Через пропасть в два прыжка - Николай Николаевич Александров

предупредительности. — Завтра же о ваших делах в отношении меня станет известно, и я вам не завидую.

— Оставим угрозы, Дмитрий Васильевич, — спокойно сказал Джинян. — Вам, как работнику кадрового аппарата управления, должно быть известно, что это на меня не действует. Вы же знаете, что изобретенные вами лично наветы я отбросил с помощью суда и прокуратуры… Правда, не аршальской, проданной в вечное пользование обкому, а московской, но тем не менее как бороться с вашими вымыслами и домыслами мы знаем… Может, лучше поговорим? У нас еще есть время?

— А почему вы думаете, что я буду отвечать? Наивные вы люди! — Он откинул одеяло и улегся, не раздеваясь. — Я собираюсь спокойно лечь спать…

— Не получится, — с сомнением произнес Кирилов.

— Любопытно, почему? — на губах Тралянова блуждала издевательская улыбка.

— Ну, хотя бы потому, что у меня дома на кассете автоответчика записан ваш голосок, а остальное дело идентификации. Вы не сможете уснуть, зная, что в моем портфеле уйма ваших пальчиков — поверьте, они прелестно отпечатались и долго сохраняются… И еще: я заявлю о краже из портфеля ценных вещей…

— Это ложь! — Тралянов взбешенно вскочил с кровати и заходил по комнате. — Не докажете…

— А пальчики? А свидетель — Джинян, я думаю, подтвердит…

— Вне всякого сомнения! — подал голос армянин. — Евсеев тоже согласится. Хотите я его вызову? Дело нескольких минут…

— Идите вы к черту! — Тралянов рывком бросился на кровать и лег лицом к стене.

— Спокойной ночи! — Кирилов подошел к выключателю и погасил свет. — Желаю вам хорошего отдыха.

В комнате воцарилась тишина. Джинян у стола спокойными глотками прихлебывал из стакана горячий чай и вслушивался Bjinopox шин снующих у подъезда машин.

— Каковы ваши условия? — обронил вдруг Тралянов, не поворачивая головы.

— Исчерпывающая информация и журналист, — жестко ответил Кирилов.

— Мы сами пока не знаем, где он, но могу вам гарантировать, что раньше вторника он отсюда не улетит.

— Почему?

— Во вторник выходит наша статья в «Аршальской правде», и он нам сразу станет не опасен.

— О чем статья?

— О его похождениях в Аршальске. Он тут натворил будь здоров…

— Враки! — закричал Джинян. — Продолжаете, как и раньше.

— Это надо еще доказать, а статья — вот она… В журналистском мире ему делать больше будет нечего. Мы ее вышлем и в Союз журналистов, и разошлем по редакциям…

— Ну-ну… — одобрительно отозвался Кирилов. — А зачем нужна была эта кутерьма со стрельбой? Брали на испуг?

— Рассчитывали, что он несколько умнее, чем оказался. Что ему стоило отдать эти треклятые документы — тогда он мог уезжать в тот же день. Билет уже был готов…

— Что за документы вы у него хотели изъять? — Кирилов взял со стола фонарь и направил тонкий узкий луч света в лицо Тралянову.

— Прекратите! — тот отвел в сторону руку с фонарем. — Даже если бы я знал о их содержании, то все равно не сказал бы…

— Они касаются обкома?

— Кажется, да. Их получил он не от них, — он кивнул в сторону Джиняна, — но тот уже получил свое… Тоже мне, любители лить против ветра…

— Не хотите отвечать, бог с вами. Я-то вам зачем понадобился? — спросил Кирилов.

— Дело не в вас. Мы должны были знать, кому звонит Орловский. Он слишком настойчиво пробивался на ваш номер в Москве. Это не входило в наши интересы…

— Чем же я так страшен?

— Вы нет, но на вашем месте могло быть официальное лицо с достаточно большими полномочиями.

— Я вам тоже доставил хлопот…

— Доставили. Но могли бы и не успеть, если бы кое-кто из наших сработал более четко. Прошляпили, сволочи! На четыре часа опоздали! Правда, потом каждый ваш шаг был у нас на виду…

— Еще раз вернемся к информации, которую получил Орловский, — произнес Кирилов, зажигая люстру.

— Не знаю.

— Врет! — авторитетно произнес Джинян. — Они следили за ним с первой минуты. Олонцов — это их рук дело!

— Эмоции! Доказать ничего нельзя…

— Пуля… — спокойнее, чем это можно было произнести, сказал вдруг Кирилов.

Тралянова аж подбросило на кровати.

— Разговор для бедных… Ее давно нет! И не было…

— А это что? — в руках Кирилова вновь оказался комок пол у сплющенного свинца.

— Откуда она у вас?

— Из триста тридцать третьего…

— Мы же…

— Плохо искали… — рассмеялся Юрий Николаевич. — Вы старались делать дело, не пачкая рук, а мне отмывать их привычно.

— Зачем вы мне все это рассказываете? Я молчания не гарантировал — более того, по долгу службы я доложу об этом руководству…

— Вы не станете беспокоить их до утра, начальство любит поспать. Это одна сторона медали, а вторая состоит в том, что мы не дадим вам возможности сделать это в течение того времени, пока будем в городе…

— Выходит, вы знаете, где журналист?

— Почти! — Кирилов поймал удивленный взгляд Джиня-на.

— Тогда… Вы знаете, где документы?

Кирилов медленно прошелся по комнате, подошел к окну и долго смотрел на уличные фонари.

— Я полагаю, что никаких документов и не было! Зря вас так мучило руководство…

— Шутите, — Тралянов замотал головой, словно отгонял от себя назойливую муху.

— Нет. Говорю совершенно серьезно… Олонцов не успел принести их в первый вечер. Они договорились лишь о следующей встрече, но она, как известно, не состоялась… Похоже, у них была оговорена и еще одна — через двое суток, но и ей не суждено было состояться… Спугнув Орловского, вы сами расстроили все дело…

Посмотрев на часы, Юрий Николаевич погрузился в размышления. Он долго ходил вдоль и поперек комнаты, уже не обращая внимания на подавленного и растерянного Тралянова, по-прежнему лежавшего на кровати. Наконец, решившись, Кирилов подошел к телефону и набрал код Москвы. Трубку сняли тотчас…

— Иван Леонтьевич? Извините, что беспокою ночью. Да, да, Кирилов. Спасибо, жду… — Юрий Николаевич вслушивался в шорох эфира, доносившийся голос из далекого, но родного города. Гарцев позвал к телефону жену, сначала долетели звуки шлепающих по полу тапочек, а потом и недовольный, заспанный голос Людмилы.

— Прилетел? Мог бы позвонить и утром… Сколько сейчас времени?

— Половина третьего… Конверт у тебя при себе? Вскрывай и читай!

— Разве уже пора?

— Еще как пора.

— Сейчас… — трубка стукнула о столик и снова послышались сначала удаляющиеся, а потом и приближающиеся к телефону шаги — вторая трубка параллельного телефона в квартире сначала поднялась, а потом вновь опустилась на аппарат — Кирилов понял, что муж Гарцевой делал вид, что его не интересует этот разговор, но это у него получалось неважно…

— Так, достала. Ну, ты тут и накатал любезностей… Я их опущу. Связаться с… — начала она читать послание Кирилова, — и попросить оказать