Фридрих Незнанский - Грязные игры

Жаль, что она не знает о его приезде. Менеджеры команды да и сам Патрик Норд настояли, чтобы са­молет с нашей пятеркой прибыл в Москву глубокой ночью, чтобы не слишком афишировать главное со­бытие следующего дня — представление Кубка Стэн­ли, который первый раз за всю историю приехал в Россию. Поэтому Бородин тоже решил устроить сюр­приз — явиться неожиданно. И не стал звонить и давать телеграммы в Москву.

Когда самолет подлетал к Шереметьеву, было уже около двух ночи.

Больше всего на свете Павел любил эти минуты в воздухе, последние минуты перед Москвой. Когда са­молет летит на небольшой высоте и все видно, как на ладони. Вначале — сплошная чернота, хоть глаз выколи. Потом где-то вдалеке замечаешь огонек. По­том другой. Дальше уже можно различить двор, ос­вещенный мощным прожектором. Островков, состо­ящих из маленьких огоньков-окон становится все больше. Подмосковные деревеньки и колхозы. Боль­шой остров — это уже городок. И потом, что самое удивительное, вдруг, внезапно все до самого гори­зонта покрывается большими и маленькими огня­ми, пронизывается ровными, как стрела, полоска­ми проспектов и шоссе. Это уже большая Москва.

Вот уже и ярко освещенная, с окантовкой из крас­ных фонариков взлетно-посадочная полоса Шере­метьева-2. Могучий «Боинг-747», несмотря на свои гигантские размеры и вес, мягко сел на гладкий бетон и покатил к серым кубам здания аэропорта.

«Коллеги» Бородина проснулись. Шаламов нетер­пеливо барабанил костяшками пальцев по Кубку Стэнли. Остальные озирались по сторонам и отвеча­ли на восхищенные улыбки пассажиров. Некоторые даже просили у хоккеистов автографы.

Когда подали трап, стюардесса вежливо пригла­сила хоккеистов к выходу. Конечно, они выходили из самолета первыми. А Павел еще из иллюмина­тора заметил, что к самолету спешит знакомая фи­гурка Володи Осипова — заместителя президента Федерации хоккея. Он знал Осипова давно — еще по ЦСКА.

Больше никого не было. Что и говорить, менед­жеры постарались, чтобы сохранить приезд спорт­сменов в тайне. Хотя Шаламов, например, был этим недоволен. Очень ему хотелось, чтобы телекамеры зафиксировали момент, когда он, капитан коман­ды, будет сходить с трапа самолета с кубком в ру­ках. Ну и с соответствующим выражением лица. Но менеджеры были непреклонны.

Так что на летном поле стоял один Володя Оси­пов. С букетом цветов.

Первым к нему подскочил Шаламов.

Ты чего это один, Володя?

Шаламов все время озирался вокруг, словно ожи­дая, что вот-вот к ним хлынут толпы восторжен­ных болельщиков. Но никого не было, кроме, ко­нечно, пассажиров, выходящих из «боинга».

Сказано же было — без помпы. Ничего, завт­ра отпразднуем. Поехали.

Когда они подошли к машине, на которой при­ехал Володя, Бородин улыбнулся:

Это в России теперь называется «без помпы»?

У служебного въезда на летное поле стоял длин­нющий черный «линкольн», своими размерами боль­ше напоминающий трамвай.

А что? — не понял Осипов. — Чем тебе не нравится? В Москве таких теперь много. Хорошая машина. Просторная, и холодильник есть.

Да, — подхватил Павел, — и недорогая.

Все рассмеялись.

Чем хорош был «линкольн» — в его огромном салоне удалось поместить даже кубок.

Все уже расселись в машине, когда вдруг выяс­нилось, что куда-то подевался водитель. Володя сбе­гал в будку постового и выяснил, что водитель ска­зал ему, что идет в туалет, и до сих пор не вернулся.

Странно, — приговаривал Осипов, погляды­вая на часы, — я же ему сказал, чтобы он никуда не отлучался.

Прошло пять минут. Десять.

Уволю, — резюмировал Осипов, когда прошло полчаса. — Жаль, что я не взял с собой права, а то бы сам повел,

Я сяду за руль, — сказал Бородин, — у меня есть права. Американские.

О странной пропаже водителя сразу забыли.

Находиться в компании своих коллег по команде Бородину всегда было тягостно. А сейчас, на род­ной земле, это было еще хуже. Поэтому он даже обрадовался, что ему предстоит вести машину.

— Вот и хорошо, — с облегчением сказал Осипов.

Через пять минут они уже катили по шоссе.

Рядом с Павлом никто не сел. Все устроились сзади, вокруг блестящей никелем добычи. В малень­ком баре оказалось пиво, так что вскоре послышался звук открываемых банок.

Павлу еще не приходилось сидеть за рулем та­кого монстра. Все как обычно — только чувству­ешь себя водителем «икаруса»-гармошки. Совер­шенно непонятно, что в данный момент поделывает зад машины. У американцев, любителей длинных шикарных автомобилей, даже есть поговорка, что, «когда едешь по Пятой авеню, твой зад еще в Нью- Джерси».

Сзади доносились разговоры, обычные для хок­кеистов, обсуждали последние игры, достоинства снаряжения той или иной фирмы, ругали соперни­ков. Подшучивали над тренером.

«И ни слова о Норде, — усмехнулся про себя Па­вел, — короткая же у них память...»

Впрочем, он и сам хотел как можно быстрее за­быть обо всем этом...

Дорога была почти пуста. Павел глянул на осве­щенный кружок часов на приборной доске. Без де­сяти три. Дома уже давно все спят. Ну ничего, мама будет ему рада в любое время. А завтра он позво­нит Инне. Прямо с утра.

Павел смотрел на пустынное шоссе, с обеих сто­рон которого высились многоэтажные дома с тем­ными окнами. Москва в это время спит.

Время от времени навстречу проносились маши­ны, слепя плохо отрегулированными фарами. На­верное, никогда у нас не добьются, чтобы водители думали не только о себе, но и о встречных. Штра­фуй не штрафуй, все без толку.

Машин было немного. И приближение каждой из них Павел видел издалека. Так случилось и с этой. Вначале засветили два желтых глаза, потом проявились очертания машины. Это был «москвич». Павел не обратил на него особого внимания.

А зря.

Потому что метров за десять до «линкольна» ма­шина вдруг резко подала в его сторону. Павел среа­гировал — крутанул руль вправо, чтобы избежать столкновения. Водитель «москвича», однако, свер­нул — только в самый последний момент. И сразу Павел услышал несколько негромких хлопков. Сзади звякнуло стекло. Кто-то из ребят, сидящих сзади, закричал...

Павлу, впрочем, было не до того. Он пытался вы­ровнять машину. Оказалось, что сделать это с шес­тиметровым «линкольном» не так уж просто. Руль перестал слушаться, и капот резко ушел вправо.

Машину чуть перекосило, как бывает, когда спу­стит колесо. Жутко взвизгнуло справа — это кры­ло «линкольна» задело за металлический барьер с чередующимися черными и белыми полосами. По­сыпались искры. Машину тряхнуло. Капот пробил барьер и провалился вниз.

Последнее, что увидел Павел, был ствол большого дерева. Он приближался со скоростью гоночного ав­томобиля. Казалось, вот-вот он достигнет лица. Вдруг приборная доска с желтым кружочком часов выд­винулась, и руль с кожаной оплеткой уперся в грудь.

Через полсекунды снаружи раздался громкий треск и скрип. И тут же крыша «линкольна», как по волшебству, стала проваливаться. Сзади раздал­ся еще один истошный вопль.

«Знакомые проделки... » — пронеслось в голове у Павла, прежде чем он потерял сознание.

Через 45 минут

Павел очнулся от боли в груди. Боль была не­выносимой — словно в солнечное сплетение пыта­лись вбить гвоздь. Когда он открыл глаза, на ощупь обнаружил, что рулевое колесо уперлось ему в грудь.

Вокруг была непроглядная темень. Ни звука, если не считать редкого шуршания проезжающих где-то рядом машин.

Мысли постепенно возвращались. Павел вспом­нил и катастрофу, и «москвич», и стремительно при­ближающийся ствол дерева. А еще он вспомнил, что прямо перед аварией справа в низине была не­большая рощица, куда, по всей видимости, и про­валился «линкольн».

Павел попытался пошевелиться. Каждое движе­ние отзывалось сильной болью. Но руки-ноги вроде были целы. Он попытался, уперевшись руками в руль, понемногу выкарабкаться из сиденья. Руль неожиданно легко ушел куда-то вглубь. Павел вдох­нул полной грудью и чуть не закричал от боли. По­том почувствовал металлический привкус на язы­ке. Это могло значить только одно — одно из ребер, переломившись, проткнуло легкое.

Павел понял, что, если он не выберется из маши­ны в ближайшие десять минут и не найдет помощи, наутро какой-нибудь патруль найдет «лин­кольн», а в нем... Стоп! А где же остальные?

Павел повернул голову. К счастью, шейные по­звонки, да и весь позвоночник были целы.

Ребята! — позвал Павел.

Никакого ответа. Либо они все погибли, либо еще не пришли в сознание.

Надо было выбираться из машины. Павел нажал на ручку двери. Куда там! Замок, конечно, закли­нило. Прикусив губу от боли, он попытался дос­тать рукой до противоположной двери. Но его паль­цы наткнулись на виниловую внутреннюю обшивку крыши. Значит, на машину что-то обрушилось. Единственным выходом было выбраться через ло­бовое стекло. Благо от удара оно растрескалось на мелкие кусочки, держащиеся лишь на тонкой пленке между слоями стекла. Павлу не составило большо­го труда выдавить эту пленку наружу.