При попытке выйти замуж - Малышева Анна Жановна

— Что-что, ноги, конечно, — ответил Василий.

Капитан Коновалов был также известен в широких милицейских кругах своим вызывающим аморальным обликом. Дело в том, что он, несмотря на свой сравнительно молодой возраст (30 лет), был трижды женат и столько же раз разведен. Сотрудников уголовного розыска не смущало количество женщин в жизни коллеги Коновалова, они не страдали ханжеством и справедливо полагали, что чем больше женщин, тем лучше. Удивляло и возмущало служащих МУРа другое, и об этом другом они частенько спрашивали Коновалова: «Зачем жениться-то каждый раз?»

Василий, как правило, от ответа уходил, старался переменить тему, но близким товарищам в минуты откровенности признавался: «Хотелось стираных носков, борщей, сытных завтраков, обильных ужинов — ну, любви то есть».

С бывшими женами — «старшей», то есть первой, Ксюшей, «средней» Аллой Михайловной и «младшей» Еленой — Василий поддерживал исключительно теплые дружеские отношения, регулярно наведывался к ним в гости то на обед, то на ужин. Трапезы, судя по его комплекции, оставались достаточно обильными.

Лейтенант Леонид Зосимов был не менее заметной фигурой в МУРе. До своей героической милицейской работы он целых два курса отучился в театральном вузе, и, говорят, ему прочили неплохое актерское будущее. Когда Леонида спрашивали, почему он бросил актерскую профессию и ушел учиться в Высшую школу милиции, он отвечал: «Шили не то амплуа». По внешним данным Леонид был типичным героем-любовником — высокий, стройный, красивый, яркий, но во время учебы в театральном вузе упорно претендовал на амплуа характерного актера.

Полковник Зайцев — начальник отдела по расследованию убийств МУРа, справедливо полагавший, что внешность оперативника должна быть тусклой и неброской, целый год после появления Леонида Зосимова в отделе бубнил и жаловался окружающим:

— Вот, прислали молодого. «Сыщика, — говорят, — из него сделай, незаметного, неприметного…» Как?! Как, я вас спрашиваю? Из такой оглобли разноцветной… Отдал его Коновалову, пусть шлифует.

С тех пор прошло три года. Коновалов с Зосимовым сработались настолько, что представить одного без другого никто уже не мог. Василий обучал молодого товарища секретам сыскного дела и уговаривал его жениться, неважно на ком, только поскорее. Василий считал, что худоба Леонида напрямую связана с его холостяцким положением.

— Вот, — говорил Коновалов, — причинно-следственная связь налицо. То есть — на тело. Неженатые мужчины — хлипкие и ломкие.

— Зачем же ты опять развелся? — спрашивал Леонид. — Уж не худеть ли собрался?

— Боже сохрани! — пугался Василий. — Просто достиг такого уровня, когда одна жена прокормить меня не может.

Леонид жениться категорически отказывался и толстеть тоже, мотивируя это тем, что его утонченная душа просто умерла бы от страха в таком огромном и запущенном теле, как у Коновалова.

— Она бы металась там между желудком и глоткой и выла, — говорил Леонид Зосимов. — В таких грудах мяса, как у Коновалова, может жить только маленькая, жирненькая и неповоротливая душонка. Упала на дно — и дрыхнет.

Короче, у членов опергруппы были давно сложившиеся прекрасные отношения.

К радости старшего в группе Василия Коновалова, на место кражи выехал следователь прокуратуры Георгий Малкин по прозвищу Песенник МВД СССР. Прозвище это Георгий, а в просторечье — Гоша, получил еще в далекие советские времена за свою страсть к прикладной поэзии. Любое уголовное дело, ставшее предметом Гошиного профессионального интереса, вызывало у него прилив вдохновения, и на свет рождались стишки и песенки. Свой творческий метод Малкин называл «стилизацией», потому что при сочинении стихов в качестве исходника активно использовал как классические стихотворные произведения, так и тексты популярных песен.

Василий не относился к поклонникам Гошиного таланта, и каждый раз, когда Малкин с выражением зачитывал коллегам что-нибудь новенькое, капитан Коновалов выпучивал глаза, шумно дышал и хватался за голову. Леонид, наоборот, буйно веселился и хвалил Гошу за творческий дар, хотя каждое стихотворение следователя вызывало у него множество вопросов, которые он прямо на месте пытался прояснить.

Последний Гошин шедевр, как всегда, вызвал серьезную дискуссию среди сотрудников отдела по расследованию убийств. Звучал он так:

Мой дядя, самых честных правил, Когда старушку замочил, Три дня искать себя заставил. Потом пятнашку получил.

— Фамилия твоего дяди — Раскольников? — спросил Леонид.

— Нет, его фамилия — Кирпичев, — ответил Гоша. — Собственно, он и не дядя мне вовсе, а так, посторонний дядька, но в творчестве такие преувеличения допустимы.

— Врет он, — вмешался Василий. — Кирпичеву дали двенадцать лет, но эта цифра в его идиотский стишок не влезала. И не искали мы его три дня — сразу повязали. Впрочем, в Гошиных частушках никто правды и не ищет.

— Стихи, Василий, пишутся не для правды, а для эстетического удовольствия, — обиделся Гоша.

О пропадающих семейных парах Гоша пока ничего не написал, кроме: «Наступает Новый год, кто сегодня пропадет?» Он говорил, что тема сложная, скользкая, противная, но замыслы есть, идеи роятся, рифмы на прашиваются.

Гоша — низенький, толстенький и бесцветный, был особенно недоволен осмотром квартиры Кузнецовых:

— Почему не взяли аппаратуру? — недоумевал он, часто-часто моргая рыжими ресницами. — Она сумасшедших денег стоит! Я бы взял.

— Бери, Гоша! — Лейтенант Зосимов всегда проявлял невиданную щедрость в недограбленных квартирах.

— Чего ты удивляешься? — Василий попытался оторвать от пола тяжеленную стереосистему. — Они не берут крупногабаритные ценности, это как раз понятно.

— А хозяева, которые всегда пропадают бесследно, — это, по-твоему, малогабаритные ценности? Или здесь жили лилипуты? — Малкин был настроен на склочный лад. — Ну, куда опять делись хозяева?

— Не всякий хозяин — ценность, — философически заметил Василий, — не говоря уже о том, что редкий хозяин весит больше этого музыкального центра, а таких мелких следователей, как ты, Гоша, за один музыкальный центр кучку надо.

— Кучку? — Малкин вытянул ногу и внимательно осмотрел ее, видимо полагая, что величина объекта определяется длиной ног.

— Ну, полдюжины, — поправился Василий.

— По ценности товара? — Малкин, выгнув грудь колесом, двинулся в сторону Коновалова. Выглядело это забавно — что-то вроде схватки мопса с волкодавом.

— Нет! — Василий замахал руками. — Нет, Гоша, нет! По весу.

Вопрос же, который и оперативники, и следователь, и муровское руководство регулярно задавали: «Куда хозяева делись?» — опять повис без отвела.

Первые три пропажи оперативники мучительно старались логически объединить, искали связи одного пропавшего бизнесмена с другим — то ли родственные, то ли деловые. Пытались связать их жен, матерей, друзей. Ликовали, как дети, когда выяснилось, что первый пропавший учился на одном курсе с бывшей женой третьего, правда, сам третий исчез не с ней, а со своей следующей женой. После загадочного ограбления и исчезновения четы Кузнецовых опергруппа вынуждена была признаться сама себе, что знакомство первого с бывшей женой третьего — простое совпадение.

На сегодняшний день руки у членов опергруппы опустились окончательно, и стоило кому-либо из начальства высказать предположение о том, что жертвы состоят в некой невидимой, но прочной связи друг с другом, оперативники зверели и выли. Нет, нет и нет. Они могли без запинки сказать, что их НЕ объединяло: они не посещали один и тот же спортивный клуб, не ходили в один и тот же театр, не были пациентами одной и той же поликлиники, не ездили на один и тот же курорт, не развлекались в одном и том же ресторане, не имели одного и того же хобби и так далее и тому подобное.

До всех этих проверок оперативники, по их собственным признаниям, даже представить себе не могли, насколько по-разному живут наши «новые русские» и сколь различны их привычки. Да, конечно, узок круг этих хозяев жизни, и один пропавший с другим пропавшим где-то встречался. Например, две пропавшие жены посещали один и тот же косметический салон, хотя косметологи у них были разные.