Антология советского детектива-44. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Марченко Анатолий Тимофеевич

— Выезжаю.

Стефания немного подышала в микрофон, видно, хотела что-то добавить, но ничего не сказала и положила трубку.

Стефа пила с Иванной кофе. Ее волнение уже немного улеглось, так как спокойно поздоровалась с Максимом и, допив кофе, повернулась к Рутковскому.

— Вчера убили Лакуту... — сообщила.

— Лакуту? — неподдельно удивился Максим. — Неужели?

— Его задушили в собственной машине в лесу неподалеку от Гармиш-Партенкирхена.

Рутковский понял все сразу: Богдан и Стефан... Их почерк.

Узнали о деньгах и ограбили Лакуту. Однако не подал виду, что догадывается об этом. Спросил:

— И зачем было нужно убивать Лакуту? Такой солидный и рассудительный пан.

— Ты видел его последним... — многозначительно возразила Стефания.

— Ну и что?

— Мне казалось, ваши дела...

— Может быть, ты подозреваешь меня?

— Подозревать будет полиция.

— Через двадцать минут после того, как мы расстались с Лакутой, я был на Энглишер Гартен. Кстати, перед этим видел, что вы с паном Зиновием разъехались в разные стороны.

— Следил?

— Смотрел в окно.

— Это тот Лакута, что у Стецько? — вмешалась Иванна. — Какие у тебя с ним дела?

Рутковский усмехнулся: если бы знала, почему пришлось ей с Юрием выезжать из Мюнхена. Ответил уклончиво:

— Пан Зиновий передавал полковнику какие-то бумаги. Я был простым связным.

— Таким уж и простым! — бросила на него острый взгляд Стефания.

— Какое это имеет значение? Главное: связным! — Максим подумал, что нужно немедленно позвонить Лодзену: начнется расследование, и полиция может докопаться до списков Лакуты. А это нежелательно со всех точек зрения.

— Ты не передавал пану Зиновию ничего такого, чем могли бы соблазниться грабители? — спросила Луцкая. — Свари нам еще кофе, — попросила Иванну. Та ушла, а Стефа добавила: — Может быть, ценности?

— Грабителям в наше время в основном нужны деньги.

— Ты заплатил пану Зиновию?

— Неужели это так важно, милая?

Стефания закусила губу.

— Выходит, я была последней пешкой в вашей игре!

— Ты никогда не будешь последней пешкой, — уверил ее Рутковский.

Стефа посмотрела подозрительно: не насмехается ли, но не заметила и тени иронии в глазах Максима.

— Почему? — все же спросила.

— Потому, что красива и умна. Кстати, Лакута поехал один?

— Конечно.

— Ну... ну...

— Что ты имеешь в виду?

— Могла бы быть со мной откровеннее.

Луцкая подумала немного и сказала совсем спокойно:

— О, я забыла, что ты наблюдал из окна.

— Я видел все, — подтвердил Рутковский.

Стефания посмотрела вопросительно, наверно, ей очень хотелось узнать, что же видел и знал Максим, но ничего не прочла на его лице.

— Кто повез Лакуту? — спросил Рутковский.

— Если бы знала...

— С одним из них ты разговаривала перед нашей встречей с паном Зиновием.

— Неужели он? — ужаснулась Луцкая, ужаснулась так натурально, что, если бы Максим не знал всех обстоятельств, обязательно поверил бы ей.

— У меня нет никаких сомнений, — подтвердил.

Стефания сверкнула глазами.

— Тогда дело принимает совсем неожиданный оборот.

— И ты знаешь это лучше меня, — отпарировал Максим.

Луцкая долго смотрела на Рутковского молча, будто хотела узнать, в какой мере можно быть откровенной. Наконец сказала:

— Кажется, это убийство не требует разглашения.

— Ты права, дорогая.

— Зачем ты перенес место встречи? И так неожиданно?

— Чтобы избавиться от лишних свидетелей. Погиб Лакута, а мог и я.

— Неужели?

— Если хочешь знать, у меня была большая сумма.

— Которую передал пану Зиновию?

Рутковский решил не таиться от Луцкой: все равно узнает.

— Грабители могли напасть на меня, потому и перенес встречу в «Зеленый попугай».

— И об этом знали только Лакута, я и...

— И еще двое?

— Да.

— И этих двоих сейчас нет в Мюнхене?

— Конечно. А сколько они?..

— Шестьдесят тысяч!

— Марок?

— Долларов.

— Ого!

— Видишь, они знали больше тебя.

Лицо Луцкой исказилось от злости — Рутковский впервые увидел ее некрасивой.

— Никуда они не денутся, — сказала уверенно. — Мы накажем их. А пан Зиновий!.. Боже мой, притворялся идейным борцом, а сам — за шестьдесят тысяч... Что продал тебе?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Откуда у меня шестьдесят тысяч?

— Кому же?

— Можешь спросить у господина Лодзена.

— Американцам?

— Кто же еще может платить такие деньги?

Луцкая на миг задумалась.

— Американцы даром не платят, — ответила наконец, и Рутковский подумал, что она совсем не оригинальна. — Так что же могло быть у Лакуты?

Максим только пожал плечами, и Луцкая сказала с горечью:

— Все вокруг продается, боже мой, нет ничего святого! — Она хотела что-то добавить, но Иванна принесла поднос с кофейником.

— Звонил Юрий, — сообщила, — сейчас приедет.

Сенишин приехал и в самом деле очень скоро. Надел домашнюю куртку, налил себе рюмку коньяку.

— Сидите как на поминках, — заметил.

— Поминки и есть, — подтвердила Луцкая.

— Ты о Лакуте?

— Да.

Юрий понимающе взглянул на Рутковского.

— Теперь мне ясно... — начал многозначительно, но, увидев предостерегающий жест Максима, осекся.

— Что? — мимо внимания Стефании не прошло замешательство Юрия.

— Что нужно быть предельно осторожным.

— Открыл Америку, — махнула рукой Иванна. — Чтобы я не видела у тебя наличных денег!

— А ты как можно реже надевай свои драгоценности.

— И это называется драгоценностями? — возбужденно выкрикнула Иванна. — Два перстня и жемчужное ожерелье!

— Знаешь, сколько стоит одно ожерелье?

— И знать не хочу.

Луцкая презрительно скривила губы. Она не признавала почти никаких украшений и носила только скромный перстень с дешевым камешком. Юрий заметил гримасу Стефы и перевел разговор на другое:

— Сегодня у нас обедал сам пан Ярослав.

Сенишин не был лишен честолюбия и пыжился, когда в ресторане обедал или ужинал кто-нибудь из знаменитостей. Но разве Стецько такая фигура, чтобы гордиться его посещением?

— И он заплатил за обед? — язвительно отозвалась Иванна. — Всегда делает вид, что забыл кошелек, а потом дудки.

— И на этот раз... — вздохнул Юрий. — Да не обеднеем.

— А заказывает все лучшее: черную икру, осетрину...

— Ну хватит! — поднял руки Сенишин. — Я послал ему счет.

— Девяносто девятый? И каждый не оплачен.

— Не преувеличивай.

— Это я преувеличиваю! — рассердилась Иванна. — Так вот, в следующий раз, если не заплатит, вызову полицию.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — успокоил ее Юрий и повернулся к Стефе: — Извини, что о твоем шефе...

Луцкая только рукой махнула.

— Вот видишь, — не выдержала Иванна, — если уж Стефа!..

— Мы приятно поговорили, — попробовал перевести разговор в другое русло Юрий. — И знаете — новость: на днях прилетает из Штатов пан Щупак.

— Модест Щупак? Хромой дьявол? — переспросила Луцкая.

— Вы знаете его?

— Конечно.

Рутковский насторожился. Он слышал о Щупаке: тот был одним из помощников руководителя службы безопасности УПА Николая Лебедя. После войны Лебедь осел в Соединенных Штатах, а Щупак пригрелся около него.

— Кто такой пан Модест? — спросил нарочито небрежно.

— О-о, это умный человек, — заверил Юрий.

— Да, он даром не прилетит, — процедила сквозь зубы Стефания. — Что-то пронюхали угаверовцы.

Рутковский подумал, что неожиданное посещение Щупаком Мюнхена, возможно, связано со списками Лакуты, но не придал этому большого значения. Дело считал для себя законченным — собственно, должен позвонить только Лодзену, желательно сейчас, а на втором этаже есть телефон. Воспользовавшись тем, что Иванна со Стефой начали листать какие-то богато иллюстрированные парижские журналы мод, а Юрий пошел в сад, быстро поднялся на второй этаж. Прикрыл за собой дверь и набрал номер Лодзена. К счастью, полковник был дома. Выслушав Рутковского, ответил кратко:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})