Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Она все еще в больнице, в реанимации. – Катя сунула кассету в магнитофон и нажала «play».

«...Их было четверо, и машина их, ярко светя фарами, стояла на краю лужайки...»

– Их правда было четверо. И колодец – он есть, я его видела и на снимках из уголовного дела, и так...

– Давай рассказывай все по порядку, и насчет этого тоже, – Анфиса кивнула на пятна крови на кожаных сиденьях.

Они стояли у машины, а потом, отложив тряпки, сели в салон. Анфиса слушала, становясь с каждой минутой все серьезнее. Потом, когда Катя остановила запись, она уже сама потянулась к магнитофону и нажала клавишу.

«Один держал в руках длинную веревку...»

– У потерпевшего Жени Лазарева веревкой были связаны руки... когда его достали из колодца. Так записано в протоколе осмотра места, – сказала Катя. – Но этот факт никак не отражен в протоколах допросов свидетелей. В своих показаниях все они утверждают, что удары отверткой Жене Лазареву наносил Виталий Прохоров, а дальше – хаос: «Я не видел», «Не помню», «Все начали кричать», «Я очень испугалась» и тому подобное... Потом все опять дружно утверждают: «Прохоров запихал тело мальчика в багажник и уехал», а они побежали следом... И ни слова о том, что Прохоров связывал мальчика, истекавшего кровью. И на суде этот факт никак не проясняли.

– Почему? – спросила Анфиса.

– А вот это вопрос. И я думаю, Чалов его задаст судье, если... не знаю, Анфис, может, и не задаст, ведь допрашивать судей он не вправе.

Анфиса напряженно (совсем не так, как в тот первый раз) слушала декламацию Полины Каротеевой на кассете.

– Все же чудно, что она такое сочинила, но раз она стала свидетельницей убийства... вообще-то можно понять... Но так все трансформировалось причудливо у нее в эту ее фантазию...

«Первый же брошенный туда, вниз, камень...»

– Кать, а камни...

– Что камни?

– Они же, эти четверо... вот слышишь, они же бросали камни в колодец. А там ведь был уже он, этот паренек...

«Она там, внизу!»

Катя нажала на паузу.

– Нет, Анфиса, это в реальности в колодец сбросили мальчика. А согласно записи Полины вот здесь, это была она сама. Она сама мне это сказала – раненная, в больнице.

«Они пожирали ее тело в темноте... Ее лицо, еще не тронутое тленом... она смотрела на него со дна колодца, и ее волосы покачивались на воде как водоросли...»

Видимо, Катя надавила клавишу не до конца. Магнитофон включился сам.

«Они приехали сюда, к колодцу, чтобы спасти ее...

Мало ли что случилось раньше...

Теперь уже не исправить.

Но они приехали к колодцу, чтобы спасти.

А не наоборот...

Тысячу раз нет...»

– Что-то не вяжется, – заметила Анфиса. – Совсем не вяжется. Здесь рассказывается о почти что спасательной операции... спуске в колодец...

– На самом деле никто туда не спускался. – Катя облокотилась на руль. – А Полина здесь представляет жертвой именно себя и себе придумывает такую вот жуткую смерть... Но она ведь вовсе не жертва, она одна из тех четверых, понимаешь? И она точно знает, кто являлся жертвой на самом деле. Знаешь, когда люди ведут себя вот так?

– Когда подаются в писатели и сочиняют страшные сказки. Это похоже на видение ада, то, что она там описала. Ужасная смерть, которую она выбрала, выдумала не для кого-то, а для себя! Это же кара, наказание! Ты спрашиваешь, когда люди ведут себя вот так? У меня один ответ, Катя: когда они терзаются муками совести. Когда они в чем-то виноваты и этого уже не исправить…

Катя посмотрела на Анфису. Это ли она хотела услышать?

– Слушай, а как ты вообще с ней познакомилась?

– Я же говорила тебе. Организовали акцию протеста горожан против сноса исторических зданий, и возник комитет... Кать, а ведь нас познакомила Мирослава!

– Кто это?

– Мирослава Бурлюк, мировая тетка... Черт, я же совсем забыла. – Анфиса хлопнула себя по лбу. – И они с Полиной – старые приятельницы. Во всяком случае, она что-то может рассказать нам про нее, раз с самой Полиной пока говорить нельзя. Мы к ней махнем, я ей мигом позвоню!

Анфиса схватила телефон, сунула Кате в руки тряпку и пятновыводитель – давай шуруй пока без меня, не разъезжать же по Москве в «Мерседесе» с открытым верхом и с заляпанными кровью сиденьями!

Катя открыла пятновыводитель, глянула на Анфису, лихорадочно искавшую нужный номер в телефонной книге, и ощутила, как на глаза ее наворачиваются слезы. Она любила Анфису – вот за это самое, чего и словами не выразить, но ужасно настоящее...

А может, это просто пятновыводитель оказался таким едким...

– Она в Москве, не на даче. Очень удивилась звонку, но она нас ждет, – объявила Анфиса. – Только по пути заедем в кондитерскую за тортом, Мирослава пожрать любит еще больше, чем я.

Оказалось, что можно и не ехать – быстрее пешком дойти – Мирослава Бурлюк жила у метро «Фрунзенская» в доме на Комсомольском проспекте, но они все же сели и погнали. Раз купили машину, грех топать на своих двоих. По пути заскочили в магазин, и Катя лично выбрала самый большой и аппетитный торт.

Квартира оказалась на последнем, восьмом этаже, и Мирослава встретила их на пороге, убедившись через домофон, что незваные гости грядут.

Очень полная и очень шумная...

Громкоголосая...

Низенькая...

В необъятных штанах (скорее, даже портках) из серой фланели и футболке с надписью «Химкинский лес».

– Анфиса, деточка, это хорошо, что ты сегодня позвонила, – Мирослава широко распахнула полные руки, словно готовилась обниматься и целоваться. – А то вы бы в полном пролете оказались. Вчера я в ветеринарной клинике целый день проторчала... Анализы, уколы, потом ведь надо предоплату внести... Сегодня нам дали передых. А завтра операция...

– Доброе утро, Мирослава, это моя подруга Катя, познакомься, мы к тебе по важному делу. – Анфиса выпихнула Катю вперед. – Что ты говоришь, какая операция?

– Калигулу завтра в клинике кастрируют. Наконец-то сподобились, а то он всю мою банду целыми днями по квартире шугает.

И тут Катя глянула себе под ноги и увидела «банду», вышедшую их встречать: пять котов и старую лохматую болонку. Об ноги ей с развратным видом потерся шестой, дымчато-серый кот, и она (наверняка шестым чувством) угадала, что это и есть Калигула, догуливающий свои последние молодецкие дни.

– Грациан кастрирован, Тит тоже, Траян – у него после всего этого такие проблемы с туалетом, не приведи