Комната с загадкой - Валерий Георгиевич Шарапов

– Да что я, – смутился тот, – само так сложилось. Ботинки у него скрипели – аж зубы сводило… вот и запомнилось.

– Соседка сможет подтвердить, что он приходил? Как ее зовут?

– Брусникина, Зоя.

– Зоя, Зоя, а отчество?

– Я не помню. Девчонка еще.

– А вот это плохо, – признал Акимов, – взрослых, стало быть, не было дома. Ну, кроме тебя, конечно. Ну у нее мама или кто-то есть?

– Татьяна Ивановна. Да вы знаете ее, Зоя – это как раз та самая дочка, которая, как думали, погибла, а она нашлась.

– Это всегда приятно, – рассеянно поддакнул лейтенант, думая о другом.

Тут снова загудел капитан:

– Акимов, ты где там? Пара вопросов и поручений.

Сергей поспешил на зов, напомнив:

– Николай, если что – вызовем. Не теряйтесь там.

– Да куда ж мы денемся, не впервой, – заверил тот.

Продолжалась какая-то нужная, хотя и малопонятная работа, пришли с носилками, принялись грузить тело, капитан выдавал на-гора ценные указания. Колька свистнул Анчутке, и они, убедившись, что в них нужды никакой нет, отправились в сторону дороги на станцию. Уже выбравшись на нее, Яшка зачем-то оглянулся, точно прикидывая, далеко ли отошли, и принялся шипеть и плеваться ядом.

– Нет, ты слышал? Два часа как помер, ага! А ведь еле-еле час прошел.

Колька заметил:

– Ему виднее, он ученый. Светку куда дел?

– Домой ее отвел. Она так расквасилась, ревет как белуга. Эх, а только ведь, только согласилась со мной на море поехать. К новой, так сказать, жизни!

Пожарский не сдержался, треснул ему по шее, хохотнул в голос:

– Весна! Понесли калоши Яшу. Чес-слово, у тебя хворь – как потеплеет, так тебе нужно все бросать и нестись куда-то сломя голову.

Анчутка и не думал отнекиваться:

– А что, если и так. Это вы у нас все правильные, детишки домашние, а у меня по-другому. Все разные люди, в этом наша ценность…

– Ну-ну, золотой запас Страны Советов. Ты девчонку не баламуть, не то голову отверну.

– Ой, да ладно, – Анчутка отвел кулак от носа, – я что? Так… в порядке предложения. А вот насчет этого мертвяка.

– Что еще? – делано равнодушно спросил Пожарский, но уши насторожил.

– Я тебе, Никол, так скажу: какой он там электрик или дворник – не знаю, а вот на Трех вокзалах я его частенько видел.

– Оп-па. Это в твоем шалмане, имеешь в виду.

– Так.

– Не обознался? Морда-то…

– Ни боже мой. Он, он. И без лица, кажись, заметный. И прикинут модно, и отворачиваться будешь – заметишь.

– Что ж он у вас там делал?

– То же, что и все, – играл, профукивал до нитки.

– И тебе тоже?

– Ну а как без этого, если лох сам в руки идет?

– Имя, само собой, не знаешь.

– А вот представь, знаю. Слышал, шмара одна его Гариком звала, стало быть, Игорь, Гоша – пес его ведает. Фамилию, конечно, не знаю, там не принято про фамилию спрашивать. Сыграли и разбежались.

Шли они по дороге, шли и уперлись в развилку. В одну сторону лежала дорога к гладковскому дому, в другую – к обители Пожарских, и если пройти чуть подальше, то к фабричному общежитию, где наверняка коротал вечерок Пельмень, покуривая и что-то паяя.

Колька колебался. Дома пусто, скучно. Сиди да в потолок пялься. Наверняка еще тетю Таню не выписали, а рамку он только ей вручит, лично в руки… Пойти к Ольге?

Она занята, да и Вера, ее мать, скорее всего, злая как черт – она из тех, что любят, когда муж всегда у ноги, а Сергей Павлович вон, трудится. Куда ж податься?

Яшка, баламут порядочный, был парень добрый, внимательный и сообразительный, тотчас уловил колебания товарища, безошибочно сопоставил фактики – прежде всего наличие на Колькиной физиономии особо угрюмого выражения, поиски их со Светкой для вручения двух «лишних» билетиков в киношку. И изложил дело прямо:

– Ты как, совсем поправился? Тогда имеется литров пять «жигулей», вязанка тарани и, по желанию, кой-что покрепче… Ходу?

И почему-то колебания Кольки как рукой сняло. В конце концов, если его никто нигде не ждет, то что, больше всех надо? Ну не хочет Гладкова по-человечески, чаю попить или в кино пойти, что ему, как красной девице, сидеть дома да слезки утирать кулачками? Ждать, пока позвать соизволят?

На нервах от происшедшего, да и от обиды на Ольгу, перспектива попить пивка в компании холостяжника представилась радужной, как пятно от бензина на весенней луже. Жизнь вольная, свободная и без женского вмешательства вдруг обернулась самой светлой стороной, без единого темного пятна. И Колька сказал:

– Айда. Буханку только прихватим.

– Да что ты, не к чужим идешь.

– Не-не, с пустыми руками не дело.

– Закрыто уже везде, – напомнил Анчутка, – пошли, пошли, чего вола пинать.

«Нечего бегать дурацким ишаком: работа – Ольга – дом, – думал Колька, с каждым шагом ощущая, как жить становится лучше и веселее, – пора с накатанной свернуть. Человек имеет право на отдых».

Глава 5

Андрюха Пельмень тоже обрадовался до невозможности, то есть до того, что отложил паяльник и с размаху огрел Кольку по спине.

– А! Сволочь, пришел в себя, а к друзьям глаз не кажешь.

– Он исправился, – доложил Анчутка, – давай, мечи на стол, что имеется.

– Момент, – Андрюха нырнул под койку, чем-то зазвенел, загремел, из какого-то тайного погребца за семью печатями извлек банку, окутанную, как фатой, светлой росой.

– Сядь, – скомандовал Анчутка, а сам стал раскладывать на столе свежий номер фабричной многотиражки, и уж совсем было собрался оторвать голову лещу, как Колька остановил:

– Погоди-погоди, а что это еще за положительный товарищ? – и развернул лист к себе.

На первой полосе неумело скалился, изображая широкую улыбку, тот, кто сейчас протирал газетами стаканы, и немедленно забурчал:

– Чего уставились, как в кино? Хорош.

Колька с выражением зачитывал:

– «…и с особой теплотой стахановки отмечают чуткий, неравнодушный подход к делу наладчика Андрея Рубцова…»

– Заткнись.

– Э нет, погоди, там мое любимое, – Анчутка, в свою очередь, развернул лист к себе, принялся излагать, с выражением: – «Рубцов не то что иные, чуть разладится станок – он сразу подойдет и наладит. Иной раз все налажено, работаешь как следует, а он все-таки подойдет к тебе, посмотрит, расскажет, как предупредить обрыв, как смазать станок, – все покажет».

– Замолкни, сказал, – рыкнул Пельмень.

Колька отобрал газету, продолжил чтение:

– «Машины были изношенные, плохие, но Рубцов не испугался, а принялся за наладку, отремонтировал, и работать стало хорошо. Только благодаря Андрею я не только выполняла план, но и перевыполняла его. Перешла я тогда