Неизбежная могила - Гэлбрейт Роберт

в школе, мы с Салли были уверены, что в университете с ним все будет в порядке. Он уже доказал, что может заводить хороших друзей, и его оценки были превосходными.

Сэр Колин сделал глоток кофе. Страйк, который оценил то, как государственный служащий излагал информацию, не задавал лишних вопросов, а ждал, когда тот продолжит.

— Затем, — сказал сэр Колин, ставя свою чашку, — за три месяца до того, как Уилл должен был уехать в Даремский университет, Эд попал в очень серьезную автомобильную аварию.

— У грузовика отказали тормоза, — объяснил Эд. — Он снес несколько светофоров и врезался в мою машину.

— Боже, — отозвалась Робин. — Как вы...?

— Он пробыл в коме пять дней, — сказал сэр Колин, — и ему пришлось заново учиться ходить. Как вы понимаете, все наше с Салли внимание было приковано к Эду. Салли фактически жила в больнице.

— За то, что произошло потом, я виню себя, — продолжил сэр Колин. Оба его сына попытались запротестовать, но сэр Колин настоял: — Нет, позвольте мне сказать. Уилл уехал в университет, и я не общался с ним так часто, как должен был. Мне следовало задавать больше вопросов, не стоило принимать все за чистую монету. Он упоминал людей, с которыми выпивал, рассказал мне, что вступил в пару обществ, что его курсовая работа несложная, но потом он исчез. Просто собрал вещи и испарился.

— Его куратор известил нас об этом, и мы очень встревожились. Я сам поехал в университет и поговорил с его друзьями, которые рассказали, что Уилл был на лекции ВГЦ, состоявшейся в университете, разговаривал с членами церкви, те дали ему почитать некую литературу и пригласили его на свою службу, куда он и пришел. Потом он появился в колледже, собрал вещи из своей комнаты и сбежал. С тех пор его никто не видел.

— Мы искали его в храме на Руперт-корт и выяснили, что он на ферме Чапмена в Норфолке. Именно там зародилась ВГЦ, и там до сих пор находится их крупнейший идеологический центр. Членам церкви запрещено пользоваться мобильными телефонами, поэтому единственным средством связи были рукописные письма, и мы писали ему. В конце концов, угрожая обращением в полицию, нам удалось заставить церковь разрешить нам встретиться с Уиллом в их Центральном храме на Руперт-корт.

— Та встреча прошла крайне неудачно. Казалось, мы разговаривали с незнакомцем. Уилл был совершенно не похож на себя. На все, что мы говорили, он отвечал, как я теперь понимаю, стандартными тезисами на сленге ВГЦ и наотрез отказался уходить из церкви или вернуться к учебе. Я вышел из себя, это было большой ошибкой, и сыграло на руку церкви: позволило им изобразить из меня врага Уилла. Мне стоило поступить, как Салли: просто выразить свою любовь и показать, что мы не пытались контролировать его или вводить в заблуждение, так, конечно, говорили о нас Главы церкви.

— Если бы я позволил Салли решить это дело, у нас, возможно, был бы шанс вытащить его. Но я был зол, очень зол на то, что он бросил университет, и на то, что он вызвал столько беспокойства, и это в такое время — мы еще не знали, что будет с Эдом, останется он прикован к инвалидному креслу на всю оставшуюся жизнь или нет.

— Какой это был год? — спросил Страйк.

— 2012, — ответил сэр Колин.

— Значит, он пробыл там почти четыре года?

— Примерно так.

— И вы видели его только один раз с тех пор, как он присоединился к церкви?

— Лицом к лицу только один раз, а в остальных случаях только на фотографиях, сделанных детективным агентством Митча Паттерсона. Еще его видел Эд.

— Мы не разговаривали, — пояснил Эд. — В прошлом году я попытался подойти к нему на Уордор-стрит12, но он просто струсил и убежал обратно в храм на Руперт-корт. С тех пор я несколько раз обходил этот район и видел издалека, когда он выходил со своей жестянкой для сбора пожертвований. Он выглядит больным. Истощенным. Он самый высокий из всех нас, но, судя по всему, весит на десяток килограммов меньше.

— Очевидно, на ферме Чапмена их постоянно недокармливают, — подхватил сэр Колин. — Они много постятся. Я многое узнал о внутренней жизни церкви от молодого бывшего прихожанина по имени Кевин Пёрбрайт. Кевин вырос в этой церкви. Жил там с трехлетнего возраста.

— У него, — сказал Джеймс, который последние несколько минут производил впечатление человека, изо всех сил старающегося держать язык за зубами, — хотя бы была уважительная причина.

На мгновение воцарилась напряженная тишина.

— Извините, — сказал Джеймс, хотя и не совсем искренне, но затем, очевидно, все же не в силах сдержать себя, яростно продолжил: — Послушайте, возможно, в детстве Уилл был слишком большим идиотом и не понимал, что поджог школьной часовни не решит проблему бедности во всем мире, но сейчас… Право же! Он решает присоединиться к культу именно в тот момент, когда мы находимся в неведении — останется ли Эд парализованным на всю оставшуюся жизнь или нет?

— Уилл так не думает, — сказал Эд.

— Не думает, потому что он эгоцентричный, страдающий манией величия маленький засранец, — эмоционально возразил Джеймс. — Он прекрасно знает, что делает, и у него была уйма возможностей это прекратить. Не думайте, что он какой-то невинный недоумок, — бросил он Страйку и Робин. — Уилл может вести себя чертовски высокомерно с любым, кто не так умен, как он, и вам стоит увидеть — как он умеет спорить.

— Джеймс, — тихо произнес Эд, но брат не обратил на него внимания.

— Моя мать умерла в первый день Нового года. Одним из ее последних сознательных поступков было письмо Уиллу, в котором она умоляла его позволить ей увидеть его еще раз. И никакого ответа. Никакого. Он позволил ей умереть, охваченной беспокойством о нем, отчаянным желанием его увидеть, и даже не пришел на ее похороны. Это было его решение, и я никогда не прощу ему этого. Никогда. Вот так. Я все сказал, — Джеймс, хлопнув себя руками по бедрам, поднялся на ноги. — Извините, я не могу это вынести, — добавил он и, прежде чем кто-либо еще успел заговорить, вышел из комнаты.

— Я так и думал, что это произойдет, — пробормотал Эд.

— Извините, — сказал сэр Колин Страйку и Робин. Его глаза увлажнились.

— Не волнуйтесь, — сказал Страйк. — Мы видели гораздо худшее.

Сэр