Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

Он еще раз достал из кармана перстень, полюбовался причудливыми переливами красного камня при отсвете лампы, положил кольцо в ящик стола, тихонько разделся, чтобы не разбудить Вадима, и лег на свободный диван.

Заснул он сразу, как будто провалился в глубокий черный колодец.

Данные экспертизы окончательно подтвердили версию Шукаева. На ружье нашли отчетливые отпечатки пальцев, сходные с теми, которые сохранились на голенищах сапог, найденных у Щеголевых. И те, и другие были сверены с картотекой регбюро и оказались принадлежащими Алексею Буеверову, осужденному в свое время за связь с бандой ротмистра Унарокова.

Порох в мешочке, изъятый при обыске в доме Улиты, и те несколько крупинок, которые Дараев нашел на подоконнике в комнате квартиранта вдовы Пилипчук, были признаны идентичными. Эксперты произвели их химический анализ, анализ на содержание влаги — все совпадало. Гильзы подходили к ружью Кумратова и тоже имели, правда, неясные, но похожие отпечатки на те, которые были обнаружены на ружье и сапогах. Пуля, извлеченная из трупа Барсукова, была выпущена из ружья Кумратова. На финском ноже с наборной ручкой никто своих следов не оставил.

Итак, здесь почти все ясно. Шукаев еще не представлял себе некоторых деталей, но был убежден, что один из участников убийства Барсукова и Кумратова, скорее всего игравший роль наводчика, — это Рахман Бекбоев, второй, непосредственный исполнитель — Алексей Буеверов, а третий… Третьим мог быть и Парамон, и Хапито Гумжачев, и еще кто-либо пока неизвестный.

Оставалось для окончательного установления истины привезти в больницу охотника Итляшева и пасечника Юсуфа. Если первый узнает в Рахмане человека, который вместе с двумя другими находился в полдень на опушке, в получасе ходьбы от глухого холмогорья, где, как предполагал Жунид, и произошло убийство, а второй — человека, сидевшего с чемоданом на коленях на бричке, проехавшей мимо пасеки, — то всякие сомнения относительно участия Тау в преступлении, отпадут.

Что ж, он прав: пока Рахман без сознания, пока арестованная Улита врет и изворачивается, а Нахов и вовсе молчит, пока не пойман Буеверов и вообще неизвестно, где он находится, можно ехать в Дербент.

То-то Арсен обрадуется!

А здесь останутся Вадим и Маремкулов.

В Дагестане за домом Омара Садыка, Феофана и «конспиративной» квартирой Нахова, которую он так неосмотрительно покинул, уже установлено наблюдение. Дараев все сделал, как полагается. Полдня не отходил от телефона.

Все это Шукаев знал уже в пять часов утра. Абдул Маремкулов превзошел самого себя. Получив данные экспертизы поздно вечером, он чуть свет уже явился в управление и, как было приказано, разбудил Жунида… Тот тихонько оделся, чтобы не потревожить спящего Дараева, и вышел с Абдулом в кабинет Гоголева, еще не вернувшегося из командировки.

— Ну, спасибо, Абдул, — серьезно, без улыбки сказал Шукаев. — Очень вовремя. Спасибо…

Лейтенант Маремкулов вышел из кабинета с гордо поднятой головой. Оказывается, слово похвалы приятно! Это было для него открытием довольно неожиданным: до сих пор он не признавал за словом каких-либо ценностей.

Жунид вернулся в «комнату отдыха» и хотел уже растолкать Вадима, но тот сам открыл глаза, тут же подскочил по привычке и сел на кровати.

— Что? Ты почему меня не разбудил? Как там, у церкви?

— Успокойся. Порядок, — улыбнулся Жунид. — Должен же я был дать тебе поспать. Не так часто это нам удается.

— Кольцо нашли? — натягивая брюки, спросил Вадим.

— Найти-то нашли, — Шукаев полез в ящик стола, — но камень в нем не зеленый, а красный… — он пошарил в ящике и, достав перстень, бросил его на постель Дараеву… — Посмотри сам.

Вадим Акимович взял кольцо и подошел к окну, чтобы получше его рассмотреть. Через секунду он обернулся, бросив сердитый взгляд на Жунида.

— Не время все-таки шутки шутить!

— Чего ты? — удивился Шукаев.

— Зачем ты мне голову морочишь? Красный… Сам ты красный, — он вдруг обеспокоенно, уже не хмурясь, посмотрел на друга и зажал кольцо в кулаке.

Теперь настала очередь разозлиться Жуниду:

— Дьявол! Что ты несешь? В чем дело, наконец?

— Ты не шуми, не шуми, — примирительно заметил Дараев и, поискав глазами, показал Шукаеву на зеленый абажур настольной конопляновской лампы, которую Гоголев давно отдал им для ночной работы.

— Какого она цвета?

— У тебя все дома? — Жунид покрутил возле виска пальцем. — Ты, что, вообразил, будто я дальтоник?

— Не злись. Скажи лучше — какого цвета плафон?

— Зеленый, черт подери! Зеленый! — заорал Шукаев и пошел на Вадима. — Отдай сейчас же перстень!

Дараев открыл было рот, собираясь возразить, но промолчал. Он терялся в догадках. Разжал ладонь и протянул Жуниду кольцо. В солнечном луче, бившем из окна, оно изумрудно сверкнуло граненым камнем.

— Что? Час от часу не легче!

Жунид тоже подбежал к окну, поднес перстень к самому свету: камень блестел, искрился густо-зеленым сочным цветом.

Шукаев в нервном шоке сел на диван, провел рукой по глазам.

— Вчера, Вадим, камень в кольце был другой. Я готов поклясться. Темно-красный. У меня есть свидетель — Семен Дуденко. И я не дальтоник, можешь не волноваться. Но объяснить всю эту чертовщину я не могу… — Он снова стал крутить перед глазами кольцо, потер камень пальцем. — Может, он там как-нибудь поворачивается? Как лампа Аладина? С сюрпризом, так сказать?

Но самоцвет сидел в своем гнезде плотно, словно слившись с мельхиоровым шишаком, венчающим кольцо.

— Если тут и есть какой-нибудь секрет, — сказал Дараев, — то нам с тобой не разобраться. Нужен ювелир.

— Вот мы к нему сейчас и поедем, — согласно кивнул Жунид. — Иди умывайся, перекусим в столовой, захватим Арсена и — в переулок Псыжский. К его степенству Самуилу Исааковичу.

Пока Дараев умывался у раковины, расположенной в углу комнаты, Жунид кое-как запихал в свой портфель подшивку «Терских ведомостей» и книгу о монарших драгоценностях.

Арсен (ему два дня назад Леонтьев дал для жилья другую комнату: втроем им было тесновато) пришел сам, подтянутый, начищенный, готовый выполнять новые поручения своего шефа.

— Молодец, что явился без зова, — сказал Жунид, пожимая ему руку. — Сейчас — завтракаем и едем к Чернобыльскому! По дороге я расскажу тебе и Вадиму все, что знаю и о чем догадываюсь по делу о краже кольца. А в Дербент мы с тобой завтра поедем вдвоем.

— Правда? Вот это здорово, Жунид Халидович! Да с вами я… — он запнулся и умолк, зная, что Шукаев словесных излияний не терпит, да и сам Арсен обычно бывал молчаливым и сдержанным.

— Я думаю, — твердо сказал Шукаев, — что в Дербенте и будет финал. — Все дороги ведут туда. Но… «посморкаем», как говорит Зубер Нахов.

По дороге Жунид сдержал свое обещание и рассказал им все, что знал и предполагал по поводу кражи кольца.

— Так вот зачем тебе понадобились архивные газеты и этот фолиант из хранилища, — сказал Вадим Акимович, покачивая головой. — Ну, и скрытный же ты, брат. Сколько я тебя знаю, вечно вот так про себя что-то маракуешь, а нам — ни слова…

— Поэтому, наверно, и зашел в тупик, — недовольно отозвался Жунид, выбросив догоревшую папиросу в приспущенное окошко машины. — Понимаешь, Вадим, мы бессовестно медленно движемся вперед. Это меня беспокоит. Ты не хуже меня знаешь, что делается сейчас на фронте. Фашисты у стен Смоленска, под Киевом, наша армия предпринимает буквально героические усилия, чтобы как-то остановить немцев и стабилизировать положение, а мы…

— Перестань хандрить, — тоже нахмурился Дараев. — Мы делаем, что в наших силах. И с удовольствием ушли бы на фронт, пусть даже в самое пекло, только бы твердо знать, что делать сию минуту, как поступить завтра. А мы копаемся в дерьме и вынуждены идти наполовину вслепую, с завязанными глазами. Это тоже не очень-то легко… Скажи честно, ты разве не подавал рапорта?

— Подавал, — признался Жунид.

— Ну, и что?

— Вызвал Геннадий Максимович Воробьев, продрал с песочком, сказал: не позволено дезертировать. Сейчас, мол, когда столько уже известно, бросать расследование равносильно дезертирству.

— Вот видишь.

— А ты что примолк, Арсен? — спросил Шукаев у сосредоточенного, ушедшего в себя Сугурова. — О чем задумался?

— О бриллианте, Жунид Халидович. Я вспомнил фразу Нахова, произнесенную им в беседке у барона. Как вы сказали называется эта пара камней персидского шаха?

— «Две капли воды».

— А Зубер Нахов заявил Феофану, что ювелир Омар Садык ищет «вторую каплю»… Я это точно запомнил: «вторая капля».

— А ведь верно, — оживился Шукаев. — Теперь и я вспомнил. Ты говорил. Просто у меня из головы вон. Так ты думаешь?..