Дороти Сэйерс - Встреча выпускников

Увидев комнату, Уимзи сильно помрачнел.

— Да, — сказал он, становясь на колени посреди разгрома. — Слепая, звериная злоба. Не только сломаны, но стёрты в порошок. Здесь поработал каблук, а также кочерга — следы можно видеть на ковре. Она ненавидит вас, Харриет. Я этого не понимал. Я думал, что она только боится вас… так, «не остался ли ещё кто-нибудь из дома Саулова?»[110] … Смотрите, один бедный воин укрылся позади ведёрка с углем — жалкий остаток некогда могущественной армии.

Улыбаясь, он поднял одинокую красную пешку, а затем поспешно встал на ноги.

— Моя дорогая девочка, не плачьте об этом. Какое, чёрт возьми, это имеет значение?

— Я любила их, — сказала Харриет, — и вы мне их подарили.

Он покачал головой.

— Жаль, что именно в такой последовательности. «Вы подарили их мне, и я любила их», — было бы лучше, но «Я любила их, и вы мне их подарили», — непоправимо. Яйца пятидесяти тысяч птиц Рух не смогут их заменить. «Дева умерла, и я умер, она умерла, умерла, и что же делать мне?» Но вы не должны плакать по мелочам, когда я могу подставить вам плечо, правда?

— Простите. Я — жалкая идиотка.

— Я говорил вам, что любовь — это самый страшный дьявол. Тридцать две шахматные фигуры стали прахом. «И все могущественные короли, и все прекрасные королевы этого мира — теперь всего лишь цветочные клумбы».

— Хотя бы ради приличия я могла бы принять меры предосторожности.

— Это глупо, — сказал он, зарывшись ртом в её волосы. — Не говорите так жалостливо, или я тоже поглупею. Слушайте, когда всё это произошло?

— Между обедом в Холле и без четверти десять.

— Кто-нибудь отсутствовал в Холле? Потому что бойня должна была сопровождаться шумом. После Холла могли проходить студентки, которые услышали бы звон стекла или заметили кого-нибудь необычного, кто там бродил.

— Студентки могли там быть и во время обеда — многие варят пару яиц у себя в комнате. И… О Боже! Ведь действительно был некто необычный — и она говорила что-то о шахматных фигурах. И она странно с ними обращалась вчера вечером.

— Кто это?

— Мисс Хилльярд.

— Опять!

Пока Харриет рассказывала свою историю, он взволнованно ходил по комнате, избегая битого стекла и слоновой кости на полу с автоматической точностью кошки, и, наконец, встал спиной к ней. Она задёрнула занавески, когда впустила его, и его пристальный взгляд на них казался очень озабоченным.

— Проклятье! — вымолвил он наконец. — Эти дьявольские осложнения.— У него в руке всё ещё была красная пешка, он сделал несколько шагов и установил её с большой точностью в центре каминной доски. — Да. Ну, я полагаю, вам придётся выяснить…

Кто-то постучал в дверь, и Харриет пошла открыть её.

— Извините меня, мадам, но Пэджета послали в профессорскую, чтобы узнать, там ли лорд Уимзи, он подумал, что вы могли бы знать…

— Он здесь, Энни. Это вас, Питер.

— Да? — сказал Питер, подходя к двери.

— Простите, сэр, звонили из «Митры», передали, что есть сообщение из Министерства иностранных дел, и просили, чтобы вы сразу перезвонили.

— Что? О, Боже, что там могло стрястись! Очень хорошо, спасибо, Энни. О, один момент. Это были вы, кто видел эту… этого человека, который устроил безобразие в лекционной комнате?

— Да, сэр. Но я не узнала бы её снова, сэр.

— Да, но вы действительно видели её, и она, возможно, не знает, что вы не можете её узнать. Полагаю, что на вашем месте я был бы очень осторожен, когда ходил по колледжу после наступления темноты. Я не хочу пугать вас, но видите, что произошло с шахматными фигурами мисс Вейн?

— Да, я вижу, сэр. Как жаль!

— Но было бы больше, чем сожаление, если бы что-то неприятное произошло с вами лично. А теперь не сейте панику, но, на вашем месте, я бы брал кого-нибудь с собой, когда выходил после заката. И я должен дать тот же самый совет скауту, которая была с вами.

— Кэрри? Очень хорошо, я скажу ей.

— Это всего лишь предосторожность. Доброй ночи, Энни.

— Доброй ночи, сэр. Спасибо.

— Мне следовало бы принести целую партию ошейников, — сказал Питер. — Никогда не знаешь, предупреждать людей или нет. Некоторые из них впадают в истерику, но она выглядит довольно уравновешенной. Послушайте, моя дорогая, всё это очень грустно. Если это — ещё один вызов в Рим, мне придётся поехать. (Я должен запереть эту дверь.) Личные дела должны обождать, коль долг зовёт, и всё такое. Если это Рим, то я велю Бантеру переадресовывать все записки, которые придут на моё имя в «Митру», и проинструктирую агентов мисс Климпсон посылать отчёты прямо к вам. В любом случае я позвоню вам этим вечером, как только узнаю, что к чему. Если это не Рим, то я вновь приду утром. А пока не пускайте никого в свою комнату. Я запер её, так что сегодня придётся переночевать где-то в другом месте.

— Я думала, что вы больше не ждёте ночных беспорядков.

— Я и не жду, но не хочу, чтобы люди топтались по этому полу. — Он остановился на лестнице, чтобы исследовать подошвы своей обуви. — На мне обломков нет. А на вас?

Харриет постояла сначала на одной ноге, потом на другой.

— В этот раз нет. А в первый раз я вообще не входила. Я стояла в дверном проёме и ругалась.

— Хорошая девочка. Дорожка во дворике немного влажная, и что-то могло прилипнуть. Фактически даже сейчас идёт небольшой дождь.

— Это не имеет значения. О, Питер! У меня есть тот ваш белый шарф.

— Храните его, пока я не приеду снова, при удачном стечении обстоятельств — завтра, а иначе… Бог знает когда. Проклятие! Я знал, что приближаются неприятности.— Он остановился под буками. — Харриет, пожалуйста, не надо, как только я повернусь к вам спиной, влезать в какие-нибудь новые неприятности: вы не очень хорошо умеете заботиться о ценностях.

— Принять меры предосторожности ради приличия? Хорошо, Питер. На сей раз я приложу все усилия. Слово чести.

Она дала ему руку, и он поцеловал её. Ещё раз Харриет показалось, что она видела, словно кто-то двигался в темноте, как в последний раз, когда они шли через тёмные дворики. Но она не осмелилась задерживать его и ничего не сказала. Пэджет выпустил его через ворота, и Харриет, обернувшись, столкнулась лицом к лицу с мисс Хилльярд.

— Мисс Вейн, я хотела бы поговорить с вами.

— Непременно, — ответила Харриет. — Мне тоже не терпится поговорить с вами.

Мисс Хилльярд, не говоря ничего больше, пошла впереди в свои комнаты. Харриет последовала за ней вверх по лестнице и в гостиную. Лицо тьютора было очень бледным, когда она закрыла за ними дверь. Она обратилась к Харриет, не предлагая ей сесть:

— Мисс Вейн. Каковы отношения между тем человеком и вами?

— Что вы под этим подразумеваете?

— Вы отлично знаете, что я имею в виду. Если больше никто не собирается говорить с вами о вашем поведении, то это должна сделать я. Вы принимаете здесь мужчину, отлично зная, что его репутация…

— Я знаю, какова его репутация как детектива.

— Я имею в виду его моральную репутацию. Вы знаете, так же как и я, что он печально известен по всей Европе. Он содержит женщин без счёта…

— Сразу или по очереди?

— Бесполезно дерзить. Я полагаю, что человеку с вашим прошлым такие вещи просто забавны. Но следует попытаться вести себя немного более благопристойно. То, как вы смотрите на него, — это позор. Вы притворяетесь, что только слегка знакомы, и на людях называете его полным титулом, но в частных разговорах — по имени. Вы приводите его в свою комнату ночью.

— Послушаёте, мисс Хилльярд, я не могу позволить…

— Я видела вас. Дважды. Он был там сегодня вечером. Вы позволяете ему целовать ваши руки и прелюбодействовать с вами…

— Ага, так это вы шпионили под буками!

— Как вы смеете использовать это слово?

— А как вы смеете говорить такие вещи?

— Не моё дело, как вы ведёте себя в Блумсбери. Но если вы принимаете вашего любовника здесь…

— Вы очень хорошо знаете, что он не мой любовник. И вы очень хорошо знаете, почему он приходил в мою комнату сегодня вечером.

— Могу предположить!

— И я знаю очень хорошо, почему вы туда заходили.

— Я заходила туда? Не понимаю, что вы имеете в виду.

— Понимаете. И вы знаете, что он приходил, чтобы увидеть разрушения, которые вы произвели в моей комнате.

— Я никогда не входила в вашу комнату.

— Вы не входили в мою комнату и не разбивали мои шахматные фигуры?

Тёмные глаза мисс Хилльярд сверкнули.

— Конечно, я этого не делала. Я уже сказала, что не была сегодня вечером поблизости от вашей комнаты.

— Тогда, — сказала Харриет, — вы лжёте.

Она была слишком сердита, чтобы испугаться, хотя ей в голову действительно приходило, что, если эта разъярённая женщина с бледным лицом на неё нападёт, было бы трудно позвать на помощь на этой изолированной лестнице, и она подумала об ошейнике. — Я знаю, что это ложь, — сказала Харриет, — потому что обломок из слоновой кости лежит на ковре под вашим письменным столом, а другой — прилип к подошве вашей правой туфли. Я видела его, когда мы поднимались.