Татьяна Светлова - Тайна моего двойника

У меня в комнате горели свечи, играла тихая джазовая музыка — я джаз люблю, к вашему сведению, — а мы с Шерил были чрезвычайно хороши. Натурально, весь вечер оба мужчины разглядывали нас с изумленным восхищением. И, разогретое этими взглядами, мое сознание опять поплыло. Я снова не отрывала от нее глаз, я смотрела на нее и любовалась ею до головокружения.

Должно быть, подумала я, вот так любят мужчины.

Или лесбиянки.

А я из них кто?

Если принять за аксиому, что я не мужчина, то, за его вычетом, остается лесбиянка.

Неужели?..

Я обратила глаза в глубь моей души, как выражаются на Востоке, и пошарила в ее закоулках. Ничего, связанного в прямую с сексом, я там не нашарила. А как квалифицировать это чувство переполняющей нежности, это желание погладить, дотронуться, прижать к себе, все время чувствовать кожей ее близость, быть с ней рядом? Как любовь? Любовь вообще? Любовь сестринскую? А это любование и восхищение? Как самолюбование и самовосхищение? Нарциссизм?

Я не знала.

Я не знала, как это называется и что с этим делать.

Я решила названия не искать и ничего не делать. Чувство мое само разовьется и примет формы, в которых я его узнаю и дам ему название. А уж какое название — там видно будет.

— По-моему, ты влюбилась в самое себя, — рассмеялся Ги, глядя пристально на меня. — Ты не отрываешь глаз от Шерил и, похоже, очень себе нравишься в ее лице.

— Ты даже не представляешь, как ты прав!

— Вы, конечно, необыкновенно похожи… — признал Джонатан.

— Вот видишь, а ты мне не верил, — обрадовалась я.

— Ты никогда не была в агентстве двойников? — осадил меня Джонатан. — Как ты думаешь, стали бы звезды и президенты платить своим двойникам, если бы они не были похожи как две капли? Сходите, девочки, в одно из таких агентств и сами убедитесь. Там у них есть фотографии, можно посмотреть.

— Ты преувеличиваешь, Джонатан, — вступился за меня Ги. — Конечно, двойник леди Ди [7] не отличишь от оригинала, но двойники появляются в очень тщательно сделанном макияже, а если бы ты увидел их без макияжа, то разница весьма заметна. А эти девочки — идентичны!

— А ты откуда знаешь про двойников? — недоверчиво спросил Джонатан. — Где это тебе довелось их увидеть без макияжа?

— Ты, небось, все больше английское телевидение ловишь? — насмешливо сказал Ги. — Стоит иногда и французское смотреть. Тем более, что ты приехал сюда французский изучать.

Джонатан покраснел.

— А… что было по французскому телевидению?

— Репортаж о двойниках знаменитых людей. Пару месяцев назад.

Шерил вежливо улыбалась, глядя на смущенного Джонатана.

— Это у вас всегда так происходит между французами и англичанами? — спросила я. — Я слышала, что у вас тут «добрососедские» отношения, вроде как у грузин с армянами. То есть, я хочу сказать, — уточнила я, подумав, что про грузин и армян они вряд ли знают, — что вы друг друга недолюбливаете?

Это было, конечно, довольно прямолинейное высказывание, такие тут не приняты. Но я нарочно так сказала. Они меня достали своими супервежливостями, и мне хотелось их подразнить. Особенно Джонатана с Шерил. Ги был попроще — не столько потому, что он француз, сколько в силу принадлежности к другой социальной среде, явно более демократичной.

— Нет, что ты! — одновременно воскликнули наши мальчики.

— Мы совершенно нормально относимся друг к другу, — с достоинством сказал Джонатан.

— Только иногда подшучиваем… Беззлобно, — добавил Ги.

Мы с Шерил переглянулись и рассмеялись.

— Кстати, у нас тут четыре страны представлены, вы не заметили? — сказала я. — Давайте лучше выпьем за дружбу. Я без иронии, по-настоящему.

Остальные с энтузиазмом поддержали мой тост. Я заставила всех чокнуться на русский лад. Все поднялись и торжественно выпили. Ги плюхнулся на стул первым.

— Вы мне нравитесь, ребята, — сказал он.

Я подумала, что мне удалось разрядить обстановку.

— Мне тоже, — сообщила я и плюхнулась вслед за Ги на свой стул. Шерил и Джонатан аккуратно сели.

— Послушайте, а вам не приходила в голову такая простая мысль: сверить ваши даты рождения? — спросил Джонатан.

Мы все переглянулись.

— Семьдесят четвертый год… — начала я.

— Месяц май, — продолжила Шерил, кивком подтверждая названный мною год.

Мы замерли ненадолго и выпалили одновременно:

— двенадцатое мая!

— двадцать первое! — это произнесла Шерил.

— Теперь все ясно? — сказал скептически Джонатан.

— Ничего не ясно, — завопила я возмущенно. — Один и тот же год, один и тот же месяц и всего лишь девять дней разницы — что это, по-твоему, случайность?

— Вообще-то, если ты не в курсе, двойняшки рождаются в один и тот же час.

— Как вы не понимаете, если мы сестры — то здесь какая-то тайна, а если здесь какая-то тайна, то не удивительно, что наши даты расходятся! Это же элементарно! У кого-то был в этом интерес!

Ги положил мне руку на плечо.

— Успокойся, Оля, мы тебе все верим, — и он посмотрел многозначительно на Джонатана, словно призывая англичанина подыграть мне. Но Джонатан сделал вид, что не заметил его взгляд.

— У меня есть идея, — продолжал веселиться Ги. — Слушайте, девочки, а родимых пятен или родинок у вас нет на теле? Их можно было бы сверить. Мы с Джонатаном готовы предложить свои услуги в этом деле, а Джонатан?

Джонатан хмуро поглядел на Ги и не ответил.

Кажется, с трудом налаженная дружба народов опять стала расползаться по швам.

— Экий ты прыткий, — поспешила я исправить фривольный промах Ги. — Это право надо еще заслужить.

Шерил снова вежливо улыбнулась и Джонатан глянул на меня одобрительно.

— Между прочим, — повернулся он к Шерил, — а ты-то что считаешь? Ты тоже думаешь, что вы сестры-близнецы?

Шерил пожала легонько плечами и сказала: «Я ничего не считаю. Я не знаю. Но шансов на это, признаться, очень мало»…

Значит, она не верит. И мне ее нечем убедить. У меня нет ничего, ни одного факта, ни малейшей зацепки. И с чего начать?

Я должна, наконец, рассказать все Игорю, решила я. Он посоветует, как взяться за поиски правды.

После приема Шерил заночевала у меня, а утром мы разошлись: она на работу, я в Сорбонну. Игорь должен был позвонить вечером, и я была рада, что на этот вечер у нас с Шерил не было запланировано встречи: при ней мне было бы неловко говорить с Игорем о ней же. Хоть она по-русски и не понимает, но свое-то имя она различит. Так что все складывалось наилучшим образом.

Я ждала его звонка с нетерпением и кинулась к телефону, как только он зазвонил.

— Игорек, ты помнишь, я тебе рассказывала, что…

— А «здравствуй, любимый», — уже не полагается?

— Нет, не полагается, потому что я должна тебе это срочно рассказать!

— Ты мою посылку получила?

— Получила, получила, послушай же меня…

— Капуста не испортилась?

— Не испортилась…

— Компьютер я не успел купить. Не хотелось брать, что попало, а со временем у меня туговато… Кстати, Сережа задержится в Париже еще дней на пять, так что если ты еще не успела написать, то у тебя есть шанс исправиться…

— Нет, ну ты что, нарочно?

Игорь засмеялся.

— Ладно, что там у тебя стряслось?

— Понимаешь, мы с этой девушкой похожи, как две капли воды! Это не может быть просто так, такое сходство. Тут какая-то тайна…

Игорь как-то затих на том конце провода, затем спросил осторожно:

— Она француженка?

— Нет, американка…

— Как американка?!

В голосе Игоря слышался такое неподдельное изумление, что я рассмеялась.

— Ты что-нибудь имеешь против американцев, мой дорогой? Кажется, холодная война уже закончилась и общаться с американцами…

— Как ее зовут? — требовательно перебил меня Игорь.

— Ее зовут Шерил, Шерил Диксон… Игорек, я уверена, что она моя сестра!

— Что? Что ты говоришь? — закричал Игорь в трубку, перерывая мои излияния. — Ничего не слышу! Алло, алло, Оля! Ты меня слышишь? Что-то со связью!

— Игорь, Игорек, я тебя прекрасно слышу! Давай я тебе перезвоню!

— Нет, я тебе сам перезвоню, ты мне не звони, я сам, если не сегодня, то завтра, жди!

Тогда я ещё не знала, что он меня прекрасно слышал. Я не поняла, что ему просто срочно понадобилось прекратить этот телефонный разговор со мной.

Игорь бросил трубку так, будто она должна была взорваться. Стремительно вскочил со стула, но, сделав один-единственный шаг, замер, отвердел столбом. Взгляд его бродил бессмысленно по комнате, мысли кишели спутанным клубком, налезали одна на другую, ничего не обдумывалось и недодумывалось, и только одно слово болезненно пульсировало в голове: Оля. Оля. Оля. Не может быть, чтобы я так вляпался!

Очнувшись через несколько долгих, как пропасть, минут, кинулся к ящику стола, достал пачку сигарет. Руки предательски дрожали — он ненавидел это отвратительное состояние, когда сдают нервы, в общем-то достаточно крепкие.