Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Градова Ирина

– Раз уж вы здесь, полагаю, решили, что дело того стоит, – заметил майор. Он осторожничал, боялся спугнуть дичь, как любил выражаться Огибин.

Сухожилин едва заметно склонил голову.

– Это касается Юры, вернее Юры и Алены. В день своей смерти Алена мне звонила.

– Во сколько, не помните? – сразу спросил майор, не позволив Антону закончить фразу.

– Где-то около девяти вечера.

«Значит, уже после визитов Анжелы и Элеоноры», – зафиксировал информацию в памяти Курепов.

– И что же она хотела?

Антон погрузился в молчание на пару минут. На этот раз майор не решился его потревожить, терпеливо ждал, когда Сухожилин продолжит.

– Алена была серьезно больна, – сказал он наконец.

– Я в курсе, – кивнул майор. – Мне известно и о ее болезни, и о швейцарской клинике.

– Вы не поняли, – перебил психоаналитик. – Алена снова была очень больна. Лечение в Швейцарии дало довольно длительный период ремиссии, который мог показаться полным выздоровлением. К сожалению, надежда оказалась ошибочной: ее анализы ухудшились, и рак вернулся. Так бывает.

Курепов медленно переваривал полученные сведения.

– Вы хотите сказать, – начал он, – что рак вернулся, и Алена знала об этом?

– Потому и позвонила мне. В истерике, можно сказать.

– Оно и понятно, – согласился майор. – Услышать такую новость, когда впервые за долгое время получил надежду на нормальную жизнь. Врачи жестоки, режут правду-матку в глаза.

– Это не так, – возразил психоаналитик. – Дело в том, что Алене никто ничего не говорил.

– Тогда как же она узнала?

– Случайно. Подслушала разговор подвыпивших врачей. Они вроде бы что-то праздновали тем вечером.

Это подтверждалось сведениями, которые получил Огибин.

– И? – решил подтолкнуть Антона майор.

– Алена, как я уже сказал, билась в истерике. Она кричала, как несправедлива жизнь. Еще что ей, молодой женщине, придется умереть, несмотря на все старания медиков и вложенные деньги, а Юрка спокойно заживет со своей любовницей. Представляете, кто-то наплел Алене, что у ее мужа другая женщина.

– Это правда? – спросил Курепов.

– А это имеет отношение к делу? – находчиво парировал Антон. – Важен не сам факт, а то, что Алене о нем рассказали. Понимаете, в каком она находилась состоянии?

– Думаю, да. И что вы сделали?

– Ничего.

Сухожилин опустил глаза на свои руки, крепко сжатые в кулаки.

– Я ничего не сделал, – добавил он после небольшой паузы. – Возможно, надо было броситься в клинику и попытаться утешить Алену, привести ее в чувство. Тогда, может, она осталась бы жива?

– Но вы же ей что-то сказали? – продолжал настаивать Курепов. – Неужели просто положили трубку?

– Нет, конечно, – возмутился Антон. – Ей требовалась профессиональная помощь, но я… как бы вам объяснить? Я не был готов к разговору в тот момент. Мне нужно было подумать – слишком уж все нелепо получалось. Да и время было вечернее… Да что там, я просто ищу себе оправдание, и не нахожу! Мне следовало немедленно бежать к Алене, а я… Я остался дома. Сказал, что не стоит горячиться, что она могла что-нибудь напутать и врачи могли ошибиться… Нес всякую успокоительную чушь. Подумал, что изменится за одну ночь? И именно в эту ночь Алена умерла. Никогда себе не прощу!

Майор помолчал, собираясь с мыслями.

– Вы ведь изменили свое отношение к чете Димитриади в последнее время, верно?

Антон вскинул голову. В его глазах за стеклами очков читалась настороженность.

– Что вы имеете в виду?

– Раньше вам казалось, что Юрий и Елена – идеальная пара, – пояснил Курепов. – Но потом что-то случилось, что-то очень важное, и вы как профессионал, чувствительный к такого рода вещам, не могли этого не заметить. Ваше отношение к Алене стало другим, я прав?

– Да, – кивнул Сухожилин. – Я не предполагал, что в Алене может быть столько злости на мир и тем более на Юрку. Она считала его своей собственностью, пользовалась болезнью, чтобы не отпускать его от себя. Ее рак стал очередным поводом для шантажа, только чтобы удержать мужа. А потом, поняв, что не нужна ему ни больная, ни здоровая, Алена взбесилась. Вы бы слышали, какие ругательства она выкрикивала в трубку!

– Вы потому и не бросились тогда к ней, – скорее констатировал, нежели спросил, Курепов. – Из-за этой вспышки гнева?

– Нет. Гнев объясним и оправдан, ведь Алена пребывала в отчаянии.

– Тогда почему? Вы боялись навредить другу, сказать или сделать нечто, что могло бы подтолкнуть Елену к необдуманным действиям? Хотели выиграть время и придумать, как поступить?

– Верно, – согласился Сухожилин. На его сосредоточенном лице появилось что-то вроде облегчения, наконец собеседник понял его вполне. – Я надеялся, что утром смогу поговорить с врачами и выяснить, что же все-таки слышала Алена и действительно ли дело безнадежно, как она говорит. Но утром было уже поздно.

– Вы правильно сделали, что пришли, – сказал майор. – Теперь я начинаю кое-что понимать.

– Как вы думаете, это поможет Юрке? – с надеждой спросил Антон. – Он сейчас в тяжелом положении, а это дело…

– …еще больше все усугубляет, – закончил за Сухожилина следователь. – Да, я полагаю, это поможет. Точно я буду знать после разговора с одним человеком.

В клинике, как обычно, царила тишина. Неслышно передвигались по коридору медсестры, катя тележки с лекарствами и шприцами, хорошо смазанные колеса не издавали ни звука.

– Ужасная атмосфера, – передернул плечами Егор. – Ненавижу больницы, особенно такие. Все здесь – потенциальные покойники.

– Все мы в некотором роде потенциальные покойники, – философски заметил майор. – Ходим, говорим, думаем, но лишь до тех пор, пока судьба не распорядится по-своему. Нам кажется, что мы все можем, все зависит только от нас самих. А потом – бац! – и жизнь подбрасывает такой сюрприз, что все вдруг становится неважным.

Следователя прервал выходящий из кабинета главврач. Именно к нему Курепов с Огибиным и направлялись.

– Добрый день, – поздоровался майор. – Роберт Георгиевич, нам надо с вами побеседовать.

– У меня обход, – ответил доктор. Курепову показалось, что он не слишком-то рад видеть его и Огибина. Что ж, ничего удивительного.

– Мы подождем, – сказал Курепов.

Ткаченко заколебался. С тяжелым вздохом снова открыл дверь кабинета и посторонился, пропуская визитеров.

– Итак, о чем вы хотели поговорить? – нетерпеливо спросил главврач, как только они уселись на длинный кожаный диван.

– Да все о том же, о смерти вашей пациентки Елены Димитриади. У меня вопрос: зачем вы выкрали запись с камеры внутреннего наблюдения?

Ткаченко сперва застыл как вкопанный, затем шумно вздохнул и опустился на стул.

– Господи, я знал, что рано или поздно это всплывет, но надеялся, что не так скоро, – пробормотал он. – Как вы узнали?

– Просто догадка, – пожал плечами майор. – И вы только что ее подтвердили. Пленку мог взять любой из врачей, бывших в тот злополучный вечер в ординаторской. Однако я подумал, что только вы, руководитель этого учреждения, от которого зависят сотрудники, могли решиться на подобный шаг для спасения репутации клиники. Я прав?

Ткаченко медленно кивнул.

– Я заходил к Алене тем вечером. Наверное, не следовало этого делать, я слишком много выпил. Однако мне еще днем показалось, что она ведет себя странно, слишком нервничает, и я решил перед уходом домой ее проведать. Сначала подумал, что Алена спит, но потом заметил некоторые странности, знаете, в положении тела, наклоне головы. В общем, нам, медикам, такое всегда очевидно.

– Как и нам, следователям, – согласился майор. – Вы поняли, что Алена мертва?

– Практически сразу, – подтвердил доктор. – Я не мог поверить. Еще утром она казалась такой жизнерадостной, полной надежд, и вдруг…

– И как всякий врач вы, конечно же, попытались определить причину смерти пациентки? – подсказал майор.

– Разумеется, – зачастил доктор. – Я осмотрел тело Алены, но не обнаружил следов насилия. На столе лежал блистер из-под лекарства, которое она принимала, но доза не превышала допустимую. А потом я обнаружил в ведре одноразовый шприц и ампулы. Две, если быть точным.