Ее тысяча лиц - Анна Викторовна Томенчук

— Нам удалось предварительно установить личность жертвы, — заговорил Аксель. — Это необходимо подтвердить. По моим данным, жертва — Анна Перо, психотерапевт из Франции. Предположительно, приехала в город с целью посещения профильной конференции и открытия филиала своей ассоциации. — Он указал на портрет. — Если это действительно Анна, ей сорок пять.

— Всем бы выглядеть так в сорок пять, — впервые за все время планерки подала голос Адарель. — За один только внешний вид ее могли убить — те, кому не так повезло. В сорок пять выглядеть на двадцать пять — надо уметь, а на портрете безукоризненная, безупречная женщина. За это ненавидят.

— Настолько, чтобы срезать кожу лица? — спросил Карлин, опережая вопрос Грина.

Кор внимательно смотрел на Адарель. Прямым, несгибаемым, немного потерянным взглядом человека, которому очень много хочется произнести вслух, но по какой-то причине он не может.

— Да, — почти с вызовом ответила ученица, почему-то уставившись на Грина. — Конечно. Вы не понимаете значение внешности. Женская красота возведена в культ. А зависть — одно из самых сильных чувств, когда-либо доступных человеку.

— Значит, вам и поручим выяснить, с кем общалась Анна Перо в Треверберге, — вступил Грин. — Определите ее круг общения, узкий и широкий, связи; кем мог быть мужчина, с которым она провела ночь перед смертью. Артур, мне нужны данные от криминалистов: пальчики, улики — все. Сколько вам нужно времени? Доктор Кор, от вас прошу одно — анализ ДНК. Я уверен, что личность установлена, но одной уверенности мало, нужны подтверждения. Я допрошу человека, который общался с Анной накануне смерти. Нам нужна ее полная биография и поминутный план последних суток.

— Еще токсикология нужна, — мрачно отозвался Кор. — Не успели.

Аксель кивнул.

— Да. Коллеги, планерка закончена, занимайтесь своими делами. Звоните, если понадоблюсь. Но лучше приходите с конкретными результатами.

Все, кроме Марка, ушли. Карлин всегда оставался. У него был свой кабинет, но во время расследования профайлер старался держаться рядом с Грином. Особенно если чувствовал, что что-то не так: с детективом, или с делом, или вообще. Они помолчали минуту, посмотрели друг на друга. Марк несмело улыбнулся, но Аксель остался серьезен.

— Что тебя с ней связывало? — напрямую спросил Карлин.

Аксель разозлился.

— Ты ведь не отстанешь?

— Я вижу, что с тобой что-то не так, и хочу помочь.

— Знаешь, что со мной не так? — взорвался Грин. — Мирдол пришла в себя.

— Я это знаю… — осторожно начал Карлин.

— Но ты не знаешь главного. Баррон заявила, что у нее расщепление личности. Как это по-научному? Диссоциативное расстройство идентичности. И знаешь, в чем ирония судьбы? Якобы личность Эдолы скрылась. Умерла, пропала, затаилась. А вот личность мифической Энн Лирны жива и вполне себе соображает. Знаешь, что она сказала мне? — Голос детектива опустился до свистящего шепота.

Обескураженный Карлин попытался вставить слово, но Аксель не позволил, резко подняв руку ладонью к нему.

— Она сказала, что любит меня. И что она не убийца. И что всю жизнь страдала от провалов в памяти. Как чертов Билли Миллаган.

— Прости, — чуть слышно пробормотал Марк. — Я не знал.

Аксель посмотрел ему в глаза, чувствуя одновременно облегчение и стыд. Он не хотел лгать другу, но понимал, что до последнего не имеет права рассказывать о своей связи с Анной. Даже Карлину.

Взяв со спинки стула пиджак, Аксель надел его, расправил складки, поправил манжеты и воротник рубашки и глянул на себя в зеркало. Чертов щеголь. Эта стрижка придавала ему аристократичный вид, хотя Грин считал себя человеком, максимально отдаленным от всего, что связано с высшим светом. Он взбил пальцами челку, добавляя волосам неряшливости, удовлетворенно кивнул и вышел из кабинета, не смотря на Карлина.

12 сентября 1987 года, суббота

Ранение оказалось серьезнее, чем Аксель был готов признать. Ему сделали операцию, заново вычистили рану, все заштопали и отправили на больничный на две недели. От предложения уехать домой на это время парень отказался, не объяснив причин. Руководство настаивать не стало. А я получила самую романтичную неделю из возможных. Он встречал меня с работы, прячась в тенях. Приносил сувениры, цветы и конфеты. Провожал домой, тщательно следя за режимом. Мы целовались как подростки, а я с каждым днем все глубже и глубже погружалась в него, теряя опору. Мое тело сходило с ума, моля о большем, но парень не спешил.

Сегодня я узнала, почему он оттягивал этот момент как мог.

Я обескуражена. И даже не уверена, что имею право открыть эти мысли бумаге. Но с живым человеком я такое точно обсудить не смогу. В книгах, фильмах и легендах воспета ценность женской невинности. Она возведена в абсолют, ее потеря табуирована. В то время как первый раз для мужчины — особенный. Точно так же, как и для женщины. Неудача может его сломать, перечеркнуть всю сексуальную жизнь, заставить снова и снова ходить по кругу унижения, теряясь в самом себе и неподходящих женщинах. И что такое — стать подходящей женщиной? Что такое — получить такой уровень доверия? Ведь мужчина тоже доверяет женщине себя. Ведь секс — это не потребление. Если он по любви.

Поразило меня другое. Не его волнение, которое он быстро и безжалостно задушил в себе. А то, каким он показался мне… Открытым? Как будто впервые перестал держать лицо. Как будто впервые позволил себе расслабиться, позволил увидеть себя настоящего — или не настоящего, кто ж его разберет. Но мне хочется думать, что именно в эти минуты, погружаясь в меня, воспламеняясь от меня и сводя с ума нас обоих, он был самим собой.

Мне хочется думать, что я его не разочаровала. По-настоящему. Всем известно, что то, что мужчина говорит во время секса и сразу после, — ерунда. Но мне так хочется думать, что для него это как минимум так же важно, как и для меня.

Потому что я поняла одно: мы с ним спаяны. Не просто переплетены, а спаяны. Сложены идеально душой и телом. Как будто