"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

всю ночь смотрел по спортивному каналу сначала футбол, затем бокс, потом автогонки. Встал под душ и вспомнил Ингу. Как она расхаживала тут по его квартире, где вместо обоев на стенах географические карты, где в углу – глобус напольный – бар и вокруг кофейного столика вместе с диваном и мягкими креслами расставлены африканские барабаны – тамтамы, исполняющие в холостяцкой гостиной роль табуретов.

Когда Инга жила здесь целую неделю, все шло как нельзя лучше. Да, она обивала пороги прокуратуры, они вместе обивали пороги, сочиняли заявления, жалобы, подстегиваемые желанием во что бы то ни стало найти капитана Рюрика Гнедича.

Но душными июльскими ночами Инга – голенькая, крепко сбитая, упругая, бронзовокожая, как буддийская статуэтка, вставала с дивана, даже не давая себе труда закутаться в простыню, и проскальзывала к нему, подавляя его жаром своей плоти, рассеивая как дым последние остатки смущения и неуверенности.

Когда они занимались любовью, ему все время казалось, что целуются, барахтаются они, давясь смехом и пылая от возбуждения, не на скрипучей кровати в комнате окнами на Яузу, а на мягких пыльных бухарских коврах в походной юрте. И тайга, горы со снеговыми шапками, они далеко позади, а кругом лишь степь, табуны, походные кибитки и всадники на маленьких лохматых монгольских лошадках.

Ах, солгал, солгал он Кате в ресторане насчет того, что «это совсем не то, что ты думаешь».

Конечно, солгал. А что она хотела услышать от него? Правду? Вряд ли.

Но Инга улетела домой на Алтай. А поиски Рюрика Гнедича не продвинулись ни на шаг.

Мещерский за эти ночи с Ингой чувствовал перед компаньоном острую вину. И ему казалось, вот если Рюрик отыщется… пусть он сбежал, уехал… даже если случилось худшее и он сгинул в тайге в ту ночь, пусть отыщется его тело, которое они похоронят в море – он ведь был капитан, хоть и перешедший работать на сушу, но капитан, моряк… поэтому они похоронят его в море… И тогда, быть может, все встанет на свои места.

Они будут знать, что его могила в море. И Мещерский не женится на его Инге, потому что…

Катя смотрела на Мещерского с множества фотографий на письменном столе – улыбающаяся, смеющаяся, задумчивая, строгая, лукавая, сияющая, полная любопытства. Но везде на снимках она была вместе со своим мужем… то есть бывшим мужем Вадимом Кравченко – закадычным другом детства Мещерского, которого он любил больше, преданнее, чем всех девушек на свете.

Мужская дружба без всяких примесей. Мужская дружба, полная своих радостей и табу, в числе которых – жена друга, которая принадлежит (несмотря на расставания, ссоры, разлуку) ему, а не тебе.

Но томления… сладкие, как сироп, томления сердца, ну что ты станешь с ними делать…

Мещерский стоял у окна и пил горячий крепкий кофе из большой кружки, закусывая его по походной привычке печеньем.

Вместе с томлением всегда приходило и чувство надежды, чувство близости перемен и ожиданий.

Большое приключение…

Полное опасностей…

Оно ждет, и не где-то там, в алтайской тайге, куда упал космический аппарат «Прогресс», а возможно, тут, за порогом.

Открой дверь квартиры, спустись по лестнице, выйди на набережную Яузы, и вихрь событий тебя уже не отпустит, неумолимо увлекая вперед, где…

Когда они с Матвеем Жадовым, вконец растерявшим свой шаманский шарм и пафос, пять часов провели на той законсервированной военной базе внутри горы, про которую ему теперь под страхом уголовного наказания нельзя никому рассказывать, было точно такое же чувство – приключение, большое, невероятное приключение. Только вот конец у него может быть опасным, даже трагическим, смертельным.

Но тогда ничего не произошло. Их просто продержали на военной базе пять часов. Потом посадили в закрытый грузовик и привезли сначала в село Каракокшу, где тщательно проверили, чуть ли не просканировали весь скарб экспедиции и лишь потом разрешили вещи забрать. После этого их вынудили убраться и из Каракокши. С Ингой и японскими туристами, которые буквально лопались от впечатлений и экстрима, Мещерский встретился лишь в Бийске. Затем они проводили туристов до Новосибирска, посадили в самолет. Но прошла еще неделя, прежде чем они вернулись в Каракокшу (на свой страх и риск) и вместе с местными лесникам и участковым попытались найти Рюрика Гнедича в тайге.

Тайга по-прежнему кишела военными. К месту падения обломков «Прогресса», хотя об этом вовсю уже трубили и по телевидению, и по радио, поисковой команде так и не удалось приблизиться. Затем Мещерского, Ингу и Матвея Жадова снова задержали военные. Но на этот раз продержали недолго, объясняя, что они в курсе того, что в тайге пропал человек, и его ищут.

Искали, искали и так и не нашли.

Приключение, если это можно назвать большим приключением, обернулось большой бедой и невосполнимой утратой.

И вот сейчас это чувство, которое не описать словами… ожидание, томление, почти уверенность… Почему оно возникло вновь, здесь, сейчас?

Нет, не здесь и не сейчас. А той ночью на шоссе у расстрелянных машин.

Он, Мещерский, подошел к металлическому ящику, увидел, что он вскрыт, и…

Погребальный саркофаг… продвинутый, с электронным замком, современного дизайна, но по сути своей погребальный саркофаг…

Хотя почему погребальный?

Если что-то вышло, выбралось оттуда… как всего лишь на мгновение ему представилось, показалось… то где же оно? Не мертвое, какой, к черту, там саркофаг, контейнер, металлический бокс, клетка…

Кто-то устроил всю эту стрельбу и взрывы, прикончил людей с тем, чтобы завладеть контейнером. Открыл электронный замок, а потом что-то пошло не так, и то, что там было… сидело… ждало своего часа, вырвалось, освободилось.

Возможно, убило того, кто открыл электронный замок и сунул свой любопытный нос туда, куда совать не следовало.

Никогда.

Никому.

Иначе – смерть.

Мещерский потер лицо рукой, допил кофе. А потом вспомнил детский фильм Спилберга: «8 мм» или как там его, где школьники сняли на пленку кинокамеры освободившегося из железнодорожного контейнера космического паука.

Мещерский усмехнулся – вот так и плодятся мифы. И в старину так же было. Все точно так же. Плод гнева Эрлика, вышедший на охоту после лютой голодной зимы…

Не что иное, как отголоски очень древнего запретного каннибализма, о котором алтайские таежные сказки даже боятся упоминать.

Но не случалось в тайге много, много, много веков тому назад?

И с этим железным ящиком на шоссе то же самое. Не надо сочинять новый миф о том, как однажды ночью…

Звонок мобильного.

Мещерский едва нашел телефон в хаосе холостяцкой кухни.

– Слушаю.

– Сереженька, ты проснулся? Что делаешь?

Катя… ах, Катя…

Голосок елейный такой, значит, что-то нужно, и