Аварийный взлёт - Ирина Семеновна Левит

который, судя по всему, никак не хотел афишировать свой визит, зачем-то является в общий терминал, где масса народа и где запросто можно встретить кого-то из знакомых.

Полковник покивал, и Аркадий Михайлович не понял: он об этом не подумал или вновь проверяет собственные соображения?

— Ладно, оставим пока этот момент, — сказал Купревич. — В любом случае о встрече Марадинский должен был договориться. Вероятнее всего, по телефону. Но его телефон украли, как и кошелек, где вряд ли было много денег, а банковские карты сразу заблокировали. Но мы получили распечатку телефонных звонков Марадинского, и наши специалисты сейчас с этим разбираются. А вот теперь второй момент: почему убили в аэропорту? Любое другое место — куда более подходящее. Марадинский не ездил в бронетраспортере, не ходил с охраной… Причем спонтанность полностью исключается. Спонтанно один алкаш может другого по башке треснуть бутылкой. И то, если водку уже выпили. А в аэропорт надо умудриться нож пронести. Это почти спецоперация. На всех входах, даже в VIP-зал, стоят рамки металлоискателя, все, от чемоданов до дамских сумочек, просвечивается на сканерах, на каждом входе работают по два сотрудника САБа и еще полицейский, без полицейского только в VIP-зале обходятся. Никто не позволит нож пронести.

— А в чемодане?

— В чемодане можно, пока в «чистую зону» человек не попадет. Но чтобы нож из чемодана вынуть, этот чемодан надо открыть. Так вот проверили по камерам все, аж за три часа до появления Марадинского, и ни за что глаз не зацепился. Да, шесть человек лазали в чемоданы. Но… ни один из них даже не приближался к цокольному этажу. И нигде не заметили, чтобы кто-то доставал и кому-то передавал хоть отдаленно похожее на нож. А камеры в аэропорту очень хорошие, с отличным разрешением, далеко не везде такие.

— Нож мог пронести кто-то из работников, — не сдался Казик. — И в кафе ножи есть.

— С работниками еще идут проверки, но точно, что никто из них в цоколь не спускался, за исключением уборщицы. Она там убирала в восемь утра, а потом тогда, когда тело нашла. А по поводу кафе, то — да, там полно ножей, но такого, каким зарезали Марадинского, нет точно. Такой для кафе не подходит.

— Какой-то особенный нож? — заинтриговался Аркадий Михайлович. Особенный нож — это, конечно, не отпечаток пальца, однако может быть весьма существенной зацепкой. По крайней мере, ему так казалось.

— «Выкидуха» с довольно тонким и узким клинком. В кафе такими не пользуются. Вы знаете, что такое «выкидуха»?

На сей раз это действительно был отнюдь не проверочный вопрос, и Казик отреагировал соответствующе:

— Понятия не имею.

— Это нож, лезвие которого находится в рукоятке с кнопкой. Человек нажимает кнопку, и лезвие под действием пружины выскакивает, как, к примеру, стержень в шариковой ручке. В зависимости от пружины выскакивать может с той или иной силой.

— Да-да, — закивал Казик, — про такие ножи я слышал. Я только не знал, что они называются «выкидухой». Я думал, они называются «джагой».

— Вот как? — Полковник посмотрел с удивлением. — Честно говоря, не предполагал, что вы подобные слова знаете.

— Я в книжке прочитал, — не стал скрывать источник информации Аркадий Михайлович. — Книжка-то была дрянь дрянью, но слово мне показалось красивым.

— Все это жаргон, значения не имеет, — отмахнулся Купревич. — А имеет значение то, что нож именно такой, но, как говорится, без всяких особенностей. Причем преступник не оставил на нем никаких следов. Искать, откуда в принципе мог взяться подобный нож, кто его сделал, — бессмысленно. Это надо всю страну перевернуть, и все равно вряд ли обнаружим. Поэтому преступник спокойно его нам оставил. Это с одной стороны. А с другой, наверняка опасался кровью испачкаться. Этот человек свое дело знает. Он профессионал.

Аркадий Михайлович подумал, что сейчас вновь прозвучит нечто типа «И знаете почему?», и пошел на опережение, спросив:

— И почему вы так решили?

— Во-первых, очень быстрые и четкие действия. Мы попытались воссоздать картину. Получается примерно так. Марадинский открывает дверцу кабинки, переступает порог, преступник тут же упирается ему в спину рукояткой ножа, нажимает кнопку. Марадинский, ничего не успевая сообразить, падает вперед. Все занимает буквально мгновение. Во-вторых, удар — точно в сердце. Уверяю вас: просто так, одним ударом попасть человеку в сердце… причем через одежду, через куртку… это требует серьезного навыка.

— Неужели Марадинский даже не вскрикнул? — озадачился Казик.

— Может, и вскрикнул. Только его вряд ли кто услышал. В это время в туалете наверняка никого не было. Понимаете, цоколь не слишком популярное место. Он единственный оставшийся от прежнего здания, которое во время реконструкции снесли, а на этом месте построили новый терминал. Туалетами там мало пользуются, туда даже пандуса нет. Зачем куда-то спускаться, когда в терминале достаточно туалетов? Мы проверили: в то время, когда Марадинского могли убить, в цоколь спускались всего пять женщин и трое мужчин. Никто особо не задерживался. Мы вообще посчитали всех, кто входил-выходил в течение часа. И — что особенно важно! — ни у кого не было чемоданов.

— А из этих троих мужчин никто не заметил мертвое тело? — уточнил Казик.

— Мы всех троих нашли, причем на редкость быстро. Побеседовали с ними вчера, никто из них ничего не заметил. Правда, один припомнил, что дверцы свободных кабинок были приоткрыты, а в дальней кабинке — закрыта. Он, естественно, подумал, что там занято. Мы, конечно, продолжаем проверять и этих мужчин, и пятерых женщин, однако все они явно случайные люди. Профессионал, совершенно очевидно, действовал гораздо хитрее.

— Тоннель прорыл? — хмыкнул Аркадий Михайлович и тут же устыдился: нашел время шутки шутить.

— Не тоннель, разумеется, — проигнорировал иронию полковник. — Но явно предварительно все изучил — в терминале скрытых камер нет. Зато есть серьезный изъян. Видеокамер в аэропорту достаточно, однако ни одна не фиксирует, что делается в цоколе. Максимум две верхние ступеньки. Мы тех восьмерых вычислили только потому, что они спускались на эти ступеньки, а потом из видимости пропадали. Более того, обнаружили, чего раньше вообще никто не замечал. По обе стороны спуска в цоколь — две колонны. А за ними метра два — мертвая зона. То есть человек мог зайти за колонну, спуститься в цоколь, и камеры бы его не зафиксировали.

— Н-да… — пробормотал Казик, но Купревич махнул рукой:

— Все это я вам рассказываю для понимания общей картины, с этим подробно разбираются наши специалисты. Однако имеется еще одна версия. Дело не просто в личности Марадинского. Дело прежде всего в самом аэропорте! Партнера аэропорта надо было убить непременно в аэропорту!

— То есть вызвать