Борис Бабкин - Когда закон бессилен

—    Да я по поводу гибели Валерия.

В глазах дяди промелькнула тревога. Но расстро­енный капитан не заметил этого.

—    Я вот чего хотел-то, — пробормотал он, — ваши парни, ну, из так называемого военизированно­го союза «Защита Отечества», они ведь могут узнать, кто убил Мягкова. Потому что ни для кого не секрет, что многое, если не все, контролируют ваши люди.

—    Да ты что несешь?! — обиделся Зяблов. — Ты из меня мафиози сделал! Вот спасибо, племяш, — он поклонился. — Это ж надо! Я к нему...

—    Не надо, — попросил племянник, — я в ГАИ работаю. Но среди моих друзей немало ваших «знако­мых», с иронией заметил он. — Все у вас вроде хорошо — бывший военный, создали клуб для тех, кто отслужил и тех, кому предстоит. Но согласитесь, дядя, основной костяк клуба составляют так называе­мые крутые ребята. Я вас не пытаюсь в чем-то обви­нить, — увидев недовольный взгляд за стеклами зо­лотых очков, торопливо сказал он. — Просто знаю, что вы многое можете. И только поэтому прошу: узнайте, кто убил Валерку.

—    Вот это да, — криво улыбнулся Зяблов,— ты из меня чуть ли не вора в законе сделал. Спасибо, племянничек, — опять, но на этот раз раздраженно поблагодарил он капитана. — Говорил я своей сестре, а твоей матери —не доведет Сашку до ума работа в милиции. Скоро всех подозревать начнет.

—    Перестаньте, Константин Федорович, — по­морщился Александр, — я вас ни в чем не обвиняю, просто прошу помочь. Не следствию, а мне, Валерка моим другом был.

 — Вон! — указал рукой на дверь Зяблов. — И забудь дорогу ко мне!

—    Ну что же, - усмехнулся капитан, — я уйду. Но вам, дядя, не следует садиться за руль пьяным, теперь вы для меня не брат моей матери.

—    Ты мне угрожать вздумал! — вскочил Зяблов.

—    А не твои ли защитники отечества Валерку угрохали? — остановившись в дверях, сказал капи­тан.

—    Убирайся! — заорал Зяблов.

—    Вообще-то нужно сыскарям намекнуть, —как бы про себя проговорил Александр. Как только он вышел, Константин Федорович с неожиданным про­ворством метнулся к телефону.

—    Ты поговори, мама, с дядей Степаном, — бы­стро доедая щи, сказал Волошин. — Он вроде хотел пчел купить. Не торгуйся. Я в Саратов, узнаю, что с Валериком случилось. Может, уже арестовали его убийц. Да и приятеля его увидеть надо. Он говорил, что приятель, его Александром зовут, в ГАИ слу­жит, — Дмитрий вздохнул. Чисто выбритый, с влаж­ными причесанными волосами, он выглядел посве­жевшим и каким-то целеустремленным.

—    Ты когда вернешься-то? — спросила мать.

Как только Валерку похоронят, — с грустью проговорил он, — сразу приеду. Я там заодно узнаю, что об убийцах Сашеньки и Зинки узнали. — Нали­вая в стакан молоко, посмотрел на мать. — И не забудь поговорить с дядей Степаном. Я сейчас этих пчел видеть не могу. И вагончик отдай.

«Ну да, — мысленно возразила мать, — как же. Не торгуйся. Задарма отдать. Степка, он сразу возь­мет. И деньгу хорошую отвалит».

Услышав стук в дверь, Адам вскочил с кровати и прошипел лежащей у стены обнаженной Девушке:

—    В ванную. Быстро. Кто там? — набросив на голое тело халат, спросил Богунчик.

—    Открой, — услышал он требовательный муж­ской голос.

—    Я спросил, кто, — зло повторил Адам.

—    Филимон.

Руки Адама мгновенно покрылись липким потом. Филимон был убийцей экстра-класса. Он терпеть не мог заграничных слов, и зная это, его не называли киллером.

—    Человек умирает легче, чем рождается, — го­ворил он. — Просто надо помочь ему совсем немно­го — оказаться в нужное время в нужном месте, и все. Смерть, она всегда рядом.

—     Надеюсь, ты не уснул? — услышал Адам веж­ливый голос Филимона. Щелкнув замком, поспешно открыл дверь. Первым, оттолкнув Богунчика, в квар­тиру ворвался длинноволосый детина. Он быстро ос­мотрел все. Услышав в ванной женский вскрик, Адам испуганно воскликнул:

—    Тарзан! Она девочка по вызову!

—     Перестань, — спокойно сказал невысокий ху­дой интеллигентного вида человек лет сорока. Посту­кивая тонкой тростью, прошел в комнату. Бросил взгляд на кровать и улыбнулся:

—    Не уверен, что Ивану Степановичу понравит­ся, что ты расплачиваешься с проститутками долла­рами.

—    Да я это... — начал оправдываться Богун­чик, — просто...

—    Проводи ее, — по-прежнему улыбаясь, попро­сил Филимон. Он набросил на плечи снятую с крова­ти простыню, отошел к окну и встал спиной к Адаму. Богунчик быстро пошел к ванной. Оттуда выскольз­нула уже одетая проститутка.

—    Послушай, — она улыбнулась густо накра­шенными губами, — если твоему другу нужна жен­щина... — при этом она смотрела на Тарзана.

—    Все, — мягко взяв ее за локоть, Адам повел проститутку к выходу. — Извини, деловая встреча.

—    Какой воспитанный, — засмеялась она. — Да и вообще милашка.

—    Пошла! — чувствительно толкнув ее в спину, Богунчик закрыл дверь.

—    Оденься, — сказал Филимон. Богунчик схва­тил валявшийся на полу спортивный костюм и, бор­моча извинения, выскочил.

—    Она тебя запомнила? — не глядя на Тарзана,  спросил Филимон.

—    Путана, — пренебрежительно усмехнулся Тар­зан.

—    Поэтому и спросил, — Филимон подошел к балкону, открыл дверь. — У проституток прекрасная память на лица. Они вспоминают клиента через не­сколько лет.

—    Эта не из валютных, — уверенно сказал Тар­зан, — слишком-густо накрашена. И разговор, как у деревенской шлюхи.

—    Тогда пусть живет, — улыбнулся Филимон. — А ты меня обрадовал, в тебе появляется наблюдатель­ность и умение мыслить. Это прекрасно.

—    Извините, — в дверь вошел Адам, — но я вчера вечером...

—    Мне твои объяснения не нужны, — негромко перебил его Филимон. — Говори о деле. Как Зяблов узнал о номере машины?

—    Поеду к Нине Андреевне, — выходя из здания ГАИ, сказал Александр. — Ей сейчас тяжело. Совсем недавно Валеркины родители на машине разбились, он на похороны ее возил. А сейчас и его! — капитан выругался и подошел к «москвичу».

—    Ой садится, — сказал в сотовый телефон кре­пыш в камуфляже.

«Москвич» выехал на проспект и, набирая скоро­сть, покатил вперед.

—       Идет по Луначарского, — сообщил сидящий  рядом с водителем «шестерки» крепыш, — свернул на Высокую. Видимо, поедет в Татищево. Там живет бабка мусора.

—    Понятно, — помахав узкой ладонью перед ли­цом, кивнул Филимон. — И ради Бога, — он недо­вольно посмотрел на Тарзана, — выйди на балкон. Мы и так все смертны. Зачем, убивая себя никоти­ном, укорачивать жизнь другим. — Тарзан тут же вышел в открытую стеклянную дверь. — Ты уверен, что он еще не сообщил о номере Касыму? —спросил Филимон.

—    Конечно, нет, — уверенно сказал Адам. — Иван Степанович согласился на процент от захвачен­ной суммы. Так что...

—    Дальше позволь думать мне, — оборвал его Филимон. — А как он, по-твоему, отнесется к убий­ству своего племянника? — немного помолчав, спро­сил он.

—     Не знаю, — честно ответил Богунчик, — он говорил, что за определенную сумму может с ним договориться.

—    Ну что же, — Филимон легко поднялся. — В основном все ясно. Ты во сколько будешь встречаться с Зябловым?

—    Он назначил на восемь вечера в аэропорту,

— Сколько с ним охраны? — посмотрев на часы, спросил Филимон.

—    Я видел троих, крепкие, тренированные ребя­та. И водитель.

Волошин смотрел в окно. «Икарус», на который он сел в Ртищево, миновал развилку трех дорог и вышел на шоссе Саратов-Пенза. Солнце светило в заднее окно, нагревая затылок. Повернувшись, чтобы поправить занавеску, он увидел «КамАЗ», который шел на большой скорости в сторону развилки и до­вольно быстро развернулся. «Здорово с рулем управ­ляется», — вздохнул Дмитрий. Он всего два года на­зад купил почти новую «ниву» и хотя и был прекрас­ным автомехаником, избегал ездить на ней по ожив­ленным трассам. Поправив занавеску, он поглядел в боковое стекло. Навстречу на приличной скорости шел «москвич» новой модели. Неожиданно вывернув­ший из-за автобуса «КамАЗ» ударил легковушку в дверцу со стороны водителя. Отброшенный сильным ударом «москвич», скользнув по дороге, перевернулся. Водитель автобуса мгновенно прижал «икарус» к обо­чине, снизил скорость. Почти не пострадавший «Ка­мАЗ» выровнялся и, не снижая скорости, стремитель­но понесся дальше. Выскочившие из автобуса пасса­жиры увидели в нескольких метрах от дороги искоре­женный, вставший на кабину «москвич».

—    Номер «КамАЗа» кто-нибудь запомнил? — за­кричал водитель.

—    Семьдесят четыре — восемнадцать, — ото­звался молодой прапорщик-пограничник. —Саратов­ский!

«КамАЗ», свернув с шоссе, проскочил несколько сотен метров по узкой со множеством выбоин ас­фальтовой ленте, ушел вправо, на пробитую трактора­ми дорогу. В лесополосе остановился. Из кабины выскочил пожилой человек с иссеченным глубокими морщинами лицом.