Ловкач и Хиппоза - Белошников Сергей Владимирович

Дело было в начале прошлого лета. Я гнал очередного антонова "мерина" опять же на юг, выехал из Москвы под вечер. И когда я сюда ввалился, они уже закрывались. Я был голодный и злой, потому что Антон сдернул меня совершенно неожиданно и впереди светила бессонная ночь за рулем. В кафетерии оставались только Соня и старушенция-уборщица, возившая мокрой тряпкой по линолеуму. К тому времени я здесь уже примелькался, и Соня меня заприметила. Вернее, как потом выяснилось, положила на меня глаз. Поэтому она выставила вон не меня, а старуху. Закрыла изнутри дверь, задернула шторы на окнах и начала метать тарелки на стол.

Я-то был за рулем, а вот Соня маханула пару добрых стопок водочки. Мы с ней, естественно, познакомились, потом беседа наша приняла еще более доверительный характер, и в конце концов мы продолжили ее на мягком диване в уютном кабинете так удачно отсутствующего хозяина-татарина.

Соня оказалась девушкой умелой и очень темпераментной. Так что, когда спустя пару часов я на подгибающихся ногах вывалился из кафетерия и уселся за руль, то долго не мог попасть ключом в замок зажигания – руки тряслись.

Вот тогда она с ходу начала выпытывать – что, да как, да где. Я отделался незначащими фразами и так толком ничего ей и не рассказал.

Теперь мы с ней занимались любовью всякий раз, когда меня заносило в "Трактир у Насти" в ее смену. Обычно я обедал, потом она отпрашивалась на часок, и мы ехали к ней домой, в поселок, расположенный километрах в пяти от забегаловки. Соня жила в старом деревянном доме, одна. Каждый раз, когда мы подкатывали к ее развалюхе на каком-нибудь шикарном "мерседесе" или "саабе", соседские бабки-тетки едва не вываливались с досады из окон. На мой вопрос – а не повредит ли ей эдакая наглая демонстрация, Соня пренебрежительно отмахнулась:

– Да пусть хоть до смерти обзавидуются, дуры немытые.

Я думаю, Соне страшно нравилось иметь крутого любовника-москвича, то и дело меняющего машины. Это тешило ее женское самолюбие и давало повод свысока смотреть на деревенских соседей. К тому же, подозреваю, что она принимала меня за элементарного бандита, потому что однажды случайно увидела моего "макарова". Я объяснил, что у меня официальное разрешение на ношение оружия, и вообще весьма секретная работа, но она явно не поверила. Ну и Бог с ней. Так вот, у нее дома мы весьма приятно проводили время, а потом я отвозил ее обратно на работу. Либо, если я приезжал ближе к вечеру, нам опять же верно служил татарский диванчик.

Я ей никогда из Москвы не звонил. И номера своего домашнего телефона я ей не давал. Ни к чему.

И меня, и Соню эти необременительные залетные отношения вполне устраивали. И сама она мне нравилась. Правда, однажды она обмолвилась, что собирается поехать за покупками в Москву. Но я сделал вид, что намека не понял, и тема не получила развития. Да и Соня к ней больше не возвращалась – она обладала природной, чисто крестьянской рассудительностью и сметкой. И быстро поняла, что ни к чему осложнять наши отношения. И мы к обоюдному удовольствию продолжали регулярно встречаться во время моих заездов. И сейчас я ехал, заранее зная, что будет, если Соня сегодня работает.

Соня поставила на поднос салат, благоухающий чесноком борщ, жареное мясо и стакан с вишневым компотом. За ее спиной, в глубине чистенькой кухни возились две молодые женщины-поварихи. Поглядывали в нашу сторону, хихикая и переговариваясь. Знамо дело, о чем. Об энтом, об самом.

– Не женился еще? – хитро прищурилась Соня.

– Да нет. Все жду, когда ты согласишься за меня замуж выйти, – ответил я громко, специально, чтобы услышали молодухи на кухне.

Они услышали, захихикали громче. Каждый раз, когда я сюда заезжал, мы обменивались с Соней этими репликами. Они стали чем-то вроде традиционного приветствия.

– Да я хоть сейчас, – довольно засмеялась Соня. – Только позови. Я ведь такая – сразу прибегу.

Она быстро простучала по клавишам калькулятора. Назвала сумму. Я полез в карман куртки за бумажником.

Как-то раз я совершенно случайно обнаружил, что Соня всегда занижает сумму, которую я должен заплатить за обед. Где-то почти вполовину. Делала она это, естественно, за счет других посетителей, которых безбожно обсчитывала. И в накладе никогда не оставалась. Но такой своеобразный знак внимания был мне приятен. И я не стал раскрывать ее маленькую хитрость. Сделал вид, что ни о чем не догадываюсь. Пусть и дальше чувствует себя благодетельницей.

Я положил деньги на прилавок. Она небрежно смахнула их в ящик. Оперлась аппетитным белым локтем на стойку.

– Пиво баночное кончается. Да и сигарет импортных маловато осталось, – доверительно сообщила мне Соня, кося глазом чуть в сторону. – Вот хозяин наш и поехал в Тулу. Не раньше трех вернется.

– Вот как? Неужели не успеем? – улыбнулся я.

Она негромко засмеялась, очень трогательно, совершенно по-деревенски прикрывая ладошкой рот с безупречно белыми зубами.

– Про кофе не забудь, – сказала она мне. – Я жду.

Я с подносом в руках прошел в угол к свободному столику и сел спиной к парням и девушке. В зеркале, висящем на стене передо мной, отражались посетители. Я неторопливо принялся за еду.

В зеркало было видно, как парни что-то негромко, но весьма настойчиво говорят девушке. Она отрицательно замотала головой. Один парень, пониже ростом, захохотал. Второй, высокий, с красным в цветочек бандано, повязанном на голове, положил руку на плечо девушке. Девушка резко сбросила его руку. Попыталась было встать. Высокий ловко поймал ее за рукав и рывком посадил на место. Первый, низенький, перетянулся через стол, взял ее рюкзак и положил рядом с собой. Заговорил, показывая за окно. Кру-утые ребята. Аж страшно становится.

Все это я хорошо видел в зеркале. Ситуация становилась интересной. Судя по всему, назревала ссора. Но мне было наплевать на девушку – сама виновата. Надо хоть чуть-чуть соображать, к кому на трассе можно садиться, а к кому – нет. Тогда и не влипнешь в неприятности.

Старик в ушанке равнодушно смотрел на происходящее. Его это все не касалось. Родители, оглядываясь на парней, встали и быстро потащили детишек к выходу. Девушка проводила их затравленным взглядом. И в зеркале встретилась глазами со мной. Высокий водитель, обернулся, бросил короткий взгляд на мою спину. Что-то сказал второму парню, потянулся к девушке.

Я доел борщ, повернул голову и посмотрел на Соню. Она выжидающе смотрела на меня. Ну, конечно, в ее глазах я всегда был крутым московским мужиком, и естественно, что она ждала от меня адекватных поступков. Ей, Богу, если бы не Соня, никогда бы я не полез в эту дурацкую разборку.

Я тяжело вздохнул, взял свой поднос с тарелками и пошел к столику девушки. Поставил поднос. Основательно уселся.

– Извини, я был не прав, – сообщил я девушке. – Больше не повторится. Сейчас поедем. Но ты тоже хороша – из машины чуть ли не на ходу выскочила! Ладно, я затормозить успел. А если бы не успел, а? Правильно я говорю, парни?

Водители ошалело на меня уставились. Девушка не менее обалдело молчала. Первым опомнился высокий.

– Ну-ка, быстро уё отсюда, – зловеще прошипел он мне.

– Да вы чего, парни? – искренне удивился я. – Это же моя дочка.

– А моя невеста! – заржал низенький. – Ты ее наверно, еще в пионерах сострогал, под партой! А, папаша?

– Ребята, я серьезно говорю. Дочка.

Высокий посмотрел на меня. Потом на девушку. Девушка часто закивала.

– Ну вот видите?.. Пошли, дорогая, мы уже опаздываем, – сказал я девушке.

Высокий водитель резко поднялся. Он оказался с меня ростом. Выкинул руку и сграбастал меня за грудки. Низенький тоже вскочил и ухватил меня за руку.

– Сейчас ты у нас пойдешь, – пообещал высокий.

Водители подхватили меня под руки и потащили к двери. Шустрые ребята. Слаженно действуют. Видать, хорошую практику имеют. И часто.

Эта ситуация меня уже изрядно развеселила, но вида я не подавал. Не знали они, с кем связываются, бедные наглые мальчонки. Ох, не знали. Конечно, стоило достать ствол, и они мигом наложат в штаны. Но я никогда не забываю старого доброго правила: достал пистолет – стреляй. А дырявить головы этим симпатичным наглецам, как вы понимаете, мне не совершенно хотелось. Да и пока не за что было.