Канарейка в клетке - Анна Вонг

на Луку, он повернулся ко мне, подмигнул и улыбнулся уголками губ, прошептал «Не бойся» и сказал уже Арману:

— Бей, сколько хочешь, стреляй, но я не сделаю этого.

— Тогда я прямо сейчас прикажу твоим бойцам пустить эту шлюху по кругу, они у тебя баб давно не видели, знаешь, как обрадуются — оскалился Арман и направился к выходу.

Внутри меня все оборвалось, пришло осознание, что эта ночь может стать последней в этом доме и в жизни в целом. Моя жизнь не принадлежит мне, моя судьба в руках чудовища, и единственный человек, который хоть как-то пытается меня защитить сейчас сам под прицелом и истекает кровью.

Если мне предстоит умереть сегодня, то я сделаю это сама, не доставив удовольствия Арману или его бешеным псам вырвать из моей груди последний вздох.

Резко развернулась и бросилась в ванную, быстро закрыла двери на засов, обернула руку полотенцем и с силой ударила по зеркалу.

Серебристая гладь, пискнув, разлетелась на сотни осколков, подобрала самый крупный и прижала к горлу. За дверью слышалась возня, крики вперемешку с отборными матами, но это было уже не важно.

Я уйду отсюда, так или иначе. С меня хватит…

Глава 14

Лука

Тишина, кричащая громче тысяч голосов, предупреждала о надвигающейся опасности.

Давящая тишина. Она заставляет мысли внутри моей головы неистово стучать в двери разума, возвращая его в серую реальность, Я должен успеть залатать дыры, через которые по моему телу разливалась нежность и сострадание, к сидящей в клетке за моей спиной девушке.

Сейчас мне не нужна нежность, я должен вернуть себе хладнокровие и способность мыслить здраво. Охранник Армандо доложил, что они уже направляются домой после деловой встречи, это могло означать одно — дон в стельку пьян, а в таком состоянии он становится неуправляемым тараном.

Вздрогнул от хлопка входной двери и встал у лестницы, вытянувшись по струнке. Я ненавидел, когда Арман напивался, он творил немыслимо жестокие вещи, а последствия приходилось разгребать мне. Я был готов к этому, привык, а вот Карина…

Об этом не хотелось даже думать, я надеялся, что босс сразу отправится спать и проблем не будет, но не тут то было. Что их не избежать, я понял, когда увидел поднимающегося по лестнице Армандо. В его зеленых глазах горели искры похоти, он пялился на двери комнаты Карины как хищное животное, готовящееся атаковать добычу.

Я умышленно занял место в проходе, широко расправил плечи, улыбнулся как можно искренне и жестом указал Арману на его комнату.

— Отметил удачную сделку, друг? Ложись, отдыхай и набирайся сил.

— С дороги, Лука. Я пришел проведать свою птичку — заплетающимся языком произнес дон Герра и оттолкнул меня.

Неспешно открыв двери, Арман вошел в комнату, Карина уже спала и я, наивный идиот, понадеялся, что тот просто уснет рядом с ней.

Через несколько минут, услышав из-за стены отборные ругательства, понял, что все пошло не так. По приказу Армандо вошел в комнату и тут же получил по лицу.

Он имеет право, но только если за дело, а сейчас это просто унизительно, я чувствую себя никчемным мусором. Я ни человек, ни личность, а просто тень дона итальянской мафии, моя жизнь в его руках, моя судьба — его воля. Я должен лаять по его приказу, бросаться на нож по его велению и сносить головы по кивку…

И я делал все это, давно попрощавшись с чувством собственного достоинства, делал, потому что считал это правильным, потому что уважал и чтил кодекс.

Но я никогда не приму унижение, внутри я буду отвечать ударом на удар, внутри выхвачу пистолет и пущу Армандо пулю в лоб, внутри сверну его шею…но только внутри, снаружи я буду стоять и принимать пощечины и удары, смиренно склонив голову

Трус ли я? Понятия не имею… Можно ли назвать подчинение трусостью? После того как меня забрали от матери, я рос в атмосфере жестокости, пропитался запахом крови и пота, и знал только одну истину — «Что бы выжить, ты должен бороться» и я боролся, убивал, уничтожал, разрушал. Для чего? Чтобы стать во главе всей этой армии и ловить удары просто так, просто потому что дон Герра так захотел…

Отвечая на нелепые вопросы и обвинения, я боялся, но не за себя, а за Карину. Я не трону ее, никогда, но она об этом не знает. В ее взгляде ужас и страх, Армандо разорвал ту хрупкую нить, что я повязал сегодня днем. Растоптал шаткое доверие, что выстраивалось между мной и Кариной так долго.

Прекрасно понимаю, его слова — проверка на верность, он смотрит, на чьей стороне для меня перевес. Кого я выберу, его или пленницу. Но я не дурак, четко знаю — то, что принадлежит боссу, трогать нельзя, даже если он сам прикажет это сделать.

Чертов придурок, зачем охраной пугать? Пустые угрозы.

До меня слишком поздно дошло… Об этом законе знают все: я, Арман, бойцы, но не Карина. Спохватившись, бросился за девушкой, но она успела закрыть двери ванной комнаты перед моим носом.

— Армандо, она зеркало разбила! В себя приди, нужно ломать двери! — орал я на друга, тряся за плечи.

— П-п-плевать. Пусть с-с-сдохнет, если так х-х-хочет. Они все один-н-наковые — промямлил босс и шатающейся походкой направился в свою комнату.

Я колотил в двери, разбивая кулаки в кровь, кричал, что есть силы, но в ответ слышал только душераздирающий вой и всхлипывания.

Жива, значит, еще есть шанс успеть. Боится, значит, хочет жить.

Собрав всю силу, я с размаху врезал плечом в двери, тут уже не думал, задену Карину или нет, ссадины вылечить можно, а вот воскресить — не получится.

Карина бросила на меня испуганный взгляд и направила в мою сторону осколок, отняв его от шеи, которую уже успела поранить. По белоснежной коже текли алые дорожки, пачкая одежду, но Карина не обращала ни них внимания. Адреналин и страх притупили боль, я должен что-то сделать, но что? Я забирал жизни без слов, а что нужно сказать, чтобы заставить жить — я не знал.

Вытянул руку вперед, я старался говорить как можно тише:

— Карина, все хорошо, тебя никто не тронет — обещаю.

— Не подходи, даже не смей ко мне прикасаться! Слышишь?

— Я отойду, а ты отдай мне осколок, хорошо? — прошептал я, протягивая руку.

Смотря в испуганные глаза, я понимал, что хочу сделать что-то безумное, то, что обещал себе не делать никогда. Резко рванул замешкавшуюся Карину на себя, перенимая