Темнее ночь перед рассветом - Вячеслав Павлович Белоусов

— ни людского движения, ни собак.

Если кореец ещё как-то переносил несносную муку, то майор Щербина, ведя опрос, тщательно кутал рот платком и старался цедить слова, едва шевеля губами.

— Значит, все эти постройки, юрта и всё остальное — дутая фикция? — Майор тщательно отслеживал мимику корейца при каждом ответе. — Никакого своего скота у Мерзакова не имелось и не имеется? Афера затеяна, чтобы заполучить кредит в банке?

— В одна месяца вырос всё, как сказка.

— А люди куда подевались, что строили всё это?

Кореец пожал плечами.

— Не могли они разом исчезнуть?

— Сам видишь. Нет.

— Что же, там Мерзаков один?

— Зачем один? Охрана, — хитро усмехнулся тот. — Собаки, ружья.

— Слушай, Ким, а почему ты прокурору на приёме ничего не сказал и скрылся внезапно?

— Мерзаков людей посылал. Следил за мной. Моя боялся.

— Ты их видел в городе?

Кореец несколько раз кивнул головой.

— Пытались тебя перехватить?

— Машиной гонялись.

— Как же тебе удалось скрыться?

— Хороший человек помогал.

— Кто?

Ким только улыбнулся.

— А как тебе удалось раздобыть эту информацию про готовящуюся аферу в банке?

— Хороший человек сказал.

— Тот же, который укрывал?

Кореец улыбнулся снова.

— А почему он сам к прокурору не пришёл? Рассказал бы всё толком. Жулика схватили бы без этих вот наших поездок сюда, без засад?

— Своя жизнь дороже… дети, жена, старики. Бандит всех режет.

— Ну ты прямо сказки рассказываешь! Так уж могуч Мерзаков?

— Большие люди за ним.

— И кто же? Тоже боишься назвать?

— Моя не знает. Однако, они у Мерзакова.

— Сейчас?

Кореец утвердительно качнул головой:

— Уедут скоро. Твоя спеши.

Лёгкое постукивание снаружи прервало их разговор.

— Запрыгивай, Макс, — приоткрыл дверцу майор, потеснившись. — Только быстрей.

— Ну и погодка, повезло нам. — Лейтенант Коробков втиснулся в салон, содрав с лица пылезащитные очки и респиратор.

— Помогает? — кивнул на причиндалы майор.

— Как банан при поносе.

— Что удалось выяснить?

— В кошаре трупы двух охранников, нескольких собак и, похоже, самого Ахмеда.

— Мерзакова?!

— По приметам и фотке, что мы располагаем, он.

— Выходит, компаньоны Ахмеда от него и его людей избавились…

— Длинный тот, который за фотографа, даже зарыть их не удосужился, облил бензином трупы и постройки. Огнём уничтожать всё будут, деньги-то, конечно, уже прихватили.

— Сколько их там?

— Женщина с большим толстяком в юрте, а фотограф в кошаре машину к выезду готовит.

— Значит, песчаная буря им нипочём?

— Профессионалы. Пометили дорогу обратно заранее, или кто-то их будет выводить отсюда.

— Что за оружие у фотографа?

— Был винчестер в руках пятизарядный и нож в сапоге, а те двое из юрты не высовывались.

— Кима оставим здесь, справимся вдвоём. — Майор взглядом оценил тщедушную фигуру корейца. — Ковшов предупреждал, чтобы с него пылинка не упала. Единственный свидетель.

— Как приказано, так и исполним.

— Поспи, — посоветовал Щербина корейцу, выбираясь следом за лейтенантом из «Волги». — Мы скоро.

— Моя тихо, — поёжился Ким.

Когда они бесшумно пролезли под частоколом по ходу, проделанному ранее Коробковым, и подобрались к кошаре, майор поднял руку, что значило «замри!». Тонкий слух не подвёл его. В конце пустой кошары у закрытых ворот отсвечивала блёстками чёрная иномарка, возле которой кто-то копошился. С наружной стороны забора они подобрались ближе. Долговязый верзила возился в салоне, мурлыкая под нос:

— Я не люблю тебя одетой — лицо прикрывши вуалетой, затмишь ты небеса очей…[6]

— Романтичный любовник, — шепнул Щербина Коробкову. — Рассеянные люди, эти любовники, кроме своей пассии никого не замечают. Это нам на руку.

— Сомневаюсь, — возразил лейтенант. — Видел бы ты, как пострелял этот злодей здесь всё живое!

— Никита! Никита! — донёсся от юрты женский крик.

Долговязый разогнулся, нервно выхватил длинный нож из-за голенища сапога.

— Где ты там копаешься? Арсеналу совсем плохо! Надо спешить!

Щербина только теперь смог лучше рассмотреть фотографа.

Жёлтый замшевый пиджак и кепи, длинные ноги обтянуты американскими джинсами с наклейками. Солнцезащитные очки прикрывали глаза, на шее — цветной платок. Чёрные усики делали бы его лицо симпатичным, но спортивную фигуру портил свисающий через брючный ремень запущенный живот.

— Пижон ещё тот, — поморщился майор.

Между тем к водителю подбежала женщина в чёрном брючном кожаном костюме и шляпке. Разглядывать её было некогда, Щербину интересовал их разговор:

— Когда же будет готова машина, Хоббио? — укоряла «чернявка», как окрестил её майор. — Арсеналу недостаточно уколов.

— Что с толстяком?

— Плохо! Повреждена печень, внутреннее кровотечение очевидно!

— Тебе его жалко?

— Он может умереть на наших руках! Верблюд ужасно покалечил его.

— Так и надо пузачу! — хмыкнул верзила. — Уж очень жаждал он моей смерти! Чтобы ты ему досталась со всеми денежками. Теперь подохнет, как те собаки, в этих барханах.

— Как ты можешь? Я всё расскажу отцу! — заплакала женщина. — Отец поручил вам дело, а вы устроили корриду из-за дурацкой ревности, и вот результат!

— Замолчи, Ника, — попытался прижать он её к груди.

— Я тебя раскусила, фигляр! — оттолкнула она его. — Тебе нужны деньги отца, а не я!

Верзила всё же завладел женщиной, как она ни вырывалась, и зашептал ей что-то на ухо.

— Что он шепчет? Уж не стихи ли? — Щербина подобрался ближе и услышал:

— …Рыдала розово звезда в твоих ушах, цвела пунцово на груди твоей пучина, покоилась бело бескрайность на плечах и умирал черно у ног твоих мужчина…[7]

— Хватит! — вырвалась женщина. — Когда ты успел напиться? Ведь тебе вести машину в такой ураган…

— Деньги и всё остальное упаковали? — хмыкнул тот.

— Мы готовы.

— Тогда беги к своему толстяку. Я выезжаю. Будем грузить.

— А всё, что ты здесь натворил?

— Сгорит синим пламенем, — махнув рукой, Хоботов полез в кабину. — Торопитесь.

И, заведя двигатель, он направил рванувшийся автомобиль на ворота, которые легко разлетелись в щепки от удара.

— Надо брать, — шепнул майору Коробков.

— И женщина и болезный могут быть вооружены, подождём, пока они загрузятся в машину. Так безопасней, — не согласился Щербина. — Всех надо доставить в контору живьём. С ними ещё работы невпроворот. Необходимо добраться до главаря. Это основная задача.

— Глянь, что творит бандюга! — дёрнулся Коробков за его спиной.

Хоботов, не торопясь, вылез из кабины, закурил и лениво бросил горящую спичку в кучу сена. Разом вспыхнуло всё, что могло гореть. Захватив кошару, пламя надвигалось на юрту, из которой выбежала женщина, подпирая плечом слабо передвигавшегося перевязанного толстяка. Также с ленцой и откровенной неприязнью водитель помог парочке разместиться в салоне на заднем сиденье.

— Теперь берём! — крикнул Щербина, рванувшись вперёд. — За мной, Максим! Только живьём!

Однако водитель приметил их раньше, выхватив из салона винчестер, он наугад выстрелил несколько раз, дико крича:

— Назад! Назад! Снесу всем башки!

Запрыгнув на переднее сиденье, бандит захлопнул дверь. Взревел