Михаил Зайцев - Путь самурая

Ознакомительный фрагмент

Дослушав мою сбивчивую исповедь, Иван Андреич улыбнулся по-стариковски и молвил устало: «Жене отдай это, – он извлек из кармана чертовски толстую пачку американских денег. – Или покажи ей это, твое дело. Я человек такой – могу озолотить, а могу и в порошок растереть. Но я человек честный. Долги всегда плачу. Ты, голубь, про рану от пули никому, кроме жены, не болтай, договорились?» А как же, если, не дай бог, загноится рана, хотел спросить я, однако не посмел. Ибо уже взял деньги, а платили мне, разумеется, в том числе и за молчание жены.

Иван Андреич, кряхтя, поднялся с дивана, глянул на меня как-то особенно, словно прицеливаясь, и был таков. Он ушел, а ему на смену прибыл щекастый Петя. Его бульдожьи щеки скомкала жизнерадостная улыбка. «Петя, – представился он, вроде как официально, для порядка, и шутейно козырнул: – Извиняй, брателло, что помял!»

Петя принес новую куртку, тоже, кстати, китайскую, взамен моей, простреленной, принес мою сумку. Он помог мне одеться и вручил визитку «нашего доктора». Сняв мой невысказанный вопрос, Петя разрешил звонить ему в любое время, «если с дыркой случится ай-яй-яй». А после довольно складно, со знанием дела, проинформировал, как следует самостоятельно ухаживать за раной. Закончив инструктаж, Петя повел меня к лифту (как я понял, этаж полностью принадлежал Иван Андреичу), вместе мы спустились в подземный гараж, сели в печально знакомый «бумер», и я назвал свой домашний адрес. Всю дорогу Петя активно со мной «дружил».

Он довел меня прямо до двери в родное жилище, позвонил в дверь и спешно ретировался, будто подросток-хулиган. Когда жена открыла, его уже и след простыл.

Обошлось без всяких бабьих истерик и причитаний. Ирка у меня молодец, кремень.

Часов через несколько я – накормленный, напоенный, накрытый шерстяным пледом, с градусником под мышкой – дотянулся до телефона здоровой рукой, набрал номер Хозяина, пострадавшего по вине фабричного брака в фирменном вентиле. Я гордо предложил ему взять, хоть сейчас, десять тысяч за урон, к коему я не имею ровным счетом никакого отношения, и соврал, мол, большего с меня, один чет, взять не получится.

Сошлись на двенадцати тысячах. Я чуть было не ляпнул: «хоть сейчас», но вовремя опамятовался, промямлил, мол, еще две тысячи придется брать в долг. Договорились, что завтра Ирка подвезет деньги в почти отремонтированную мною квартиру. Разумеется, заканчивать ремонт и устранять последствия потопа будет уже кто-то другой, не я.

Моя Иришка, умничка, с ледяным спокойствием отсчитала сто двадцать зеленых бумажек, ощутимо облегчив пачку, полученную от Ивана Андреича.

За сим история про ботаника в лыжных ботинках могла бы и закончиться, но на другой день, как раз когда жена повезла отдавать деньги, у изголовья моей диван-кровати заверещал телефон. Мне позвонил Зусов.

Он так и сказал: «Але, Зусов беспокоит». Я сразу узнал его голос и запомнил фамилию Ивана Андреича. Очень хотелось спросить, откуда у него мой домашний телефонный номер, но я, слава богу, вовремя прикусил свой дурной язык. Деловито поинтересовавшись моим самочувствием, Зусов назначил мне встречу. В воскресенье, после полудня. Мог ли я отказаться?.. Ха! А вы бы на моем месте отказались, а?..

2. Самурай

Забрызганные грязью «Жигули» девятой модели свернули на тихую, узкую улочку. Справа и слева возвышались мрачные административные здания, лишенные каких бы то ни было архитектурных излишеств. Громоздкие коробки грязно-желтых и блекло-серых тонов с узкими проемами мертвых окон. Выходной день, каменные рукотворные глыбы, изъеденные сетью казенных коридоров, пусты, и улица напоминает тропу в безжизненном горном ущелье.

– Ты не помнишь, какой номер дома он назвал? – спросила Ира, сбрасывая скорость до минимума.

– Дом восемь... Вон, восьмерка на стене. Видишь?

– Где?

– Вон, впереди. Видишь, машины рядом припаркованы, на стене восьмерка намалевана, а чуть дальше фонарики возле входа.

– Игорек, а ведь это кабак! Зусов предупредил тебя, что вы встречаетесь в кабаке?

– Не-а. Назвал улицу, номер дома, время и все. Кстати, боевая подруга, времени осталось впритык, тормози, и я побегу.

– Погоди, сейчас припаркуюсь.... Ого! Игорек, вижу – кабак дорогой, а ты у нас одет по-домашнему.

– Ну и что?

– Заведение на окраине, но вдруг держатели ресторации не пущают подозрительных типов в скромной одежде, с забинтованными руками.

– Фигня, бинт под пиджаком не видно, а синяк на лице... Что ж мне его пудрить, что ли?.. Ладушки, я побежал.

– Я тебя жду! Ни пуха!

– К черту!

Игорь выскочил из «Жигулей», припарковавшихся сзади за серебристой, длинной, как сигара, иномаркой. На ходу застегивая пиджачные пуговицы, подбежал к стеклянным дверям между двух торчащих из асфальта фонариков. Толкнул здоровой правой рукой стекло, дверь послушно распахнулась. Вошел в тепло ресторанного предбанника, щурясь от яркого электрического света, и чуть не врезался в пузатую фигуру швейцара.

Настоящий швейцар. Все как надо: ливрея, галуны, бакенбарды. И придирчиво оценивающий посетителя взгляд.

– Прощения просим, – пробасил швейцар, загораживая Игорю дорогу в глубь ресторанного теплого уюта. – К нам без галстука нельзя. Прощения просим, ресторанные правила-с. Господам положен галстук.

– Вы швейцар? Швейцар! Тогда почему здесь стоите, почему на улице двери передо мной не распахнули? Ваше дело – двери открывать. А галстук я из принципа не ношу. Ненавижу ходить с петлей на шее!

Напор Игоря немного смутил швейцара, и он, близоруко прищурившись, еще раз с ног до головы осмотрел посетителя. И снова утвердился в первоначальном впечатлении – не может СЕРЬЕЗНЫЙ человек так одеваться. И прическа у мужчины с синяком на щеке НЕ ТА. И цвет кожи, ухоженность лица НЕ СООТВЕТСТВУЕТ. Ой! А руки-то! Руки! Ногти сколоты, пальцы грубые, рабочие руки.

– Без галстука нельзя! – выпятив живот, швейцар танком двинулся на Игоря. – Катись отсюда, пролетарий. У нас чашка кофе тридцать баксов стоит, пиво пятьдесят за кружку, а...

– Я к Зусову, Иван Андреичу. Он меня ждет! – перебил Игорь, мужественно сдерживая натиск швейцарского живота.

– Вас ждут-с? – страж ресторанного уюта остановился. Быстренько вспомнил лица и фигуры закусывающих в заведении господ. В ранний для ресторанного разгула час посетителей было немного, и все солидные. По фамилии, имени и отчеству никто швейцару, естественно, не представился, никто не предупредил, что ожидает гопника с мозолистыми ладошками и побитой рожей, однако никто и не обязан его, швейцара, об этом предупреждать.

– Пройдемте в залу, – принял соломоново решение облаченный в ливрею привратник и вежливо посторонился, пропуская Игоря вперед.

На пути «в залу» сопровождающий Игоря обменялся многозначительным взглядом с двумя молодыми людьми спортивного телосложения, в строгих черных костюмах, белых рубашках и белых же галстуках. В ресторанный зал Игорь вошел зажатый с боков черно-белыми спортивными ребятами и подпираемый сзади мудрым швейцаром.

Ивана Андреевича в сверкающем зеркалами зале не оказалось. За одним из столиков старательно жевал мясо непомерно толстый грузин, за другим шептались и хихикали три тетеньки постбальзаковского возраста, за третьим – придирчиво изучал меню длинный, как жердь, обритый налысо молодой человек в клетчатых штанах и пиджаке причудливого бирюзового цвета. Все, более никого. И даже прислуги не видать.

Игорь растерялся, но спустя секунду колыхнулась портьера, которую Игорь сначала принял за оконную занавеску. Из-за портьеры выглянула физиономия Зусова, вылезла рука и поманила Игоря пальцем.

– Вас ждут в кабинете, – с явным облегчением прошептал на ухо Михайлову швейцар.

– Вижу, – кивнул Игорь, не оборачиваясь, и направился в сторону плюшевой портьеры.

Швейцар вместе с молчаливыми молодыми людьми испарились, словно по мановению волшебной палочки. Михайлов топтал грязными подошвами зеркальный пол, ругая себя за то, что в спешке не вытер ноги возле стеклянных дверей. Михайлов вспоминал, когда ему последний раз доводилось бывать в ресторане. Кажется, еще при советской власти. А про ресторанные «кабинеты» Игорь знал лишь из советских фильмов о революции и временах нэпа.

Откинув полог плюшевой шторы, Игорь вошел в кабинет. Слава богу, здесь не было никаких зеркал. Столик на двоих, бра в виде подсвечника на отделанной ценными породами дерева стене, коврик на полу.

– Присаживайся, голубь, – Зусов взял со стола пузатый графинчик, плеснул прозрачную жидкость в рюмку, пододвинул к Игорю пустую, чистую тарелку. – Удобно?

– Да, спасибо. Вполне.

– Ну, давай, тяпнем по маленькой, голуба моя.

– Я бы воздержался.

– Э-э-э, нет! Специально у доктора спрашивал, можно ли тебе чуть-чуть водочки, медицина разрешила. Давай. За удачу! Чокнулись, выпили.