротливо прикорнула одинокая ложечка нежирной сметаны. Со времени встречи с бывшим любовником Алла имела возможность пересмотреть свое отношение к собственному безрадостному бытию и пришла к выводу, что причиной такому положению вещей являлась она сама, а вовсе не депрессия, в которую поверг ее разрыв с Михаилом. Депрессия продолжалась первые месяцы, но все, что последовало затем, был ее собственный, хотя и вряд ли осознанный выбор. Алла сама решила, что ее личная жизнь рухнула, сама начала лопать сладости, чтобы доставить мозгу, внезапно разучившемуся радоваться, хоть какое-то удовольствие, и сама нарядилась в «шахидский» прикид, как говорит ее подруга Марина. Остальное было делом времени, вот Алла и превратилась из красивой, пышущей здоровьем и оптимизмом молодой женщины в толстую, потерявшую вкус к жизни бабу средних лет. В тот же вечер, как выпроводила бывшего, она дала себе слово все изменить. Первым пунктом плана стал скорейший сброс веса. Алла решила отказаться от сладкого, мучного и острого, вот почему сегодня у нее с собой был пластиковый контейнер с брокколи и салатом из помидоров. Салат она умяла два часа назад, но решиться на брокколи никак не могла. И как люди такое едят?