Элмор Леонард - Контракт с коротышкой

— Бо Кэтлетт, — задумчиво произнес Чили. Музыканта звали Сидом. Большим Сидом.

— Ронни иногда называет его Кэтом. Вдруг как заорет: «Эй, Кэт, че думаешь?» Но и так всем понятно, что Ронни уже принял решение. — Гарри поднялся из-за стола. — Мне надо выйти.

— Нервничаешь, Гарри?

— Просто нужно сходить в туалет.

Гарри прикрыл за собой дверь, а Чили обошел стол, сел на скрипучее вращающееся кресло и еще раз обвел взглядом офис — этот мир, старый и пыльный, полки с книгами и сценариями, фотографии на стене над диваном: Гарри с гигантскими клопами; Гарри пожимает руки мутантам и маньякам; Гарри и молодая светловолосая Карен; Гарри держит ее за руку. На фотографиях он выглядел весьма неплохо. Чили снова попытался представить их в одной постели. Ничего не получилось. Не могла она опуститься до такого, с ее-то внешностью. Утром, когда он появился на кухне…

Карен пила кофе и читала газету. Она была одета и, видимо, собиралась уходить. Сумочка и папка со сценарием лежали на столе. Она пожелала ему доброго утра и осведомилась, хорошо ли он спал. Карен могла принадлежать к тому типу людей, которые внутренне бурлят от ярости, а разговаривают все равно вежливо. Чили налил себе кофе, сел с ней рядом и поведал, что, проснувшись, даже не сразу понял, где находится, будто дома очутился. Карен углубилась в газету, а Чили почувствовал себя глупо и решил предпринять еще одну попытку наладить отношения. На ней был дорогой черный костюм без блузки, жемчужные серьги в ушах, карие глаза чуть подкрашены. Она выглядела так свежо и чудесно. И пахла хорошими духами.

— Извините, что вторгся вчера в ваш дом, — промолвил Чили, полагая, что она пропустит эту фразу мимо ушей и на этом инцидент будет исчерпан.

Но его ожидания не оправдались. Карен опустила газету:

— И что вы хотите услышать в ответ? «Все в порядке»? «Очень рада с вами познакомиться»?

Словно самый обычный вопрос задала. Карен разительно отличалась от большинства женщин, с которыми ему доводилось общаться. Они бы постарались вложить в свои слова побольше язвительной насмешки.

— Мне почему-то кажется, — продолжила Карен, — что, если бы дверь из патио оказалось запертой, вы бы нашли другой способ войти.

Чили смотрел на ее губы, чуть подведенные бледной помадой. У нее были аккуратные белые зубки, очень красивые.

— Ограбление домов не относится к моим хобби.

— Но вы тем не менее всегда были преступником, верно?

Все то же холодное выражение лица, все тот же тихий голос — в котором, как показалось Чили, прозвучала нотка вызова.

Он решил принять подачу и рассказал ей, что да, будучи безголовым юнцом, совершил несколько налетов — воровал из товарных вагонов, продавал краденое дальнобойщикам и тем самым зарабатывал на жизнь. А потом связался с так называемыми представителями организованной преступности, но наркотиками никогда не торговал. Несколько раз был арестован, сидел на Райкерс-Айленде, но его оправдали и выпустили на свободу.

— А до недавнего времени я был ростовщиком. Теперь вот занимаюсь кино. А вы чем сейчас заняты?

— Пробуюсь на роль, — сказала Карен.

Она отнесла свою чашку в мойку, вернулась к столу, взяла сумочку и сценарий. Чили спросил, не согласится ли она подкинуть его на Сансет — он оставил там машину, за магазином. Карен согласилась.

Общение между ними началось, когда они мчались на ее «БМВ» с откидывающимся верхом мимо домов стоимостью миллион долларов каждый. Он поинтересовался, куда она направляется. Она ответила, что на студию «Тауэр» — не снималась лет семь, в этом не было необходимости, но глава производственного отдела «Тауэр» вдруг предложил ей роль. Чили спросил, уж не в фильме ли ужасов. Ой, ошибка. Карен холодно взглянула на него и сказала, что не орет с тех пор, как ушла из «ЗигЗаг», и больше никогда не собирается этого делать — даже в реальной жизни. Чили заметил название на пакете со сценарием — «Комната Бет».

— И о чем фильм?

Она понемногу начала открываться.

— Об отношениях между дочерью и матерью, — промолвила Карен тоном, в котором присутствовало гораздо больше жизни, чем раньше. — Но подход достаточно необычен. После чудовищной ссоры дочь Бет уходит от состоятельного мужа и возвращается домой к матери Пегги.

— И какая роль у вас?

— Матери. Бет родилась, когда я училась в средней школе. Сейчас ей двадцать один год. Я была замужем, но парень, отец Бет, смылся сразу после ее рождения. Следующие двадцать лет моя жизнь была посвящена воспитанию дочери, я не жалела сил, но об этом в фильме упоминается вскользь. В начале картины я уже живу собственной жизнью и владею имеющей успех художественной галереей. У меня есть любовник — художник, на несколько лет моложе меня… но тут появляется Бет, которой вдруг стало не хватать матери. Естественно, я ей сочувствую, ведь это мой ребенок…

— Она сказалась больной?

— Ее мучила мигрень.

— Кажется, я ее слышу, — заявил Чили. — «Мамочка, пожалуйста, принеси мне таблетки, они у мойки на кухне».

Карен изумленно уставилась на него — и едва успела вывернуть руль, объезжая припаркованную на обочине машину.

— «А еще принеси мне стакан молока и несколько печенюшек».

— Теплого молока, — поправила Карен, — с половиной унции виски. Вы смотрели сценарий?

— Никогда его не видел. У дочери жалобный голос?

— Можно и так сыграть. Это решать молодой Сэнди Деннис. Ее роль. Знаете, о ком я говорю?

— Сэнди Деннис? Конечно. Наверное, дочь обвиняет мать в том, что ее семейная жизнь превратилась в ад?

Карен снова быстро взглянула на него:

— Она обвиняет меня в том, что я уговорила ее выйти замуж, тогда как она еще не была готова к семейной жизни. Это усиливает чувство моей вины.

— А что вы сделали, чтобы чувствовать себя виноватой?

— Дело не в том, что я сделала. Имею ли я право быть счастливой, если моя дочь страдает?

— Вам известно, что дочь притворяется?

— Все не так просто. Нужно прочитать сценарий, понять, как Бет меня обрабатывает.

— У вас проблемы.

— Да, именно в этом смысл фильма.

— Я имею в виду чувство вины. Думаю, вам нужно либо дать Бет пинка под зад, либо заставить ее обратиться к врачу, проверить голову.

— Вы не понимаете, — промолвила Карен. — Я — ее мать. Я должна вновь обрести материнские чувства.

Свернув с Дохени, Карен проскочила под желтый и пристроилась к едва ползущему по Сансет потоку машин.

— Люди постоянно испытывают чувство вины, они соглашаются чувствовать вину. Здравый смысл здесь ни при чем, просто люди так устроены.

— Как скажете, — кивнул Чили.

Он сразу припомнил те случаи, когда его спрашивали, испытывает ли он чувство вины. Ни разу ему не захотелось ответить на этот вопрос положительно. Ситуации в реальной жизни, даже когда тебе грозит тюремное заключение, не столь эмоциональны, как в кино. Полицейских в фильмах часто изображают эмоциональными. Таких копов он никогда не встречал. Ему понравилось, как легко Карен перестроила «БМВ» в потоке машин и остановилась у поребрика. Он поблагодарил ее и начал уже выходить из машины, но остановился:

— Потом дочь решила приударить за вашим любовником, и вы наконец решили ей противостоять.

— Почти угадали, — промолвила Карен.

Больше всего ему понравилось не то, что он угадал концовку, а то, как Карен посмотрела на него. Глаза в глаза. В этот момент этим взглядом они дали понять друг другу, что их отношения изменились. Как будто начались сначала. Однако Карен нарушила очарование момента, сказав, что ей пора ехать, и ему пришлось выйти из машины. Глядя на фотографии на стене, он решил рассмотреть получше те, что с Карен. Изучить ее глаза. Какими они были, когда она стала надрывающейся от крика блондинкой из ужастиков? Может, чуть позже…

Ведь только что Гарри объявил:

— А вот и они.

Режиссер шагнул в сторону, и в офис вошли оба лимузинщика.

10

Чили остался там, где был, за столом. Тот, которого он посчитал Ронни Уингейтом — богатеньким сынком, — едва удостоил его взгляда. Вместо этого он внимательно оглядел офис.

— Гарри, какой у нас сегодня год, а, мужик? — заговорил он тоном испорченного отпрыска. — Мы что, в провал во времени угодили? Я как будто все в том же Голливуде, только каким-то образом меня занесло в прошлое.

Он был одет в замшевую куртку, такую тонкую, что она казалась второй рубашкой, джинсы и кроссовки. Солнечные очки почти скрылись в шевелюре, которую сынок даже не удосужился расчесать.

Другой, Бо Кэтлетт, в противоположность Ронни, был высок и одет в костюм, рубашку и галстук желтовато-коричневого цвета, чуть светлее, чем цвет его кожи. А по национальности? С другого конца комнаты он выглядел выходцем с одного из затерянных в Тихом океане островков, названия которого никто не знает. Ронни постоянно двигался по комнате, рассматривал фотографии над диваном, как будто внутри него работал какой-то мотор. Гарри помахал вновь прибывшим, приглашая присесть в красные кресла у стола.