Стая Тамерлана - Александр Михайлович Бурых

— А мобильник?

— Да потерял он его, в сортире утопил, прикинь? А от чужого отказывается, выпендривается.

— Да и не писал он сам никогда писулек…

— Да не он это писал, а молодой там какой-то с ним. Сам-то Палыч никакой, наклюкался, а с сумкой этой пристал, как банный лист к жопе.

— А что, кого-нибудь из ребят не мог послать?

— Да бухие они там, в люлю все! Только Резак держится, но он, сам знаешь, от Соболя ни на шаг.

— Нет здесь ни синих, ни других сумок.

— Ну, мы посмотрим. Нет, так нет. Он сказал, чтобы мы сами поискали и обязательно привезли. А сам точно не помнит, где ее оставил, то ли здесь, то ли на другом складе.

— А что в сумке-то?

— Да нам до балды. Сказано привезти, и все.

Дозвониться до ресторана и в самом деле не получалось. Дома подтверждали — да, Владимир Павлович отбыл в «Свечу». О его пьянках, редких, но метких ходили легенды. Все сходилось.

Так, довольно спокойно, портновские хлопцы объехали три склада, а в четвертом, на окраине города, им показали от ворот поворот. Это складское помещение, самое маловажное из всех, стерегли поочередно два пенсионера. Да и то нерегулярно, один из охранников нередко запивал, и тогда здание ночевало без присмотра. Да и что там было охранять? Всякую дребедень, что уже не нужна, а выбросить руки не доходят?

Кирпичный дом был облуплен, окна потеряли прозрачность из-за грязи и пыли, ремонтировать его Соболихин пока не собирался, сторожей же держал в основном для профилактики загаживания и окончательного разукомплектования полов, оконных рам и прочих сомнительных материальных ценностей. Старческий голос из-за двери категорически заявил:

— Никаких сумок тута нету. Ни синих, никаких. Открою только самому. А записку вашу все равно не прочитаю — очки не взял.

И баста.

— Ну, что ж, сам потом шефу объяснишь, — развели посланцы руками. — Мы поехали.

Не отошли они и на двадцать метров, как дверной замок взорвался. В открывшийся проем вбежало несколько парней. Контуженый дед представлял собой препятствие в виде легкого для взятия барьера, к тому же полуживого. Сигнализация не сработала по причине отсутствия.

А находки на этом складе оказались интересными. В предпоследней комнате по левой стороне под ржавыми листами кровельного железа обнаружились четыре десантных калаша, два макара, три охотничьих карабина, три вертикалки и патроны к ним. Как раз этого оружия лишилась в результате взлома «Свеча». В одной куче с оружием валялась и папка синего цвета. С документами. Именно ее и нужно было отыскать. Детали проникновения на склад и вид находок старательно зафиксировал человек с кинокамерой.

* * *

Под руководством Джафара вольеры построили по аналогии с теми, что были у его дяди в загородной псовой резиденции. То есть с глухими стенками из толстых необструганных досок, впереди решетки и дверцы на мощных шпингалетах. На решетки опускались брезентовые пологи. Перед ними, метрах в трех, протянули высокую ограду из металлической сетки. Это была дополнительная страховка. Среди присутствующих на юбилее многие уже слышали о новых обитателях собачника при «Свече», и большинству хотелось взглянуть на них собственными глазами.

Подошло время показательного кормления. Привели Тамерлана. До сих пор он отсиживался где-то в недрах ресторана и его почти никто не видел. Он был одет все в тот же наряд, в котором возник перед Аркадием Николаевичем после демонстрации присланных Якубовым ковров — синюю в горошек рубаху, военного покроя брюки и начищенные до блеска сапоги. Несмотря на опрятное платье, хромец производил отталкивающее впечатление, и люди помимо воли отводили от него взгляд. Происходило это не из-за обременительного чувства жалости и не потому, что на неудачные творения Всевышнего смотреть всегда тяжко, а скорее вследствие неких флюидов, испускаемых его неказистой фигурой. Вокруг уродца клубилась невидимая оболочка древней и неизбывной как черная тоска ненависти, расползающаяся во все стороны и гнетущая даже укрепленные цинизмом и алкоголем сердца. К вольерам двинулась небольшая шумная толпа. Тщедушный повелитель псов шел впереди, возглавляя шествие. За собаководом следовали два живых еще раба с тазами, наполненными крупно порубленными кусками мяса.

Все это напоминало экскурсию в зоопарк. А Джафар был экскурсоводом. Он шел рядом с Засединым и громким голосом давал пояснения, надо сказать, толковые, что свидетельствовало о его знании предмета. К тому же, изъяснялся он по-русски довольно чисто.

— Туркменский алабай, вообще, наверное, лучшая собака, уважаемый. Благородная. Очень древ-нее происхождение имеет — больше пяти тысяч лет известна! В одиночку может справиться с волком.

Тамерлан прицепил к одному из тазов бечевку и потащил его вдоль вольеров. Учуяв запах мяса, с другой стороны вольера залились визгливым лаем ягдтерьеры, им подтянули гончие трубными воющими голосами. Среднеазиаты из своих бункеров дружно ответили грозными захлебывающимися басами. В них зазвучала столь дикая и яростная мелодия, что люди невольно замерли, а охотничьи собаки затихли. Но мгновенно опомнились неукротимые ягдты и, будто устыдившись временной слабости, разразились душераздирающими звуками. Не надо было обладать кинологической подготовкой, чтобы понять — это вызов. Над лужайкой загремела неистовая симфония необузданной первозданной природы. Человеческая речь совершенно потерялась в этом животном оркестре. Аркадий Николаевич резким жестом распорядился угомонить старожилов. На это ушло несколько минут. А свою лютую стаю Тамерлан унял одним пронзительным выкриком.

— Уф, я думал, они никогда не замолчат, даже уши заложило, — продолжил Джафар после небольшой паузы. — Вам интересно то, что я говорю, уважаемый Аркадий Николаевич?

— Да, да, конечно…

— Хорошо. Алабай неприхотлив, и жару и мороз переносит великолепно, бесстрашен — никого не боится! Прирожденный пастух, одной собаке можно доверить целую отару — умрет, а не подведет Прекрасный боец и сторож. Злость, агрессивность у него в генах. Но вот эти собаки уже, скорее всего, не алабаи, хотя в них нет другой крови, уважаемый. Если не считать, правда, немного волчьей. Обычно новую породу выводят путем скрещивания нескольких других. Здесь все было не так. Восемнадцать лет, из поколения в поколение, Тамерлан отбирал лучших и воспитывал у них одно — стойкость, выносливость и кровожадность. С самого детства он учил их убивать. Вы не смотрите, что он такой хилый и… уродливый. Лучше чем он собак никто не понимает. Ни одна собака в мире не устоит против этих! Вы потом проверите, если захотите, уважаемый. Но их готовили для зрелища получше — они учились драться с человеком. Дядя очень любит смотреть. Это не просто алабаи, это алабаи-убийцы. Бывают