Через пропасть в два прыжка - Николай Николаевич Александров

аэропорта. Ему не к кому было обратиться в этом городе, кроме одного человека, да и его он знал меньше суток.

— Привет, Никита! Как бизнес?

Кооператор сегодня сам стоял за стойкой, но народу было всего — ничего. Две стюардессы, да какой-то нестриженный парень в круглых золотистого цвета очках, похожий на Пага-неля.

— А, москвич! Чаю хочешь?

— И пообедать не откажусь. Чем сегодня кормишь?

— А это тайна. Съешь — узнаешь… Как ночевал?

— С приключениями… Потом как-нибудь расскажу. Я к тебе не просто так приехал, а с просьбой.

— Излагай. — «Шкипер» раскурил трубку и пустил красивое колечко дыма в потолок.

— Нужно найти героев вот этого очерка. — Он положил на стол номер «Аршальской правды» со статьей Маринэ Антонян.

— Ты думаешь, я всех в городе знаю? — еще не глядя на газету и вытирая руки тряпкой, спросил «шкипер». — Хотя, кажется, одного из них знаю. Когда ты мне махнул перед носом газетой, думал отправить в редакцию — там точно все можно выяснить…

— Боюсь, вряд ли мне это подойдет. Газета обкомовская, сегодня у меня ночью был незваный гость из этой организации. А кого ты знаешь — Джиняна или Евсеева?

— Сашку знаю. В последнее время о них писали раза три, даже больше, чем о местном премьере… Льют на них грязь, а за что не разобрать. Кто прав, кто виноват — судить не берусь. Но про Сашку Евсеева ручаюсь головой — нормальный парень. Слушай, а зачем тебе все это?

— Если скажу, что просто так, не поверишь?

— Нет.

— И правильно сделаешь. Не пытай — не скажу, потому что и сам не знаю, что тебе ответить… Да, собственно говоря, не они мне и нужны. Но тот, кто мне нужен, приехал в Ар-шальск по их просьбе…

— И пропал?

— Да.

— А ты не боишься однажды проснуться в комнате с окном и решеткой? С Евсеевым, может, и не попадешь — я его знаю, а про второго ничего не скажу. Ну, а как все это ловко подстроенная провокация. Ты представляешь себе всю игру и кто обладает козырями?

— Пока еще нет.

— Да куда же ты тогда суешься… Сравни, они, — он посмотрел на потолок, — и мы, — прах, растереть и сплюнуть. Я тебе в этом деле не помощник.

— Тогда извини…

— А ты не спеши уходить. Пройди-ка вот в эту комнату, — он открыл боковую дверь и пригласил на кухню, где стояло несколько плит. — Похлебай пока супчику, а я через несколько минут зайду и перетолкуем — кое-что расскажу.

Из зала долетел голос Никитиной жены, а сам он вскоре пришел к Кирилову.

— Сдал вахту… Пусть постоит малость. Так, слушай. Сашка Евсеев работал в следствии — это не секрет, в газете прописано. Второй, как ты его назвал?

— Джинян.

— Армянин?

— Наверно.

— Второй тоже откуда-то оттуда. Но, повторяю, я его не знаю. Там ситуация такая возникла, что весь город про то говорил — я из молвы и узнал все, а в газете лобуда настоящая, ей и не верит у нас никто. Так вот, как-то вечером в одну нашу кафешку, что в народе называют забегаловка, пришел мужичок. Портвешку приволок, сидит, никому не мешает… Подсаживаются к нему двое — вроде, знакомые. Слово за слово, уговорили один пузырек. А вторую бутылку мужик выставлять не захотел — так эти двое у него силой ее забрали, да в придачу и шапчонку; цена-то ей, тьфу полкопейки, такая она драная, но не погнушались… И бегом на улицу. Ушли в общем! Мужику обидно стало — угощал, а они обворовали. А тут сержант, как на счастье… А может, как назло… Трудно судить, вишь какой поворот вышел. Постовой сообщил, как говорят, дежурному приметы — тот в розыск. А покуда они так суетились да информацию передавали — знаешь как отличиться иногда охота, дел на копейку, а оформить можно на грабеж, так оно по сути дела и есть — постовой довел обобранного в дежурку, а там его как облупленного знают. Весь город его «дядь Мишей-пожарным» величает. Нет, в команде он не работал, а тещу свою в шестидесятом, что ли, подпалил из-за вредности характера и для общественной пользы. Ух, и вреднющая же в самом деле была старуха — сил нет! Спрашивает дежурный «дядь Мишу»: «С кем пил-то хоть, помнишь?» Отвечает: «А как же не помнить? С Колькой-часовщиком! А хвамилия его Ротасов…» Ага! А второй кто? Второго «дядь Миша» не знал… Ладно. Дежурный картотеку поднял и через тридцать минут все знал. Кто из милиции на квартиру к Ротасову ездил, об этом не говорили, и Сашка не сказывал, а только нашли у него эту бутылку портвейна, да и с женой у них разница в показаниях обнаружилась — она говорит, поздно вернулся, а он — давно сижу дома, телевизор смотрю, а сам к тому же выпимши… Ну, через некоторое время и второго нашли. Тоже хорошо известная личность оказалась — дважды судимый.

— А шапка?

— У него и нашли.

— А потом что?

— В милиции что-то не сработало; этих отпустили, а милиционеров, что это дело вели, повыгоняли. Вот какая история. Вишь, произошло у них очищение органов… А самое смешное, что Сашку Евсеева убрали под этим же предлогом, но я-то точно знаю — в отпуске он был в это время. Истинный крест! Вот, чувствую, не из этой ли «увольнительной» компании и второй этот, армянин.

— Похоже, эта не та история. Может, еще какая есть, связанная с обкомом? Иначе какой им интерес в эту пьюную компанию ввязываться. Мелочевка!

— Мелочевка говоришь? Эта история как раз с обкомом напрямки и связана.

— Каким образом? Не понимаю.

— Часовщик, который Ротасов, член райкома и заслуженный пролетарий… Вот она где, загвоздка. Да ты ешь, ешь… А то заслушался. Горяченького подлить? Ну, как хочешь… Думаешь, твое дело с этим связано?

— Похоже на то…

— Свой интерес не скажешь? Может, чего посоветую.

— Посоветуй, как найти Евсеева.

— А сейчас позвоним ему домой и встретишься.

Место встречи, назначенное Евсеевым, оказалось по меньшей мере странным. Юрий Николаевич опять возвращался на автобусе до «Двины», а потом долго пробирался к берегу реки какими-то переулками, ориентируясь на позеленевший куполок церкви. Улочки, насквозь продуваемые стылым ветром, зажатые с обеих сторон сараями и складами, грозили привести в семнадцатый век, но вывели точно на берег Двины. В чахлых кустах стояли припорошенные снежной крупой лавочки. На снегу не было ни одного следа — он пришел первым. Кирилов подошел к лавочке, стоявшей спиной к реке, и начал сгребать ладонью