Под покровом небес - Евгений Сергеевич Калачев

край стола. Мужчины на секунду насторожились, незаметно переглянулись.

— Ну, ладно, нам пора.

— А отыграться? — зажав купюру в руке, спросил Андрей.

— Завтра или в любой другой день, ты же знаешь, мы постоянно здесь.

Торба, Бритый и Кабан появились в офисе только на третий день после обеда. Кабан был трезв — видимо, вел машину, Бритый, уставший от переговоров и перепоя, уснул прямо в кресле приемной, Торба, уставший, покачивающийся от выпитого, прошел в кабинет.

— Вована ко мне пригласи, — сказал он по внутреннему телефону секретарше.

Вовка, уставший за три дня от безделья, охотно зашел к шефу. Торба пригласил его сесть за приставной стол.

— Пить будешь? — грубым полупьяным голосом, но с доброжелательной, похожей на улыбку физиономией спросил Торба.

— Ну если только чаю.

— Людочка, два черных чая, конфеток к чаю, а мне вискаря, — сказал он секретарше.

Когда секретарша вышла, Торба сказал:

— Хочу поговорить с тобой. А то все работа, все некогда, а с людьми разговаривать надо, правда, Вован?

— Правда, — сказал Вовка.

Вовка придвинул к себе поближе перламутровую чашку с блюдцем, взял конфету.

Торба хлебнул из своей чашки чаю, поморщился, отодвинул чашку, взял широкий стакан, из бутылки плеснул в него немного виски.

— Ну, за встречу!

— Давай, — улыбнулся Вовка, чокнулся чашкой с чаем.

Торба сделал небольшой глоток виски, внимательно посмотрел на Вовку.

— А ты все такой же. Подрос немного, конечно, но взгляд, манера поведения те же.

— Спасибо, — ответил Вовка. Он не знал, как правильно себя вести с Торбой: вроде с одной деревни, росли вместе, в охоте, рыбалке, да и по силе Вовка превосходил Торбу, но сейчас Торба был начальником, платил зарплату… Поэтому Вовка решил, что пусть инициатива будет на стороне Торбы. Пусть он задает вопросы, а он, Вовка, будет отвечать.

— Ты знаешь, Вован, я с тобой буду откровенен, как с земляком, как, можно сказать, с другом детства. Здесь, в корпорации, случайных людей нет. Их всех сюда привел какой-нибудь порок. Андрюха игроман, картежник. Сколько раз я его спасал: проиграется — просит денег. Ведь картежный долг — это дело такое, и замочить могут. Я его даже лечил в наркологической клинике. Сейчас вроде не играет, — Торба внимательно посмотрел на Вовку. — Или опять начал?

Вовка неопределенно пожал плечами.

— А где он, кстати? Звоню на мобилу — не отвечает.

— Может, разрядился?.. Сказал, по каким-то делам поехал.

— Ладно, выясню. Кабан от рождения злой и нелюдимый. Любое слово постороннего человека воспринимает так, — Торба выхватил из-под мышки пистолет и стал наводить на предполагаемого противника. — Комплекс у него какой-то, а спросить нельзя — застрелит, — улыбнулся Торба. — И если бы не я, он давно бы сидел в тюрьме или гнил на кладбище, — Торба отхлебнул из стакана виски. — Бритый — это сгусток самых опасных пороков — корысть, прелюбодеяние, жажда власти. Если бы он умел организовывать, как я, то давно бы меня убрал. Но я ему нужен.

Вовка внимательно слушал Торбу, удивляясь его такой откровенности: либо он хочет проверить его таким образом, не разболтает ли Вовка доверенную информацию, либо он хочет подкупить, морально подкупить его своей доверительностью.

— И ты, Вован, здесь не случайно.

Вовка допил чай, поставил на блюдце чашку, посмотрел на Торбу.

— Знаешь такое высказывание из Библии: «добрыми намерениями выстлана дорога в ад».

— А ты и Библию читаешь? — спросил Вовка.

— Да. Я не всегда виски пью или езжу на разборки, но и созидаю — вон какая корпорация, — Торба обвел взглядом кабинет, — и Храм буду строить. Правда, еще не решил, где… Так вот, и ты здесь не случайно. Зачем ты впрягся за чужих? У них свои терки. И сидел бы ты сейчас в СИЗО, а потом на зону пошел. И кем бы ты оттуда вышел? Волком?.. Это твое благородное тщеславие чуть не сыграло с тобой злую шутку. Ты понимаешь, Вован, дьявол — он же везде. Он же не всегда с рогами и копытами. Он рядится в разные одежды, в разных приятных с виду людей, в разные благородные с первого взгляда идеи и поступки. Он везде!

— Везде, где Бога нет, — согласился Вовка.

Торба внимательно посмотрел на Вовку.

— У тебя крест на тебе?

— Да, я его не снимаю.

Торба встал с кресла, открыл сейф, достал из него массивную золотую цепь с большим, как у священнослужителя, золотым крестом с красными рубинами, надел на толстую бычью шею.

— Храню в сейфе — иногда мешает моей работе, — словно оправдываясь, сказал Торба. — Едем в Храм.

Корпорация «Сибирские лесные системы» набирала мощь. В начале лета при странных обстоятельствах погиб директор и главный владелец Лесоторговой базы. Поговаривали, что он проиграл крупную сумму денег в карты и застрелился. И не было бы никаких вопросов — и пистолет был в его правой руке, и выстрел был произведен из этого пистолета. Вот только мало кто знал, что директор Лесоторговой базы при жизни был левшой. Погибший директор был хорошо известен в криминальных и около криминальных кругах как заядлый картежник, поэтому, когда Лесоторговая база путем нехитрых документальных комбинаций отошла к «Сибирским лесным системам», у Торбы начались неприятности со старым криминалитетом. В офисе корпорации появилось шесть новых крепких парней со сломанными носами, сломанными ушами — боксерами и борцами, выпускниками Института физической культуры. Торба подогнал им сразу три новеньких автомобиля, выдал легкие бронежилеты, биты и травматические пистолеты. Новоявленных бойцов он хотел отдать в подчинение Вовке, который был уже и личным водителем, и телохранителем Торбы, но Вовка отказался. Торба разозлился на Вовку и отправил его в опалу — новым директором Лесоторговой базы.

— О своей безопасности позаботься сам, — сказал ему Торба.

Вовка подтянул к себе своего земляка, у которого он жил в комнате, когда только приехал в город, охранника Виктора с торгово-развлекательного центра, в котором он когда-то работал, и задействовал Андрея, который часто приезжал на Лесоторговую базу и оставался здесь ночевать в специально оборудованном помещении, в котором жили и сам Вовка, и его земляк, и охранник Виктор.

Это и спасло Лесоторговую базу, когда однажды ночью ее пытались сжечь: вчетвером они обстреляли старенькую девятку, на которой приехали поджигатели, потушили подожженный угол дальнего склада со стройматериалами.

Все успокоилось после нескольких пышных похорон, взбудораживших весь город: перекрытые улицы, десятки, если не сотни дорогих иномарок, десятки венков, траурная музыка, цветы, десятки, если не сотни молодых крепких парней в черных строгих костюмах, черных рубашках с золотыми цепями на шеях.

Но в октябре случилось то, что должно было рано или поздно случиться: застрелили Андрея.