Загадка золотого кинжала (сборник) - Лондон Джек

Взглянув в указанном направлении, мы тоже повскакивали. Будучи весьма посредственным сценографом, я не знаю, какие именно слова использовать для того, чтобы передать, что мы увидели. Едва ли далее пяти ярдов от нас находился всадник на белой лошади – высокий мужчина с длинной седой бородой, весь одетый в белое, включая шляпу и ботинки. В руке у него был белый кнут, который он держал у бедра. Я не мог представить, как он сумел подъехать так близко, не издав ни звука, никак не выдав свое приближение, но был уверен, что это ему удалось. С того момента, как мы увидели всадника, до того, как он развернул лошадь и столь же бесшумно понесся прочь, прошло никак не больше минуты, но нам этого показалось более чем достаточно.

– За мной! – воскликнул Джим, стремительно сбегая вниз по ступеням и устремляясь к воротам в конце сада. Мы бежали за ним след в след, но к тому моменту, как достигли изгороди, Призрачного Гуртовщика и след простыл. Мы до рези в глазах всматривались в лежащую перед нами равнину, но не обнаружили ни следа столь внезапного появления.

– Это уже четвертый раз с тех пор, как я приобрел это место, – сказал Спайсер, – и каждый раз он исчезает прежде, чем я успеваю приблизиться достаточно для того, чтобы рассмотреть его.

– Ума не приложу, как его лошадь умудрилась не издать ни звука, – заметил достопочтенный Мармадьюк, – ведь земля здесь достаточно твердая.

– Ждите здесь, я принесу фонарь, – заявил Спайсер. – Не выходите за изгородь, чтобы не затоптать следы, если они есть.

Сказав это, он поспешил к дому, чтобы вернуться спустя пять минут с огромным фонарем в руке. В его свете мы дотошно исследовали землю с другой стороны изгороди, но безрезультатно. Не было ни одного следа лошадиных копыт.

– Ну, это посильнее петушиных боев, – сказал Чадфилд, когда Джим погасил фонарь и мы направились к дому. – Прямо мстительный призрак отца Гамлета, знаешь ли. Вот был бы фокус, если бы ему взбрело в голову нанести визит в Ярку. Боюсь, в этом случае мой уважаемый родитель увидел бы меня в Англии несколько раньше, чем ему это было бы удобно.

На эту речь Джим не ответил ни слова, да и я не считал, что на нее стоило отвечать. Вернувшись на веранду, мы разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи: Джим ушел к себе, Чадфилд завладел диваном в гостиной, на котором ему постелили, а я отправился в свою спальню. Закрывая дверь, я видел, как Джим снял лампу в коридоре и задул ее. Раздевшись, я забрался в кровать.

Не знаю, как долго я спал, но пробуждение оставило неизгладимое впечатление – я сидел на кровати в холодном поту, и эхо от самого ужасающего крика, какой только мог издать смертный, все еще звучало у меня в ушах. Прежде чем я сумел взять себя в руки, крик раздался снова, в этот раз завершившись странным стоном, который длился столько, что я успел досчитать до двадцати. Решив, что это зашло слишком далеко, я соскочил с кровати, открыл дверь и выбежал в коридор, где был тотчас схвачен кем-то. Подняв правую руку, я вцепился в горло своего противника, и в тот же момент Джим открыл дверь и вышел, держа в руке свечу. Тогда я обнаружил, что горло, которое я крепко сжимал, принадлежало не призраку, но достопочтенному Чадфилду.

– Будьте вы оба прокляты! – зло воскликнул Джим. – Какого черта вы делаете?!

– Делаем? – просипел Чадфилд. – Ну, меня разбудил самый ужасный крик, какой я только слышал в своей жизни. Я выбежал из комнаты посмотреть, в чем дело, и был схвачен за горло вот этим парнем. – Он повернулся ко мне и продолжил в своей обычной томной манере: – Кажется, ты едва не сломал мне шею, знаешь ли.

– К черту твою шею! – оборвал я его. Я был крайне раздражен, и кто-то должен был заплатить за тот ужас, который я испытал. – Джим, ты слышал крик?

– К несчастью, – ответил бедный Джим. – Хотел бы я сказать «нет». Что, черт возьми, все это значит?

– Это значит, – жестко сказал я, – что если здесь есть призрак, то я не успокоюсь, пока не увижу его. И если это розыгрыш – что ж, я найду шутника или узнаю причину, по которой он это делает. Когда же я сделаю это, то закончу то, что едва не сделал с Чадфилдом, – я сломаю ему шею.

С этими словами я прошел к первой двери в конце коридора и проверил ее, затем перешел к следующей, затем к двери в кабинет. Все три были надежно заперты с нашей стороны.

– Насколько я помню, звук, был слышен откуда-то отсюда, – сказал я, указывая на пол в центре. – Что под этими досками, Джим?

– Одна только матушка земля, – ответил он. – Я заменил несколько досок, когда только приехал сюда.

– Ну, лично я собираюсь сидеть здесь и ждать дальнейшего развития событий, – сказал я. – Кто-нибудь из вас хочет разделить со мной дежурство?

– С удовольствием, – ответил Джим.

– И я тоже, если это необходимо, – воскликнул достопочтенный Мармадьюк с необычайным пылом. – Не собираюсь подвергать себя риску проснуться от еще одного такого же вопля.

Джим ушел в спальню и сказал что-то жене. После этого мы оделись и со всем возможным комфортом устроились в гостиной. Но хоть мы и просидели там до утра, больше ничего не услышали. Когда рассвело, мы разошлись по постелям и безмятежно спали до восьми утра, пока нас не разбудила миссис Спайсер.

В обед, несмотря на наши язвительные замечания, Чадфилд оставил нас и вернулся на свою ферму. Он сказал, что с него хватит и он сыт Варрадуной по горло, а поскольку он не проявил себя как великий храбрец, мы можем не утруждать себя попытками переменить его решение.

– Никогда не думал, что он окажется таким трусом, – сказал Джим, когда мы смотрели, как юноша исчезает в лесу за рекой. – Тем не менее здесь не так много людей, и если сегодня вечером придет этот несчастный скот, нам понадобится вся доступная помощь, чтобы присматривать за ним на равнине.

– Ты думаешь, они придут сегодня?

– Это более чем вероятно. Они должны были прийти еще утром; стать лагерем в зарослях они не смогут, так что вынуждены будут остановиться на ночлег на равнине. И тогда, готов биться об заклад, наш драгоценный Гуртовщик даст нам прикурить. Он обычно появляется, когда здесь проходит гурт.

– Если он появится, мы должны схватить его и разобраться с вопросом о его принадлежности к миру духов, так сказать. Полагаю, у тебя найдется пара револьверов?

– Около полудюжины, и кроме того – патроны для них.

Затем мы оба вернулись в дом. Было уже время чая, и, приведя себя порядок, мы приступили к чаепитию. На середине трапезы нас прервал звук шагов, и мгновением позже на веранду вошел Руфорд, единственный оставшийся у Джима пастух.

– Наконец-то ты появился! – воскликнул Джим, как только узнал его. – Где скот?

– Расположился на равнине, – был ответ. – К несчастью. Все, что я смог сделать, – это найти двух черных парнишек, чтобы оставить со стадом. Вы спуститесь туда?

– Мы будем через полчаса, – пообещал Джим. – Я сам, а со мной этот джентльмен, переночуем с вами сегодня и поможем. А теперь уходи и налей себе чаю.

Руфорд исчез без единого слова.

– Но если вы оба сегодня будете заниматься скотом, что будет со мной? – спросила миссис Спайсер. – Я не могу остаться здесь одна.

– И в самом деле, – покачал головой Джим. – Я не подумал об этом. Черт бы побрал этого жалкого труса Чадфилда… Вот что я скажу тебе, Минни. Я пришлю Руфорда приглядеть за тобой. Он не расстроится, получив возможность поспать с комфортом. Понимаешь, важнее, чтобы мы были со стадом на случай, если ночью явится Гуртовщик. Если это случится, мы надеемся покончить с ним.

Верные своему обещанию, после еды мы оседлали лошадей и отправились вниз, к костру, ярко горевшему на равнине, указывая нам путь.

К тому времени, как мы достигли цели, погода совершенно переменилась – тучи затянули все небо, начал накрапывать дождь. Руфорд отвел скот к реке, чтобы он мог напиться, а затем отогнал назад в лагерь, где за стадом присматривали двое черных. Это была не слишком приятная ночь: поднявшийся ветер стонал среди кустов, как тысячи затерянных душ. Я никогда не чувствовал себя более тоскливо, чем в эту ночь на равнине.