Елена Миронова - Ход черной королевы

— Чепуха, — отрезала мать, хотя Павел видел, что ей не по себе. — Значит, на своего отца ты тоже поставишь клеймо порока, ведь он тоже карьерист?

— Нет, он не карьерист, — немедленно возразил Павел. — Он трудоголик, а это разные вещи. Он много работает не за тем, чтобы продвинуться по служебной лестнице, а просто любит и хочет работать. Работа — это его жизнь.

— Просто ему уже некуда продвигаться, — подал голос заинтересовавшийся идеями Павла Антон. Павел отметил, что он не опроверг его слов, когда они касались Антона. — А каким пороком ты наделяешь себя?

— Самым лёгким и исправимым из пороков всех живущих здесь, — моментально ответил Павел, — пьянством, банальным алкоголизмом!

— Да уж, от скромности ты не умрёшь, — подхватила мать, — надо же, самым лёгким… Так почему бы тебе не исправиться и не стать святым, ведь больше пороков ты, кажется, у себя не находишь?

— А я просто не хочу, — пожал плечами Павел. — Мне нравится быть алкоголиком. Когда пьёшь, то забываешь о пороках всех окружающих и сосредотачиваешься только на своих.

— Философ нашёлся, — хмыкнул Антон и приподнялся на локте над диваном. — Но ты так и не сказал про порок твоего отца.

— А про порочность моей жены ты не хочешь услышать? — удивился Павел и с удовлетворением отметил, что Антону стало немного не по себе. Он опустил глаза и явно растерялся.

— Павел, — предостерегающе подняла указательный палец вверх Любовь Андреевна, и младший сын замолчал.

Он отвернулся от матери и брата, и поднялся с кресла.

— Что-то я утомился, — бросил он им, уходя из комнаты. — Впрочем, напоследок ещё могу сказать вот что: у папы с Милой есть кое-что общее. Это их порок.

Любовь Андреевна растерянно взглянула на Антона, тот пожал плечами.

— У нашего папы нет пороков, — вдогонку сыну бросила мать.

Уже наполовину скрывшись за дверью, Павел повернулся.

— Желаю тебе оставаться в столь приятном заблуждении до конца жизни, — сообщил он и исчез.

Резник откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Ему не требовался отдых, он совсем недавно появился на работе, но он непременно должен был дать себе пару минут — для того, чтобы подумать об Ирине. Эта девушка вкралась в его сердце, завладела его душой, поселилась в его мыслях. Он вспоминал о ней каждый день, каждый час, и даже чаще. Даже во время совещания он думал о её бездонных чёрных глазах, даже сидя за компьютером, он видел на мониторе её лицо, даже на переговорах с иностранными партнёрами он постоянно вспоминал о прошедшей ночи, о её ласковых руках и податливом юном теле.

Анатолий Максимович сделал усилие над собой, чтобы погрузиться в работу и хотя бы на время выбросить Иру из головы. Но это оказалось невозможно. Он перестал бороться с собой и позволил воссоздать в памяти её образ. Он с нежностью думал об этой странной девушке, так изменившей и наполнившей его жизнь в одночасье. Сейчас он с ужасом вспоминал, что не хотел праздновать свой юбилей, и с трудом поддался на уговоры жены и невестки. А ведь если бы не это торжество, он мог бы никогда не встретить Ирину!

Анатолий Максимович потянулся было к телефонной трубке, чтобы услышать её ставший родным голос, но пересилил себя. Ему было очень стыдно перед женой. Они прожили вместе почти тридцать лет, и он ни разу не изменял Любе, если не считать того случая с Галкой, женой Ковалёва. Никогда он не собирался заводить себе молодую любовницу по примеру коллег и партнёров, которые кроме жены и штатной любовницы также позволяли себе интрижки на стороне. Он никогда не кичился тем, что много лет живёт с одной и той же женой, любит её и уважает, он не кричал на каждом углу о своей совести, которая не позволяет ему иметь молодую подружку. Ему просто не нужна была любовница. Жена понимала его с одного взгляда, они стали духовно близки, а при такой близости секс уже не имеет никакого значения. Но и в интимной сфере у них всё было в порядке. Слишком нагруженный работой, Анатолий Максимович уже редко чувствовал влечение, но всё —же сексуальные отношения в их семье были, и удовлетворяли обоих партнёров. Но, когда появилась Ирина, у него всё выветрилось из головы. Он повёл себя совсем не так, как обычно, забыл и о долге, и о совести, и о жене. Конечно, он мог бы оправдать себя, ведь жену после появления Антона словно подменили, она перестала замечать и мужа, и старшего сына. Но всё-же Анатолий Максимович Резник был мужчиной, настоящим мужчиной, который предпочитает смотреть правде в глаза и не подтасовывать события в свою пользу. То ли эта старая поговорка о том, что седина в бороду — бес в ребро, действует, то ли ему попалась та самая, единственная женщина, которая сумела столкнуть его с прямой, правильной дороги, и сделала это легко, одним мизинчиком. Анатолий Максимович улыбнулся, вспомнив, как она, стройная, побледневшая, сбросила с себя своё маленькое чёрное платье, и смотрела на него огромными чёрными глазами, выделявшимися на бледном лице. И он больше ничего не видел, кроме этих глаз, он растворился в них и пропал. Но до сих пор его удивляет и поражает его привязанность к этой девушке. Прошло уже два месяца, как они постоянно встречаются, а она не перестаёт радовать его. Что греха таить, он просто тает рядом с ней. Подумать только, а ведь он когда-то осуждал Ковалёва за молоденькую любовницу, и был уверен, что сам никогда не станет заводить интрижку, даже если ему сильно захочется это сделать. Хотя бы из уважения к Любе и семье, хотя бы ради того, чтобы не быть таким смешным, каким выглядел влюблённый Ковалёв.

Резник вспомнил ещё одну поговорку: от тюрьмы и от сумы не зарекайся.

— Я бы ещё добавил: от любви, — тихо проговорил он сам себе.

Несколько дней назад он впервые признался Ирине, что влюблён. Безумно, словно мальчишка, одержимый страстью. Он не видел других женщин, вернее, в каждой даме он видел только Ирину. В одной — её волосы, в другой — глаза, в третьей — тонкое лицо с выраженной восточной кровью. Умное, породистое лицо…

Резник вытащил из кармана носовой платок и вытер свой вспотевший лоб. Его существо боролось. Одна половина ратовала за Ирину, вторая взывала о долге, об общественности, о семье, о боязни огласки.

Но он знал, что вторая половина его сущности обречена на провал. Он не сможет без Ирины, он уже проверял. Ещё в самом начале, тогда, после их знакомства, он пытался отказаться от неё. Она не оставила ему своего телефона, а он и не просил. Она сама не требовала от него какого-то решения. Просто поднялась, оделась, спокойно допила шампанское, поцеловала его долгим поцелуем на прощание и всё оставшееся до посадки вертолёта время молчала. А потом так же молча исчезла с вечеринки в его честь. Правда, перед этим он успел узнать, что её привела на праздник Настя, для которой она делала эскизы каких-то украшений.

Анатолий Максимович две ночи не спал, прежде чем решился позвонить Насте и узнать у неё номер телефона Ирины. Заспанная Настя сначала даже не поняла, о ком идёт речь, а потом равнодушно, ничего не спросив, продиктовала ему заветные цифры. Резник что-то лепетал в трубку, что хочет заказать какой-то перстень, но племянница жены даже не слушала. Ей это было неинтересно, и она, он был уверен, совершенно ничего не заподозрила. Но это и к лучшему. Потом он ещё целые сутки мялся, пытался прятать клочок бумаги с драгоценным номером, даже собирался его порвать, но у него ничего не вышло. Эта странная девушка так интриговала его, так притягивала, что он не смог от неё отказаться. Сначала, правда, у него возникали мысли, что она могла специально подстроить всё это, и что скоро в газете выйдет разгромная статья о распущенных нравах олигархической верхушки, возможно, с фотографиями. Нынешние технологии позволяют спрятать крошечный фотоаппарат в обыкновенной ручке. Но прошло три дня, ничего не случилось, никто не шантажировал его и не пытался подсунуть ему компромат, и он, наконец, позвонил. Ирина взяла трубку и он почувствовал радость в её голосе. Она не спросила, откуда он узнал её номер, вообще ничего не спросила. Просто сразу предложила встретиться. И он тут же поехал на встречу к ней, хотя время было неподходящее, ему ещё надо было работать, но его тянуло к ней со страшной силой. Они встретились, и тут же направились в какую-то захудалую гостиницу поблизости. Он прятал лицо в воротнике куртки, Ирина не стала заполнять бланки и показывать паспорт, просто сунула администратору крупную купюру, и взяла ключ от номера.

А потом понеслось, словно снежный ком с горы… В конце концов он перестал противиться своим чувствам, перестал рваться на части, и принял всё, как оно есть. Резник не мог не признать, что Ирина словно вдохнула в него недостающую часть жизни — любовь. Нет, он по-прежнему любил Любу, но это была совсем другая любовь, не такая, какую он испытывал к Ире. Пожалуй, такой сумасшедшей любви, от которой дурманит голову и сердце замирает где-то там внутри, а потом ухает вниз, к животу, у него ещё не было. Тогда, давно, в молодости, когда он был без ума от Галки, которая вышла замуж за Ковалёва, он чувствовал что-то подобное. Но его нынешнее чувство было ещё сильнее и крепче.