Через лабиринт. Два дня в Дагезане - Шестаков Павел Александрович

«Ого! Что-то новенькое», — отметил Мазин.

Так, втроем, они и дошли до трамвайной остановки. Впереди Аллочка, за ней, почти вплотную, парень в кожанке. Он шагал так целеустремленно, что даже столкнулся со встречным прохожим. Мазин посмеивался про себя. О его присутствии «кожаный» пока не подозревал.

На остановке, как всегда в часы «пик», народу было много «Придется потолкаться». Мазин предпочел бы соблюдать дистанцию.

Подошел трамвай, сравнительно свободный, окраинного пятнадцатого маршрута. К нему двинулось несколько человек. Аллочка осталась на месте, но «кожаный», как заметил Мазин, сделал шаг к вагону и, кажется, удивился, что Аллочка не собирается ехать. А она спокойно достала из сумочки зеркало и рассматривала лицо, повернувшись к нему спиной. Прошел еще один трамвай. На этот раз «тройка», набитая до отказа. Мазин проводил ее с облегчением. Аллочка все еще любовалась на себя в зеркальце, а «кожаный» выплюнул изо рта окурок и растер его подошвой. Подошла «восьмерка». Аллочка сунула зеркальце в сумку. «Кожаный» ринулся к ней. Мазин приготовился… Но ничего не произошло. Аллочка раздумала. В самый последний момент она отступила от подножки, и Мазину показалось, что «кожаный» пробормотал что-то нехорошее.

Они остались рядом и посмотрели друг на друга: «кожаный» хмуро, Аллочка без всякого выражения, как смотрят сквозь стекло.

«Будь она чуть поумнее, она заметила бы его манипуляции», — подумал Мазин с сожалением. Он присел на освободившуюся скамейку.

«Кожаный» тоже отошел от Аллочки.

Снова показался «пятнадцатый», на этот раз не такой свободный. «Кожаный» отвернулся, и напрасно, потому что тут-то Аллочка и села. Вернее, не села, а остановилась на задней площадке прицепки. «Кожаный» заметил это, когда она была уже внутри. И здесь он проявил кое-какую смекалку. Вскочил на другую, переднюю, площадку. В наполненном вагоне, где выбираться нелегко, это была лучшая позиция. Мазин хотел войти вслед за «кожаным», но дверь захлопнулась перед самым его носом. Он услыхал звонок отправления и бросился назад, чтобы успеть хоть туда, но садиться в вагон не пришлось. В самых дверях Мазин столкнулся с Аллочкой. Она прыгнула ему прямо на руки, так что он едва успел поддержать ее. А трамвай двинулся с места и пошел, гремя и дребезжа по разболтанным рельсам, увозя «кожаного».

— Извините, — сказала Аллочка.

— Пожалуйста, — ответил Мазин, разглядывая ее. «Кажется, Вадик дал маху. Под челкой еще на палец наберется».

— Ловко вы его провели.

— Что?

— Я про парня в кожанке. Кстати, как его зовут?

— Не знаю.

— Думаю, что это правда. «Льоня» демонстрировал вас довольно продолжительное время.

— Разрешите пройти, гражданин. Не знаю я, о чем вы…

Мазин не пытался задержать ее. Он просто пошел рядом.

— Конечно, тут нечего больше делать. Такой дурак может вернуться с ближайшей остановки.

Аллочка смерила его любопытным взглядом:

— Вы так всегда с девушками знакомитесь?

— Нет, в первый раз.

— Тогда придумайте что-нибудь поумнее.

Мазин улыбнулся:

— Зачем?

— Не на такую напали. Идите-ка своей дорогой, а то…

Она не договорила, и Мазин воспользовался этим.

— Что?

— Я милицию позову.

— А почему вы не обратились к милиционеру, когда за вами следил этот «кожаный»?

— Сказала же я вам, не знаю никакого «кожаного».

Мазин уловил, как дрогнул ее голос.

— Вот что, Аллочка… Хватит нам играть в кошки-мышки. Я ведь не похож на тех, кто пристает на улице к девушкам. Или вы обо мне более высокого мнения?

Мнение свое она уточнять не стала.

— Что вам нужно?

— Вот это другой разговор. Видите стеклянную будочку? Там вы сможете съесть пирожное.

— А вы что там будете делать?

— Я не люблю пирожные. Я просто поговорю с вами.

— Не знаю, о чем нам говорить.

— Я скажу.

Она глянула на него в упор, и Мазин снова подумал, что Козельский ошибся.

— Послушайте, незнакомый товарищ. Я съем пирожное, чтобы доставить вам удовольствие, но прошу вас таким тоном со мной не разговаривать. Я не маленькая.

— Безусловно. Всего раза в два помоложе меня. Но ссориться не будем. Будем говорить серьезно, с полным доверием друг к другу.

Она вдруг улыбнулась:

— Смешной вы.

— Не все так думают, — заверил ее Мазин, открывая дверь в кафе.

— Одно пирожное и по чашечке кофе, пожалуйста. Только горячего, если можно. Холодный я уже пил.

Он повернулся к Аллочке:

— Хорошо здесь, правда? Тихо.

— Я спешу, — ответила Аллочка, откусывая кусочек пирожного.

— Прекрасно. Тогда скажите, чем мог интересоваться этот несимпатичный юноша в кожаной куртке? Любовь? Ревность?

Аллочка отрицательно покачала головой.

— Правильно. Я тоже так думаю.

— Но почему вы все это спрашиваете?

— Да, я и забыл совсем. Нам же нужно познакомиться.

И Мазин протянул ей удостоверение. Аллочка изучала его тщательно. Мазин не выдержал, спросил:

— Ну как? Все правильно?

— Кажется, правильно. Но что сказать вам, не знаю.

— Может, вместе подумаем? Я подскажу кое-что, а?

— Да что вы мне подскажете?

— Подскажу, что интересует их, простите меня, не столько вы, сколько Эдик.

Аллочка нагнула голову.

— Вот видите. Где он?

Она положила пирожное на блюдечко.

— Не знаю. Уехал он… неожиданно.

— И не сказал куда? Даже вам?

— Не сказал. Сказал, что напишет.

Мазин сжал и разжал под столом руку. Значит, все-таки дурочка? Обыкновенная обманутая девчонка, которая верит, что он напишет? Но зачем ей тогда скрываться? И что они могут выследить? Он смотрел, как она ест пирожное, без удовольствия, просто потому, что он заставил ее есть. Может, и обманутая.

— Что же им от него, нужно? Почему он скрылся?

— Лешка говорит, он ему деньги должен. Не отдал будто.

— Это правда?

Мазин видел, что ей трудно. Она никак не могла найти правильной линии поведения. Что-то ей хотелось сказать, но не все и даже, наверно, не главное, но она, видимо, не могла отделить это неглавное от того, что говорить не хотела ни в коем случае.

Он протянул руку и дотронулся до ее пальцев:

— Алла. Я прекрасно вижу, что вы ни в чем не виноваты. Но сказать все, что вы знаете, вы почему-то не решаетесь. Почему? Боитесь? Не доверяете мне? Попробуйте преодолеть себя. Я хочу помочь вам. Правда. — Он глянул ей в глаза. — Я могу вам пригодиться. — Мазин помолчал. — Но смотрите, как бы вам не опоздать. Бывает, что становится поздно. Ну?

Она заморгала, как будто боялась заплакать:

— Не верю я, что Эдик ему должен. Он сам с него деньги тянул.

— А у Эдика бывали деньги?

— Да, он очень хороший мастер.

— И получал хорошие чаевые?

— Его благодарили люди. Что здесь плохого? Все так делают.

— К сожалению.

Мазин вспомнил кое-что из своего общения с Эдиком.

— А больше он ничего не получал?

— Нет, не знаю.

— Значит, Лешка врет? Зачем же ему тогда Эдик?

Она опять заморгала:

— Ну, не знаю, не знаю… Может, они его в шайку втягивали. Но он хороший, хороший.

«Врет она или говорит правду, но Эдика любит, хотя, может быть, он того и не стоит. Впрочем, что значит, не стоит? Разве это делается по выбору? Да еще в таком возрасте. И так ли уж плох Эдик? Оказалась же эта девчонка умнее и искреннее, чем решил Вадим. Может быть, и я вижу Эдика в слишком темных красках? «Все так делают». Не так-то просто быть лучше тех, кто тебя окружает».

— Вы где живете, Алла?

— В общежитии.

— Вам нравится ваша работа?

— Что в ней хорошего? Бумажки выписывать?

— Мечтаете об институте?

— Трудно это.

— В жизни все нелегко.

— Почувствовала уже.

— Ну ничего, ничего. Все образуется. По-вашему, Эдик скрылся от своих друзей?

— Да, ему хотелось отсюда уехать.