Татьяна Полякова - Та, что правит балом

Ознакомительный фрагмент

— Ваша жена грациозна, — однажды сказала ему Анастасия.

По неизвестной причине все женщины обращались к нему на «вы», хотя он мило им улыбался и часто шутил. Он и ей улыбнулся в ответ. Это слово наверняка ему ровным счетом ничего не говорило. Он привык делить женщин на шикарных и прочих, вряд ли я в его шкале ценностей поднялась особенно высоко. Но временами, когда я с кем-то разговаривала или танцевала, я ловила его взгляд и видела в нем тоску. И еще видела, что он ненавидит меня. Это чувство, должно быть, укрепляло в нем и тайное подозрение, что я его презираю. И именно эта мысль доводила его до бешенства.

Как-то в ресторане он вдруг заявил невпопад:

— Разумеется, если бы в тебе не было чего-нибудь эдакого, Рахманов не стал бы связываться с тобой. У него нюх на баб.

Мне бы уже тогда следовало насторожиться, но я лишь пожала плечами. Иногда желания легко читались в его взгляде, они были незамысловаты, я видела, что больше всего на свете в те минуты ему хотелось швырнуть меня себе под ноги и топтать, стиснув зубы от наслаждения, слыша вопли и стоны. Что еще могло прийти в голову такому придурку? Меня это не особенно пугало, но тогда я не знала, как далеко это все зашло.

Ночью он стискивал зубами тонкую ткань простыни, глухо рычал, до боли сжимал кулаки и думал: «Черт бы побрал эту шлюху». Несколько раз он хотел подняться и идти ко мне, но его удержала боязнь скандала, до него уже дошло, что отказ с моей стороны не кокетство и не ломанье, и я начну кричать или чего доброго брошусь с балкона, он и этот вариант рассматривал всерьез. А работа есть работа, работа — прежде всего. Но уже когда все кончится… В этом месте он начинал ухмыляться. Каждую ночь по несколько раз он детально представлял, как рассчитается с дрянью за ее выкрутасы, и это приводило его в такое неистовство, возбуждало такое желание, что он вскакивал с постели и начинал тяжело ходить по комнате, пытаясь успокоиться.

Но при мне он редко выдавал себя, старался меньше смотреть в мою сторону и меньше говорить со мной, и ему это удавалось. Если бы я знала о том, что с ним происходит… Впрочем, если бы даже знала, что бы изменилось? Говорят, судьба и на печи найдет, так что знала я, не знала, какая разница…

Но был в отеле человек, который мне очень нравился: пятилетняя Дашка, которая приехала сюда с мамой и няней. Матери было не до нее, она начинала пить еще с утра, лежа у бассейна, няню охмурял один из официантов, то есть она тоже была очень занята, и Дашка была предоставлена самой себе. Других детей в отеле не наблюдалось, она, естественно, скучала и рада была поболтать с кем угодно. Мы очень быстро подружились. Особенно мне нравилось нырять в бассейне, когда Дашка сидела на бортике и громко отсчитывала секунды, проведенные мной под водой. Нырнув, я открывала глаза, вытягивала руки, а вокруг меня был сверкающий голубой мир с жемчужными всполохами. Я подолгу задерживалась под водой, пока Дашка не начинала визжать, а потом плюхалась в бассейн с голубой плиткой. Я сажала ее на спину, она прижималась ко мне всем своим тельцем, вцепившись ручонками в мою шею, и кричала:

— Я плыву на дельфине.

— Вам пора завести ребенка, — заявила Дену Анастасия, понаблюдав за нашей с Дашкой возней в бассейне.

— Мы работаем над этим, — с усмешкой ответил он и так взглянул на нее из-под очков, что она внезапно покраснела.

На четвертый день нашего здесь пребывания Дашка практически не отходила от меня, к большой радости своей мамаши и няньки.

— Не переусердствуй, — заметил Ден за обедом. — Девчонка, конечно, отличное прикрытие, но она может помешать твоей работе.

Я не думала о Дашке как о прикрытии, но в ответ на его слова кивнула и стала проводить с ней меньше времени, хотя сожалела об этом. Он вроде бы остался доволен. На пляж Дашку не отпускали, но и на пляже мы с Деном редко оставались наедине. Он охотно играл в баскетбол, иногда в нарды, подолгу плавал, в общем, особо не досаждал. Море было спокойным, я отплывала подальше от берега, и тело под водой обретало свободу, становилось удивительно послушным, гибким, а мне хотелось опуститься на дно и лежать, раскинув руки, лежать и смотреть вверх, как смотрят в небо. И оттого, что это было невозможно, желание становилось все настойчивее.

В конце концов, в один из вечеров, когда «компания» особенно разгулялась и пошлые шутки казались отвратительными, я осторожно выскользнула с веранды и пошла к морю. Охранник в будке, выкрашенной в белый цвет, у входа на пляж проводил меня любопытным взглядом. Я поспешила отойти подальше. Здесь было тихо, шум из отеля заглушали волны.

Море под вечер вдруг разволновалось, было темно, сюда доходил лишь слабый свет иллюминации, луны в ту ночь не было. Я стащила с себя платье и, замирая от восторга, вошла в воду, а потом упала в подступившую волну, широко раскинув руки. Мне хотелось заплыть далеко, но волна была сильной, меня отбрасывало к берегу. Я здорово выдохлась, да еще наглоталась соленой воды. Темный простор моря стал казаться опасным. Я выбралась на берег, с трудом натянула платье и пошла к отелю вдоль самой кромки воды. «Хорошо, что сегодня такая большая волна, — с усмешкой подумала я, — а то я бы точно утопилась».

И вдруг я споткнулась. Говорят, господь карает за грешные мысли… Я упала, и в это время волна, нахлынув, накрыла мое тело до плеч. Сердце блаженно замерло, я вытянула руки и стала ждать следующей волны, она пришла и снова отступила, а я лежала, расслабившись и закрыв глаза, вся отдавшись восторгу и сладкому оцепенению.

Думаю, я лежала так довольно долго, пока холод не стал подниматься по ногам к самому сердцу. «Надо идти», — решила я и тут же ощутила чье-то присутствие. Открыла глаза, чуть приподняла голову и увидела ноги Дениса, обутые в элегантные остроносые туфли. «Сейчас ударит», — решила я и зажмурилась. Он стоял неподвижно. Не зная, чего следует ожидать, я торопливо поднялась. Длинное платье из легкого белого шелка предательски липло к телу, я посмотрела в сторону будки и с тоской решила, что отсюда до нее слишком далеко. «Чего он молчит?» — подумала я вдруг и испугалась.

— Где-то туфли свои потеряла… — сказала я и притворно засмеялась, стараясь разрядить обстановку. — Мне нельзя так много пить.

Он быстро оглянулся и шагнул ко мне. Теперь мы стояли почти вплотную друг к другу, и по его лицу было видно, с какой силой им овладевает желание. И я вдруг так испугалась, что не сумела скрыть свой испуг, вскрикнула и отступила на шаг, забыв, что хищник всегда атакует, видя страх жертвы.

Он тоже сделал шаг, и я почувствовала его руки на своем теле. Он сбил меня с ног и навалился сверху, я хотела закричать, но невидящий взгляд Дена парализовал, я ударила его по глазам, он выругался и, запрокинув мне голову, стал целовать. Я задыхалась, мне было больно, я пыталась вывернуться, но он еще сильнее запрокидывал мою голову. «Да он мне шею свернет!» — мелькнула злая мысль. Я готова была уступить, но молчаливое животное желание, переполнявшее Дена, вселяло такой ужас, так отвратительны были его жадные поцелуи, его руки, что я вышла из оцепенения, охватившего меня вначале. Я смогла вывернуться из-под его тела и, собрав силы, ударила его коленом в живот. Он едва не выпустил меня, но тут же схватил за шею, а потом ударил с такой силой в лицо, что я на миг вроде бы лишилась сознания. Шелковое платье, которое он все никак не мог разорвать, доводило его до бешенства. Он рванул подол зубами, по-звериному рыча, потом левой рукой вдавил мою голову в песок, я перевернулась на живот, съежившись, а он снова навалился сверху. Я слышала его дыхание у своего уха, шумное, прерывистое. Я задыхалась и не могла кричать. Все вдруг перемешалось в моей голове, показалось, я снова в темном подвале и это Ник и гогочущие придурки вокруг. И я завыла от отчаяния, от безысходности и собственного бесссилия. Он рванул меня за плечо, едва не сломав ключицу, а я, точно спятила, зашептала жалобно:

— Не надо, не надо, не надо…

Биение крови отдавалось в голове оглушительным грохотом, и все вокруг стало зыбким и нереальным, небосвод раскачивался надо мной, и было одно желание — умереть.

И тут в глаза ударил свет фонаря. Я не сразу поняла, что это, но тело Дена вдруг обмякло, и он отпустил меня, а я увидела, что в нескольких шагах от нас стоит охранник, смущенно покашливая.

— Простите, у вас все в порядке? — спросил он, не рискнув приблизиться, и отвел фонарь в сторону.

— Более чем, — ответил Ден спокойно. — У меня ревнивая жена, надумала утопиться. Припадок закончился, дорогая?

Охранник поспешно удалился, Ден разжал руки, я отползла в сторону и посмотрела на него. Рот перекошен, из нижней губы идет кровь… Он напоминал упыря из фильмов ужаса, он был отвратителен и по-настоящему страшен. Я набросила на плечи платье, ставшее бесполезной тряпкой. Ден поднялся, отряхнулся, глухо пробормотал:

— Черт бы их всех побрал… Идем, — сказал он мне.