Марко Незе - Спрут

Вид у девушки был сосредоточенный и вместе с тем доверчивый, словно она хочет сказать ему что-то важное. Нагнувшись к уху Каттани, она прошептала:

— Знаешь, о чем я подумала, пока ты говорил по телефону? Что, если уехать всем нам из этого города — мне, тебе и девочке? Исчезнуть и начать новую жизнь где-то в другом месте.

Он закинул ногу на ногу, открыл новую пачку сигарет и ответил;

— Ты же прекрасно знаешь, что это невозможно.

— Почему? Если дело в деньгах, так того, что я получила в наследство, нам вполне хватит.

Лицо Каттани омрачилось.

— Дело не в деньгах, Титти, Я здесь еще не рассчитался с долгами. Я расследую три преступления, и одна из жертв — твоя мать.

— А я не могу сдержать дрожи при одной мысли, что следующей жертвой можешь оказаться ты.

— Ну нет. Они уже упустили подходящий случай, В некотором смысле можно считать, что мне сделали прививку и опасность уже не грозит.

— Тогда в чем же дело? — Девушка медленно повернулась и посмотрела ему в глаза. — Может, ты не веришь, что я сумею навсегда покончить с наркотиками? Не так ли?

— Вовсе нет, — сказал Каттани. — Ты, безусловно, сумеешь это сделать. Более того, знаешь, о чем я думал? Там, у дона Манфреди, мне кажется, странная обстановка. Какой-то проходной двор: одни приходят, другие уходят. Может быть, если хорошенько взвесить, тебе стоило бы вернуться домой. Я поставлю тебе у ворот парочку агентов, и ты будешь себя чувствовать в безопасности.

— Но теперь, когда он в клинике, он может мне звонить по телефону.

— Ну и что? Не позволяй себя запугать. Ты только должна быть очень осторожна. Если он станет спрашивать обо мне, о наших отношениях, ты не должна проговориться, что рассказала мне о том, как он убил Маринео и твою мать. Это очень важно.

Титти не могла скрыть растерянности. — А если он пришлет мне домой наркотики?

— Ты притворись, что снова начала колоться, — продолжал наставлять ее Каттани. — Пусть поверят, что ты не вылечилась. А сама отдавай все, что он пришлет, дону Манфреди. Согласна?

— Ты меня любишь? — спросила девушка.

— Люблю, конечно, люблю, — заверил он, — Тогда для меня все будет куда легче.

Одержать над ним победу им было мало. Они хотели раздавить, уничтожить противника. Высмеять его. Телекомпания Сици-ТВ с удовольствием предоставила им свои услуги. Одну из передач Нанни Сантамария посвятил теме: «Как обстоит дело с расследованием».

На экране перед телезрителями предстал адвокат Терразини, со страдальческим выражением лица изрекающий сентенции вроде: много шума из ничего. Туча пыли.

— Однако поднятой с какой-то тайной целью? — коварно вставлял вопрос ведущий.

— Не исключено, — как бы между прочим ронял Терразини. — Если только речь не идет о каком-то личном деле, например, не касается, женщин. Но, с моей стороны, останавливаться на подобных темах было бы неделикатно.

Ведущий с готовностью подавал следующую реплику:

— Комиссар Каттани полагает, что раскрыл операции по пересылке и сбыту наркотиков в колоссальных масштабах...

Терразини пожимал плечами и разводил руками, как бы говоря, что сам он тут ни при чем. И добавлял:

— Комиссар, наверно, больше меня осведомлен во всем, что касается наркотиков. Ведь он знаком с теми, кто их употребляет, он помогает им, и, быть может, ему в порыве страсти к излишнему морализаторству чудятся чудовища там, где их нет. Иногда случается и такое!

«У нас есть друзья»

Он еще раз перебрал всю груду папок, но не оставалось никаких сомнений: двух досье не хватало. Заместитель прокурора Бордонаро прищурился и провел пальцем по дверце металлического шкафа. Никаких следов взлома вокруг замочной скважины не было.

«Унесли... украли», — не в силах поверить в случившееся, повторял он про себя. На всякий случай тщательно просмотрел все бумаги, высящиеся горой по обе стороны стола. Потом, возмущенный и растерянный, набрал номер Каттани,

— Невозможно поверить, — сказал он. — У меня в кабинете из шкафа выкрали два досье — на Раванузу и на Терразини. Да-да, вот именно, со всеми документами относительно банковских счетов «Жасмина» и «Мака»... Да, и заключение графологической экспертизы по проверке подписей тоже. Фантастика! Вокруг нас люди, которым нельзя доверять, дорогой комиссар. Скажите, а у вас случаем не сохранилось копий этих материалов? Конечно, копия не так ценна, но все же лучше, чем ничего.

— Да, — ответил Каттани, — копии у меня имеются.

Повесив трубку, комиссар открыл свой металлический шкаф, отодвинул несколько стоящих в строгом порядке толстых скоросшивателей и вытащил две папки. Быстро проверил, что это именно те, что нужно — досье на Раванузу и Терразини, и спрятал их в свой «дипломат». Потом нервно отряхнул одну ладонь о другую, словно желая стереть какие-то компрометирующие следы, и надавил кнопку звонка.

Дверь отворилась, и на пороге робко показался молоденький полицейский.

— Слушаю, господин комиссар.

Каттани приказал позвать Альтеро. Не успел заместитель войти, Каттани осыпал его градом упреков.

— Как мы можем побороть мафию, если ее сообщники ходят тут, среди нас? — Разыгрывая глубокое возмущение, он указал на распахнутый шкаф: — Видите, до чего они дошли? Тут не хватает досье. Исчезли!

Альтеро клялся, что на этот раз виновные жестоко поплатятся.

— Вчера вечером мы с вами их вместе просматривали, — сказал он. — Значит, их взяли этой ночью.

Он открыл дверь в коридор и громко крикнул:

— Кто дежурил сегодня ночью?

— Сеттимелли,— ответил кто-то из агентов.

— Сеттимелли... Сеттимелли... — Альтеро пытался мысленно себе его представить.— Ах, этот новый парень! — наконец воскликнул он. — Ну, он у меня быстро расколется!

Автомобиль медленно ехал по разбитой мостовой окраинных улочек. Потом сделал крутой поворот, тусклые городские огни остались позади. Почти полночь.

Каттани сосредоточенно вел машину и внимательно вглядывался в темноту. Вдруг он затормозил. Вот наконец то, что он искал. В свете фар вырисовывался кривой столб у обочины дороги. Наверху его красовался кусок картона, на котором от руки было накорябано: «Куры и яйца».

Через несколько метров за столбом, справа, темнел проселок, уходивший в поле. Каттани свернул на него и, проехав метров триста, выключил мотор. Стал ждать.

Не прошло и пяти минут, как сзади щелкнула дверца. В темноте он разглядел силуэт мужчины, который, усаживаясь в машине, спокойно произнес:

— Не оборачивайтесь, комиссар.

Каттани узнал голос. Это был тот самый человек, что звонил ему по телефону. Не оборачиваясь, комиссар скосил глаза на зеркало заднего вида, но во тьме что-нибудь разглядеть было невозможно.

Тогда, просто чтобы позондировать почву, он спросил:

— Как вам удалось стащить документы у прокурора?

— У нас есть друзья, — прозвучал лаконичный ответ.

— Может, он сам — ваш человек?

— Нет, это сделал другой, — ответил с раздражением незнакомец. — И вообще что за любопытство? Вы принесли ваши папки?

Каттани открыл «дипломат», вынул досье и, не оборачиваясь, протянул их назад.

— Я то, что обещал, выполнил, — сказал Каттани. — А вы когда мне возвратите девочку?

— Когда дело будет окончательно улажено, — сказал, как отрезал, мужчина и исчез в ночной темноте.

На следующий день в полицейском управлении царила напряженная атмосфера. Лица у всех были угрюмые, нервы — на пределе. Один Альтеро не терял спокойствия и призывал не падать духом. «Все равно наша возьмет, — подбадривал он Каттани. — Восстановим все с самого начала».

Комиссар вспомнил о полицейском, который дежурил ночью.

— Ну что там с этим Сеттимелли? — справился он. У комиссара сжималось сердце при мысли, что по его милости у парня, абсолютно не причастного к этому делу, могут быть серьезные неприятности.

— Он у меня в кабинете, — сказал Альтеро, — дрожит как осиновый лист и клянется, что ничего не трогал. Но я ему покажу. Он у меня скоро запоет. Даю голову на отсечение!

Каттани направился в кабинет Альтеро. Его заместитель последовал за ним. Когда они вошли, Сеттимелли стремительно вскочил и вытянулся в струнку. Это был худощавый блондинчик, перепуганный до полусмерти.

С надеждой глядя на Каттани, он обратился к нему;

— Господин комиссар, я ни к чему не притрагивался, клянусь вам!

— Кроме тебя, было некому, — холодно проговорил Альтеро.

— Минутку! — Каттани поднял руку, словно отметая любое категорическое и окончательное суждение. — Не будем никого обвинять, пока у нас нет стопроцентной уверенности. Может, это действительно был кто-то другой, каким-либо образом — как, мы сейчас себе еще даже не представляем — проникший в управление.