Сомнение Гурова - Николай Иванович Леонов

тарелке пробовать. Вдруг она сочтет, что мы тебе враги, и отравит всех нас?

– Нет, Стасик, для тебя такая доза яда понадобится, что ее ни в одну тарелку не запихаешь, – в тон ему ответила Строева. – Так что лично для тебя я приготовлю пистолет. Он понадежнее будет.

Этот обмен колкостями немного разрядил обстановку, отвлек всех от обсуждения Сотниковой и ее поступков.

К тому же созрела первая порция шашлыков, и честная компания решила выпить по рюмочке под хорошую закуску. Орлов считал себя гуру в приготовлении шашлыков, хотя почти все его знакомые к этому относились весьма скептически. Правда, с утверждениями генерала они не спорили, поскольку он очень сильно обижался на тех людей, которые пытались критиковать его кулинарные способности.

Однако в этот раз шашлыки получились действительно великолепными. Друзья накинулись на еду, позабыв на время о работе и обо всем, что с ней связано.

А вот Строевой мысль о Яне не давала покоя. Она не оправдывала девушку, но, будучи актрисой не только по призванию, но и по духу, постоянно примеряла на себя ее шкуру. В какой-то степени Мария понимала Сотникову и даже сочувствовала ей. Вырасти в обстановке, где профессиональная честь считалась самой главной ценностью в жизни, и столкнуться потом с полным пренебрежением к этим правилам! Такое испытание действительно могло сломать психику юной девушки.

Строева словно сама была ею. Она чувствовала то разочарование, отчаяние и безысходность от неспособности что-то изменить, которые, по мнению актрисы, должны были стать главными чувствами в жизни Сотниковой. Именно тот факт, что так и не смог найтись человек, способный обогреть и вернуть к жизни девушку, разочаровавшуюся в главных ценностях, и пробуждал в Марии жалость к Сотниковой.

– Лева, вот ты мне честно скажи, неужели тебе Яну совсем не жаль? – вернулась она к прерванному разговору.

– Маша, жалость и чувство долга – это две совершенно разные вещи, – ответил Гуров. – Да, мне в какой-то степени жаль, что Сотникова сбилась с правильного пути. Но это не значит, что в отношении нее я должен поступаться своими жизненными принципами. Она преступница. Моя задача – ловить таких людей и отправлять за решетку. На этом точка! Помнишь, меня как-то тоже пытались обвинить в том, что я брал взятки. Даже доказательства успели состряпать. Ты оправдала бы Сотникову, если бы она, основываясь на этом, убила бы меня? Ведь я в ее глазах тогда был продажным полицейским.

– Лева, не путай кислое со сладким, – отмахнулась Строева. – Твою вину никто не доказал. А вот о продажности этих мерзавцев знали все.

– Их вину на тот момент тоже никто не доказал. Это я сейчас собираю все факты и складываю их в одну корзину. Тогда они были кристально чисты перед законом, – проговорил сыщик. – Сотникова убивала людей, основываясь лишь на собственных догадках, понятиях о справедливости и представлениях о наказании. Если каждому дать волю поступать именно так, то вскоре в стране будет не просто анархия, а настоящий хаос. Например, кто-то решит, что лай собаки, доносящийся из соседней квартиры, уже является достаточным основанием для того, чтобы перерезать ее хозяину глотку. Именно для этого и существует закон, чтобы ответственность за преступления соответствовала их тяжести.

– Вот только его далеко не всегда соблюдают. Даже служители закона, – заявила Мария.

– Ну, это уже совсем другой вопрос! – встрял в их разговор Крячко. – Хватит демагогией заниматься. Давайте еще по рюмочке осушим.

Станислав взялся разливать коньяк под ободряющие возгласы всех присутствующих, но выпить они не успели.

У Орлова зазвонил телефон, и он был вынужден ответить на вызов.

Петр Николаевич несколько секунд обменивался короткими малопонятными репликами с собеседником, затем выключил телефон, удрученно посмотрел на друзей и проворчал:

– Вспомни черта!..

– Что случилось? – настороженно поинтересовалась Строева.

– ЧП в СИЗО, – буркнул генерал. – Мне о таких вещах обязаны докладывать в любое время дня и ночи. Сотникова найдена мертвой в своей камере. По предварительным данным, она повесилась.

– Как? – спросили одновременно Мария и супруга Орлова.

– Сейчас это выясняют, – ответил генерал. – Лева, она на стене кровью написала цифры. В СИЗО не представляют, что они могут означать. Поможешь?

– Диктуй! – сказал Гуров, открывая на планшете Кодекс профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации.

Генерал повторил по памяти слова начальника СИЗО. Цифры, названные им, были таковы: 6.2.4; 7.1.3; 9.6.1.

Расшифровать это послание сыщику не составило труда.

– Служебная деятельность сотрудника органов внутренних дел осуществляется в соответствии с нравственными принципами справедливости, означающей соответствие меры наказания характеру и тяжести проступка или правонарушения;

– сотрудник органов внутренних дел, руководствуясь требованиями присяги, служебного долга, профессиональных чести и достоинства, принимает на себя следующие нравственные обязательства: относиться нетерпимо к любым действиям, оскорбляющим человеческое достоинство, причиняющим боль и страдания, представляющим собой пытки или другие жестокие, бесчеловечные либо унижающие достоинство виды обращения и наказания;

– для сотрудника недопустимы: поспешность в принятии решений, пренебрежение процессуальными и моральными нормами, использование средств, не соответствующих требованиям закона, нравственным принципам и нормам.

– Господи, она же сама себе приговор вынесла, – сказала Мария и вздохнула.

Ответом ей была тишина.