Андрей Курков - Игра в отрезанный палец

Ознакомительный фрагмент

— Хорошо, — сказал Георгий. — Завтра поедешь на два дня. Билеты привезут утром в райотдел. Только запомни мой совет: если почувствуешь, что он замазан, договорись о следующей встрече и немедленно возвращайся в Киев.

Ожидая билеты, Виктор не тратил времени даром. Он вызвал своего стажера.

Отправил его в ГАИ выяснить, кто дежурил в будке на площади Независимости в ночь с двадцатого на двадцать, первое мая. Найти его и допросить. Узнать: видел тот гаишник что-нибудь или нет.

Когда окрыленный новым заданием стажер Занозин почти бегом выскочил из кабинета, Виктор расслабился. Сунул в стакан с водой кипятильник. Достал баночку из-под майонеза с молотым кофе, две ложечки. Подготовил и второй стакан с водой, после чего позвонил майору Крысько.

— Товарищ майор, зайдите ко мне на кофе! — проговорил Виктор в трубку наигранно-сухим голосом.

— Ну ты охамел! — рассмеялся в ответ майор. — У тебя хоть сахар есть?

— Так точно!

— Хорошо, иду.

Пока майор шел по коридору, Виктор затолкал свою дорожную сумку с вещами под стол — Крысько еще не знал, что лейтенант этим вечером едет в Москву.

Ник сам удивился живучести своего немецкого. Вроде и учил давно, а на вокзале Берлин-Зоопарк сумел не только спросить в «Информации», когда и откуда уходит поезд на Коб-ленц, но даже понял ответ долговязого парня в скучно синей униформе с биркой на груди, на которой значились его имя и фамилия.

— Ну че? — спросил Сергей Сахно, стоявший с двумя чемоданами в трех метрах от справочной будки.

— Вторая платформа, третий путь. Поезд через полчаса. Мимо прокатил свою желтую тележку уборщик вокзального мусора, одетый в свободный комбинезон и тоже с биркой на груди.

Ник проводил его взглядом. Его посетило ощущение легкой отмороженности — словно был он водолазом, опущенным в подводное царство, где и мир был другим, и рыбы — невиданными. Вот-вот те, что сверху, дернут за шланг, по которому воздух идет, и вытащат его обратно, наверх…

Нет, сразу не вытащат, подумал в ответ на свои ощущения Ник. В лучшем случае через месяц-два. А за эти месяц-два еще неизвестно, что произойдет…

— Ну че, поперли? — спросил Сахно, уставившись с ухмылкой на Ника. — Ты что, первый раз за бугром? Неужто в ответственные загранкомандировки раньше не посылали?

— В Африке был, — проговорился Ник и тут же внутренне собрался, напрягся, прогоняя ощущения водолаза. — Пошли, — обернулся он к Сахно.

Поезд до Кобленца был сидячим. Обычная электричка. Только очень чистая и сиденья, как диваны.

Через каждые полчаса мимо по проходу проезжала тележка с чаем-кофе и разными закусками.

Когда она проехала в очередной раз, Сахно повернулся к Нику и пристально посмотрел ему в глаза.

— Знаешь, я хоть и люблю выпить, но не слепой же! Ты от своего дружка в Польше не только паспорта получил. Он тебе еще два конверта дал. Наверно, с деньгами? — Сахно улыбнулся.

— Наверно.

— А два потому, что один — для меня? Да?

— В Кобленце дам, — сухо пообещал Ник, представив, как Сахно начнет тратить свои дойчмарки.

— Да мне раньше и не надо. — удовлетворенно проговорил он, вытащил из нагрудного кармана джинсовой куртки три паспорта — два красных и один синий, движением картежника развеерил их и снова хитро посмотрел на Ника.

— Так мы с тобой теперь братья-югославы? Сербы, значит… Он развернул синий паспорт и прочитал вслух:

— Иво Сахнич, родился 12 июля 1959 года. Слушай, откуда у твоих друзей мое фото? И дата рождения правильная… Вот только с местом рождения… — и он покачал головой. — Что я, мудак, чтобы в Сараево родиться? А тебя как по паспорту?

— Нико Ценский…

— Че это за фамилия? Таких югославов не бывает!

— Это моя настоящая фамилия.

— По блату оставили? Чего ж ты за меня словечко не замолвил? А все-таки, что это у тебя за фамилия? Еврейская?

— В Югославии — еврейская, а я — русский.

— Фамилия — еврейская, а он — русский. — Сахно усмехнулся и отвернулся.

Проводил взглядом высокую молодую немку, толкавшую по проходу очередную тележку с едой и напитками.

— Слушай, у нас же еще две зубровки и вино, — задумчиво произнес он.

— Потом, в Кобленце…

— А колбасу мы доели?

— Нет, в купе оставили…

— Но на немецкую колбасу у нас денег хватит?

— Хватит.

Через три часа; когда поезд подходил к Кобленцу, Ник уже был вне себя от беспрерывных вопросов и подколок Сахно.

«Уж лучше бы дал ему выпить. Может, хоть проспал бы он всю дорогу?» — думал Ник, первый раз долго пообщавшись с трезвым напарником.

— Wo ist hier hotel «Mauer»? — спросил Виктор у служащей бюро справок кобленцкого вокзала.

Пока девушка с короткой мальчишеской стрижкой нажимала клавиши на своем компьютере, Ник прочитал ее нагрудную бирку. Немку звали Хайди.

Она объяснила, как дойти до гостиницы, а Ник сказал:

«Vilen dank, Heidi» и поймал в ответ ее удивленную улыбку.

— Ну, заклеил? — спросил Сахно, наблюдавший за диалогом со стороны.

— Пошли, гостиница рядом.

Гостиница «Мауэр», располагавшаяся в длинном трехэтажном здании, оказалась полна негров. Даже перед стойкой регистрации стояло несколько. Остальные уже сидели за кофейными столиками фойе и чего-то ждали. Один пожилой негр с седыми волосами действительно пил кофе — он, по крайней мере, выглядел респектабельно.

— Слушай, может пойдем в другую гостиницу? — спросил Сахно.

— А ты что — расист?

Сахно промолчал. Потом скривил губы в усмешке.

— А, я забыл! Ты же специалист по Африке… Номер им дали на третьем этаже с окном на улицу. Две аккуратно застеленные кровати, телевизор, укрепленный на кронштейне на стенке, письменный стол со стулом и два небольших кресла.

— Я на этой! — Сахно бросил свой чемодан на левую кровать.

«Оттуда телевизор смотреть удобнее», — понял Ник и молча подошел ко второй кровати.

— Так, где тут ванная с туалетом? — сам себя спросил Сахно и вышел в коридорчик номера.

Ник подошел к окну. Улица перед гостиницей была безликой и серой. Два офисных здания напротив, ни одного дерева.

Из ванной донесся шум душа. Сахно что-то негромко пел. Прислушавшись, Ник вроде уловил мелодию знакомой с детства революционной песни.

Минут через пять песня закончилась, и Сергей с мокрой головой вернулся в комнату. Голый, на бедрах завязано белое полотенце, в руках — два стакана.

— Ну что? Вино или водка? — спросил он.

— Вино, — сказал Ник, вздохнув. Сахно полез в чемодан, достал бутылку портвейна, открыл. Налил по полному стакану.

— За благополучное прибытие! — он приподнял свой стакан и кивнул Нику.

Потом он «скачал» с Ника коричневый конверт с деньгами. Заглянул внутрь.

— Ничего, на первые дни хватит! — прокомментировал он увиденную сумму. — А там, наверно, еще принесут? — и он посмотрел на Ника с хитрой ухмылочкой.

Выпив два стакана, он снова оделся в Джинсовый костюм, сунул в нагрудный карман сложенную вдвое пачку дойчмарок. Теперь его оба нагрудных кармана оттопыривались так, что казалось вот-вот прорвутся.

— Ты бы хоть паспорта вытащил, — посоветовал ему Ник. — Не украдут.

— Ни хрена! Все свое ношу с собой! — сказал на это Сахно. — Так, я пойду прогуляюсь. Может, где-нибудь колбасу не? вечер найду. А ты делай, что хочешь!

— Подожди, — остановил его удивленный Ник. — К нам могут прийти…

— Не к нам, а к тебе. Вот ты и дежурь по номеру. Пока! Хлопнула дверь, и Ник остался один. Чувствовал он себя полным идиотом. Настроением снова командовала усталость. Он допил портвейн, включил телевизор и прилег на кровать Сахно — все-таки оттуда смотреть телевизор было удобнее.

Он и заснул под какую-то дурацкую немецкую песенку в исполнении толстоногой немки, одетой в короткое салатное платьице в красный горошек.

В Москве стояла жара. Невыспавшийся из-за ночных таможенных шмонов сначала украинцев, потом россиян, Виктор смотрел на остановившуюся за окном купе платформу Киевского вокзала затуманенным взглядом. В купе до Калуги с ним ехал сосед — молодой коммерсант, полдороги доказывавший Виктору, что скоро жизнь станет лучше. Все бы ничего, только ведь Виктор с ним не спорил. Он только кивал и поддакивал, а коммерсант и выпил-то почти ничего — две бутылки пива, купленные в буфете поезда, а вел себя, словно несколько стаканов водки принял.

После Калуги Виктор спал мертвым сном и почти проспал прибытие поезда в столицу бывшего Союза. Только глухой механический голос вокзальных объявлений разбудил его.

Вокзал жужжал суетной жизнью, несмотря на то, что была суббота — день не очень популярный для путешествий.

Виктор быстро оделся. К своему ужасу заметил, что снятая с вечера «тэтэшка» вместе с плечевой кобурой пролежала всю ночь под столом в сумке с незакрытой молнией.

По спине пробежался холодок, когда он вспомнил, как вставал два раза ночью, а таможенники поднимали под ним полку и заглядывали во все углы купе.