Фридрих Незнанский - Король казино

Красота, — сказал Валерий.

Нет слов.

Посиди, — кивнул на скамью Валерий. — Я мигом.

Он быстро зашагал к торговой палатке, стоящей не­подалеку, а Турецкий сел на скамью и стал смотреть на застывших птиц. Он давно, пожалуй, со времен работы в Свердловском районе, не бывал здесь, и теперь ему было странно думать о том, что рядом, в нескольких сотнях метров, несутся по Тверской машины, пахнет бензином, асфальтом, царят суета и гам, а здесь тиши­на, покой, смотрят в воду старинные особняки, белые лебеди... Смотри ты! Очнулись! Поплыли, родимые... Как плывут, как гордо и величественно плывут! Но по­чему он так долго не был здесь? Стоп. В доме Цветае­вой проживала Валеркина бабушка, и звали ее Евдоки­ей Егоровной, бабой Дуней. Бывало, и частенько быва­ло, заходили к бабе Дуне он, Турецкий, и внучок Валерочка. И не одни, с дамами. Бабуля выпивала с молодыми людьми, как она выражалась, с наперсточек и уходила из своей огромной комнаты к соседке, а они... Что вспоминать! Дело молодое. Помнится, в одну из подобных ночей выгнал Валера свою очередную даму, сухо плакал, скрежетал зубами, звонил какой-то Лари­се, о чем-то умолял, в чем-то каялся, унижался. Потом он долго лежал, смотрел в потолок, внезапно вскочил и ушел в ночь. На следующий день Турецкий спросил у Валерия, кто такая Лариса, а тот промолчал сперва, а потом сказал, что для мужика самое страшное — уни­жение. После этого откровения визиты их к бабе Дуне прекратились. Быть может, потому и перестал прихо­дить Турецкий на Патриаршие...

Вернулся Саргачев с пластмассовым подносом в ру­ках, на котором стояли бутылка коньяка с надетыми на горлышко стаканчиками и бумажные цветные та­релочки с бутербродами.

За встречу! — наполнив стаканчики, сказал Сар­гачев.

Будь здоров.

Итак, начнем, — прожевав бутерброд, заговорил Валерий. — Ты назначен шефом, а значит, в мои обя­занности входит, в меру знаний, обрисовать картину положения в Гонконге. Тебе, надеюсь, известно, что я являюсь ведущим специалистом по гонконгским ма­фиозным структурам?

Нет. Я лишь сегодня узнал о твоем знании ки­тайского.

Я, между прочим, знал его с детства. Отец не­сколько лет работал в китайском консульстве... Бывал в Гонконге?

Пока не приходилось.

Думаю, придется. Так что рассказывать о красотах города, об ароматах китайской кухни, а также красных фонарях массажных салонов я не буду, а сразу беру быка за рога. Российские мафиози проторили дорожку в Гон­конг и завязали дружбу с главарями местных тайных обществ, крестными отцами. В Гонконге их называют триадами. Подобный союз может породить на свет не­уловимого и всемогущего монстра. Спецслужбы Гонкон­га уже давно обратили внимание на частые вояжи рус­ских, не раз предупреждали московских коллег, однако придраться было не к чему. До момента, пока не была перехвачена небольшая партия героина, следовавшая с Востока. — Саргачев щелкнул зажигалкой, прикурил си­гарету, глубоко затянулся. — Тебе, конечно, известно, что, как правило, героин попадал в Россию через Тад­жикистан, Узбекистан и Туркмению. Это пакистано-аф- ганский героин. Задержанная партия, как выяснили наши специалисты, выше качеством, произведена то ли в Камбодже, то ли в Лаосе, и уж точно не в Пакистане. Значит, открывается или уже открыт новый путь транс­портировки. Возможно и другое: воронежские тайные склады уже наполнены качественным дальнеазиатским героином, и российские наркодельцы лишь ждут удоб­ного случая, чтобы выбросить его на рынки.

Это война кланов. Не будет же сидеть сложа руки тот же Тофик Алиев, торгующий анашой и прочими травками, глядя, как уплывают денежки!

Война уже идет.

Я имею в виду большую кровь.

И она не за горами.

Интересную картинку ты нарисовал, — прогово­рил Турецкий. — Или еще не вечер? Есть события и покруче?

Возвращаюсь к триадам. Я несколько неверно ис­толковал значение этого слова, назвав триадами лишь крестных отцов. Понятие более обширно и включает в себя тайные общества, живущие по своим суровым зако­нам. Достаточно сказать, что они уже несколько столе­тий контролируют значительную часть финансового мира Гонконга. Хотя и первоначальный смысл также спра­ведлив. Система хорошо законспирирована, все триады обеспечены документами, подтверждающими их легаль­ный бизнес. А теперь — насчет покруче... В Гонконге проживает весьма респектабельный господин — некий Джек Кан. Его мать русская, внучка одного из сподвиж­ников Колчака, отец — китаец. Кан занимается торгов­лей оружием новейшего образца, и даже атомным. По последним сведениям, достиг в этом деле заметных ус­пехов. Теперь сопоставь следующее. Банковские и тор­говые законы Гонконга отличаются большой гибкостью. Аферисты всего мира используют это обстоятельство с большим личным наваром. И наши нувориши очухались. Отмыт уже не один миллиард долларов. Скажу больше.Триады сейчас активно отмывают наличную валюту, по­ступающую по каналам российской мафии. Обе стороны торопятся. Первое июля девяносто седьмого года не за горами. Территория и Тайвань переходят к Китаю. А там, как говорится, не попляшешь. В спешке, глядишь, тот же Джек Кан возьмет и продаст аккуратную установочку с атомным зарядом какому-нибудь Ване Иванову. А?

Все это очень любопытно, — после некоторого молчания сказал Турецкий. — Но я практик, Валера.

А я штабист. Мне приказано доложить тебе о положении в Гонконге, что я в меру своих возможнос­тей и сделал.

Спасибо, — снова помедлив, ответил Турецкий.

Уточняю. Я не всегда был штабистом.

Знаю.

Нет, Саша, не знаешь. Я об этом предпочитал молчать.

Теперь-то скажешь?

У меня за пазухой два с полтиной года Афгана и три месяца Чечни. Два ранения. После чеченского при­шлось уйти в штабисты.

Наливай, — хмуро сказал Александр. Выпили не чокаясь и даже не закусили. А лебеди на пруду снова застыли.

Мама! — послышался детский голосок. — По­смотри, мама! Они живые?! Мама!

Живые, детка, живые. Лебедь и лебедушка, — ответила крохотной дочурке молодая мама. — Это са­мые верные птицы на земле. И если вдруг погибает один из них, второй или вторая поднимается высоко в небо и падает наземь, сложив крылья.

И умирает?

И умирает. Ты что, маленькая? Ты что плачешь?

Жа-алко-о...

Лебедь и лебедушка, — проговорил Валерий. — И-эх!

Пока ты ходил в ларек, я бабушку твою припом­нил, Евдокию Егоровну... — Турецкий подождал отве­та, не дождался и продолжил: — Я вот все думаю, какая кошка пробежала между нами.

Когда?

После последнего нашего выступления в комна­те бабы Дуни. Крепко ты, помню, переживал по пово­ду какой-то Ларисы...

Она давно не какая-то Лариса, — перебил Сарга­чев. — Она Лариса Ивановна Стрельникова, вице-пре­мьер России.

Редко чему удивлялся Турецкий, но на этот раз даже присвистнул.

На посошок? — предложил Саргачев.

Мне достаточно.

Тогда идем.

Убрать бы надо, — кивнул на поднос Турецкий.

Уберут.

И действительно, не успели они сделать несколь­ких шагов, как откуда-то возникли два мужичка, буль­кнули остатки коньяка в стаканчики, приветливо по­махали оглянувшимся щедрым незнакомцам и запро­кинули головы — только кадыки запрыгали.

В прокуратуру подкатили на леваке. Расплатился с водителем Саргачев.

Буду нужен — звони, — прощаясь, сказал он.

Позвоню.

Долгим взглядом Турецкий проводил отъезжавший «форд», рассеянно ответил на приветствие малознако­мого сотрудника, вошел в здание, поднялся в каби­нет, заварил крепчайший кофе, присел и задумался.

Разговор в принципе-то получился. Тайную жизнь Гонконга Саргачев, надо отдать ему справедливость, представил кратко и ясно. Будто сам побывал в одной из триад. И респектабельный господин Джек Кан пред­ставился Турецкому словно живой. Полурусский-полукитаец, светлые волосы, черные глаза, высок, сухо­щав, умен. А что, если он и в самом деле продаст какому-нибудь русскому уголовничку небольшую та­кую атомную бомбочку? И не одну.

Дела-делишки... Отмыты миллиарды долларов чер­ного российского капитала... О чем думаешь, «важняк»? Что тебя насторожило, то ли в облике бывшего товари­ща, то ли в поведении, или все-таки разговор не понра­вился? Быть может, прав Меркулов, и становишься ты, Турецкий, слишком подозрительным, циничным челове­ком? Да нет же, не в этом дело! Ведь открылся же ты сразу, полез с объятиями, накатило теплое такое чувство, а значит, доброго и светлого в ваших с Валеркой отноше­ниях было больше, чем плохого, заурядного, неприметно­го. И ты как бы окунулся в молОдые бесшабашные годы, скинув с плеч полтора десятка лет, надеясь получить в ответ подобное же отношение, а получил хотя и дружес­кую, но холодновато-сдержанную улыбку, не полыхнул в глазах Саргачева огонек, они остались безразличными. Впрочем, теперь понять можно. Афган, Чечня, ранения... Любопытно, кто же все-таки подсуропил ему эту ответ­ственную должность? Ведь знатоков китайского языка в России хватает. И профессионалы по мафиозным струк­турам тоже найдутся. Можно прямо сейчас назвать пять- шесть фамилий. А тут, вишь ты, прибыл боевой офи­цер, не имеющий специальной подготовки, и нате вам, пожалуйте в кабинет с высоким потолком!