Не убивайте мою собаку! - Елена Булганова

Марина закатила глаза и покачала головой. Она предпочитала услышать, что ее дочь выучила за сегодня пару букв или научилась считать палочки.

«А еще в моей группе есть девочка, такая же, как я, только наоборот!»

«Это как?» — не поняла Марина.

«Ну, у нее белые волосы и черные глаза. Она ничего так, хорошая. Ее зовут Яся, а полное имя я еще не запомнила. У нее есть брат Гера, они это… близняки?»

«Близнецы».

«Ага, точно. Он красивый и я на нем женюсь!»

«Выйду замуж, — машинально поправила Окунева. — И это, надеюсь, случится не слишком скоро».

«Думаю, после школы. Эх, жаль, что у меня нет брата! — Даша даже руками всплеснула от огорчения. — С ним бы женилась Яся. Она не очень красивая, но я бы брата уговорила. Теперь уже поздно, конечно!»

И скосила безнадежный взгляд на материнский плоский живот.

* * *

Тут Марина словно бы очнулась, вернулась в реальность, в которой двое полицейских смотрят на нее с недоумением, а Даша дергает за руку:

— Мам, мам, дяди уже уходят!

— Не дяди, а господа полицейские, — привычно поправила Марина, постаралась принять достойный и невозмутимый вид. — Вы уже все выяснили? Я бы хотела увезти дочь отсюда хотя бы на несколько дней, чтобы оградить ее… вы же понимаете.

— Обещать ничего не можем, — скучным голосом уронил молодой. — Могут возникнуть разные обстоятельства, а следом за ним и вопросы. Так что постарайтесь хотя бы в ближайшее время город не покидать.

Она не нашлась что ответить, молча проводила господ полицейских в прихожую, закрыла за их спиной дверь. Даже не посмотрела, куда они пойдут дальше. Наверное, нужно было предупредить, что на их девятом две квартиры из четырех пустуют, одна выставлена на продажу, хозяйка другой уехала лечить спину в санаторий.

Но первым делом Марина метнулась в ванную комнату, почти сорвала с влажного тела шелковую блузку, потную, провонявшую тревогой и смертельным ужасом, — никогда больше ее не наденет. Склонившись над ванной, ополоснула тело по пояс, накинула халат и поспешила к дочери — Даша сейчас была важнее всего. Девочка понуро стояла на лоджии, как прежде тот полицейский, прижималась лбом и носом к стеклу. Она не плакала, просто стояла.

— Данюся, — заговорила Марина тихонько, крепко обняла дочь за плечи. Та не возражала, хотя вообще материнские объятия не очень жаловала. — Пойдем-ка на кухню, тебе пора обедать.

— Я не хочу…

— Ладно, поешь позднее. Пока можно чаю попить. И еще, я только хотела у тебя уточнить одну мелочь…

— Какую, мам? — Тело дочери немедленно налилось жаром.

— Тебе Яся точно не ответила, когда ты ей в соцсетях предложила идти сразу к тебе? Может, она что-то написала, а ты случайно удалила?

Даша вывернулась из материнских рук, обернулась, в очередной раз округлила глаза:

— Ты чего, мам, ничего мне Яська не отвечала! Наверняка все еще злилась, она ужасно обидчивая!

— Да ты тоже не подарок, — уточнила Марина, пока дочь мысленно или вслух не добавила к сказанному слово «была». — Давай-ка все же горяченького супа поешь, я сейчас разогрею.

— Да ну, мам, мне в горло ничего сейчас не полезет! — Даша с такой силой замотала головой, будто сама мысль о еде в день смерти подруги приводила ее в ужас. — Я лучше пойду полежу, а то голова болит. В висках вот тут ужасно давит.

— Это от голода. А станешь под пледом зависать в телефоне — вовсе сознание потеряешь.

— Говорю же, что не хочется, — начала закипать девочка. — Я бананы из холодильника ела! Много!

— Ты их вроде терпеть не можешь?

— А сегодня понравились! Надо же было когда-то распробовать, Яська вот…

Тут в горле у Даши что-то пискнуло жалобно, она закрыла лицо не ладонями, а предплечьями обеих рук, пальцами же вцепилась в плечи, как делала в детстве, когда хотела показать родителям всю степень своего отчаяния. Марина тоскливо подумала о том, как еще долго дочка будет вот так оговариваться, потому что с погибшей сегодня странной и нелепой смертью Ярославой Бондарь связана половина ее недлинной пока жизни. И все-таки спросила:

— Это ты бросила пакет с мусором на лестнице?

Даша руки опустила, слегка покраснела, скривила губы. Пару секунд словно выбирала между истерикой и нормальным ответом. Выбрала второе:

— Ну, мам, просто телефон зазвонил. Я на секундочку оставила и вернулась. Думала, что Яська дозванивается.

— Это она была? — Марина уже устала пугаться, устала от этого мерзкого ощущения, что всякий раз обрывается сердечная жила. Она точно знала, что все контакты бедной Ярославы теперь станут рассматривать под микроскопом.

— Не, Ирка Рябова. Она болеет, а электронный дневник у нее завис. Она сперва тоже Яське звонила, думала, может, она у меня торчит.

— Ты, конечно, не смогла ей сказать, что задано, — съязвила Марина и тут же укорила себя — нашла момент. Хотелось говорить о бытовом, привычном, чтобы отвлечься от случившегося.

— Вот и смогла! Мы еще поболтали, и я совсем забыла про пакет. Что, дядя Миша настучал?

— Не настучал, а пожаловался! То есть нет, просто сказал. А когда ты выходила, одежду на лестнице не видела?

— Какую еще одежду? — напряглась Даша. — Ладно, не важно, иди уже.

Дочери тут же след простыл. Марина постаралась собраться с мыслями, и вдруг поняла, что до сих пор не позвонила мужу. А сделать это необходимо, потому что неизвестно, что еще может случиться, пока не закончится этот ужасный, полынно-горький день.

Николай запыхался и был заранее слегка сердит — не любил супруг, когда отрывали его от дела. И рабочий кабинет оставлять надолго не любил, но все же поехал открывать дачный сезон, чтобы уже на следующие выходные можно было вывезти обожаемую дочурку из душного города на свежий воздух. Марина с горечью припомнила, что по плану с ними должна была ехать Яся, если бы той удалось отпроситься у матери.

— Коля, тебе придется вернуться домой, — сказала сразу, чтобы не начать извиняться за неожиданный звонок. — Прямо сегодня.

— Что у вас там случилось? — напрягся мужчина. — Заболел кто-то?

— Нет, все здоровы. Но сегодня Ярослава Бондарь упала с крыши нашего дома и погибла. Ведется следствие.

Муж молчал в трубку, дышал тяжело, явно пытался и не мог связать сказанное в стройную цепочку. Потом спросил:

— Яська, что ли? Вот же дьявол! Неужели спрыгнула? Что такое нашло на девчонку?

— Никто не знает пока. Там… много странностей.

— А я зачем? Или