Луиз Пенни - Что скрывал покойник

Присутствующие уставились на картину на мольберте, словно надеялись, что она скажет им, кто сделал это. Гамаш чувствовал, что «Ярмарка» о чем-то хочет им поведать. Мотив убийства Джейн Нил был заключен в картине. Клара услышала легкий стук по стеклу в гостиной и пошла взглянуть, кто бы это мог быть. Она всматривалась в темноту, как вдруг откуда-то из темноты вынырнула ветка и царапнула по стеклу. Ураган Кайла наконец прибыл и просил, чтобы его впустили.

Вечеринка вскоре закончилась. Гости поспешили по домам или к своим автомобилям, чтобы убраться отсюда поскорее, пока непогода не разыгралась вовсю.

— Смотри, чтобы на тебя не обрушился дом, — крикнул Габри вслед Руфи, так и не разобрав, показала она ему средний палец или нет. «Ярмарку» отнесли в гостиницу при бистро, где несколько человек комфортно расположились в большой гостиной, потягивая горячительные напитки и кофе. В комнате разожгли камин, а снаружи бесновалась Кайла, завывая и срывая с деревьев последние листья. Дождь с такой силой барабанил в окна, что стекла сотрясала мелкая дрожь. Собравшиеся инстинктивно придвинулись ближе к камину, согреваясь теплом огня, напитками и обществом друг друга.

— Кто знал о существовании «Ярмарки» еще до того, как была убита мисс Нил? — спросил старший инспектор. Вместе с ним у огня сидели Питер, Клара, Бен, Оливье, Габри и Мирна.

— Жюри, то есть художественный совет, — ответил Питер.

— Разве вы не говорили о ней во время ужина в канун Дня Благодарения вечером в пятницу?

— Мы говорили о ней много и долго. Джейн даже описала ее, — подтвердила Клара.

— Это не одно и то же, — настаивал на своем Гамаш. — Кто до сегодняшнего вечера мог видеть «Ярмарку»?

Они растерянно смотрели друг на друга, пожимая плечами.

— Кто входил в состав жюри, или художественного совета, как вы его называете? — поинтересовался Бювуар.

— Анри Ларивьер, Айрине Калфат, Элис Джейкоб, Клара и я, — откликнулся Питер.

— А кто еще мог видеть ее? — снова спросил Гамаш. Этот вопрос имел решающее значение. Кто-то убил Джейн именно из-за написанной ею «Ярмарки». Он или она сочли жизненно важным увидеть картину, заодно разглядели в ней угрозу для себя, достаточную для того, чтобы внести изменения и совершить убийство.

— Айзек Кой, — вспомнила Клара. — Он смотритель галереи. Кроме того, я полагаю, что любой, кто пришел посмотреть на картины, представленные в экспозиции абстрактной живописи, мог случайно заглянуть в кладовую и увидеть там «Ярмарку».

— Это маловероятно, — возразил Гамаш.

— Случайно вряд ли кто-нибудь забрел бы туда, — согласилась Клара. Она встала с кресла. — Прошу прощения, но, кажется, я забыла сумочку у Джейн. Придется сбегать туда, чтобы забрать ее.

— В такой ураган? — спросила Мирна, не веря своим ушам.

— Я тоже иду домой, — сообщил Бен. — Разумеется, если я больше не нужен.

Гамаш кивнул головой в знак согласия, и гости разошлись. Один за другим они выходили в непроглядную черноту ночи, инстинктивно подняв руки, чтобы прикрыть лицо. Ночной воздух наполнился проливным дождем, мертвыми листьями и бегущими людьми.

Кларе нужно было хорошенько поразмыслить, а для этого требовалось безопасное место, каким всегда была для нее кухня Джейн. Она включила верхний свет, зажгла все настольные лампы и опустилась в большое старое кресло у плиты.

Не могла ли она ошибаться? Могла, причем наверняка. Она что-то забыла или придала чему-то слишком большое значение, увидела то, чего на самом деле не было. В первый раз эта мысль пришла ей в голову, когда она внимательно рассматривала «Ярмарку» во время вечеринки с коктейлями, хотя некоторые догадки начали формироваться у нее в голове еще раньше, до открытия вернисажа в галерее «Артс Уильямсбург». Но тогда она отвергла эту мысль. Она была слишком болезненной. Слишком похожей на правду. Даже слишком.

Но эта проклятая мысль упорно возвращалась к ней, и вот несколько минут назад, сидя в гостинице, она поняла, что с самого начала была права. Пока они рассматривали «Ярмарку», все кусочки головоломки встали на свои места. Все ниточки сходились к одному и тому же человеку, все улики указывали на него. Ей все стало ясно. Она просто не могла идти домой. Только не сейчас. Она боялась туда идти.

— Ну что вы обо всем этом думаете? — полюбопытствовал Бювуар, сидя в кресле напротив старшего инспектора. Николь устроилась на диване, она читала иллюстрированный журнал, наказывая Гамаша своим молчанием. Габри и Оливье отправились спать.

— Иоланда, — задумчиво протянул Гамаш. — Я все время возвращаюсь мыслями к этой семейке. Туда ведут слишком многие нити расследования. Навоз, обои на стенах. И еще тот факт, что у Андрэ есть охотничий лук.

— Однако как раз классического, изогнутого лука у него нет, — с грустью констатировал Бювуар.

— Он мог его уничтожить, — возразил Гамаш, — но зачем вообще пользоваться им, это вопрос. Зачем кому-то понадобилось стрелять из старого лука, вместо того чтобы взять современный охотничий лук-компаунд?

— Может быть, стреляла женщина? — предположил Бювуар. Он очень любил такие моменты в расследовании, когда поздно вечером можно было посидеть с шефом у камина, потягивая напитки, раскладывая по полочкам улики и строя гипотезы. — Классическим, изогнутым луком легко пользоваться, а стрелять из старого классического лука еще легче. Мы убедились в этом на примере Сюзанны Крофт. Она не смогла управиться с современным луком, хотя несомненно стреляла из старого. И тут мы снова возвращаемся к Иоланде. Она наверняка изучила творчество своей тетки, во всяком случае разбиралась в нем лучше других. Кроме того, у них в семье как раз изобразительное искусство почитается смертным грехом. Уверен, что если мы копнем поглубже, то обнаружим, что когда-то и Иоланда забавлялась кистью и красками. В округе этим грешат сплошь и рядом. И мне это кажется закономерным.

— Хорошо, давайте рассмотрим этот вариант. Зачем Иоланде понадобилось убивать Джейн?

— Ради денег или ради дома, что, в сущности, одно и то же. Она наверняка считала, что унаследует его. Держу пари, она подкупила этого мошенника-нотариуса в Уильямсбурге, чтобы он рассказал, что написано в завещании тетки, и, Господь свидетель, у нее для этого были все основания.

— Согласен. Но при чем здесь «Ярмарка»? Что такого было в этой картине, отчего Иоланда вздумала изменить ее? На ней изображено заключительное шествие окружной ярмарки, состоявшейся в нынешнем году, но в то же время создается впечатление, что эта картина — дань памяти Тиммер Хедли. Как могла Иоланда увидеть ее, и если даже видела, то зачем ей понадобилось подделывать лицо?

Ответом ему послужила напряженная тишина. Спустя несколько минут Гамаш продолжил:

— Ладно, давайте посмотрим на остальных. Что вы скажете о Бене Хедли?

— Почему именно он? — спросил Бювуар.

— У него есть доступ к лукам и необходимые навыки, он знает окрестности как свои пять пальцев. Мисс Нил наверняка доверяла ему, и он умеет рисовать. Очевидно, он очень неплохой художник. Кроме того, он член совета директоров галереи «Артс Уильямсбург», так что у него есть ключи от всех дверей. Он мог войти в любое время и увидеть «Ярмарку».

— А мотив? — не соглашался Бювуар.

— Да, с этим проблема. Четкого мотива у него нет, не так ли? Зачем ему понадобилось убивать Джейн Нил? Уж во всяком случае, не из-за денег. Тогда зачем?

Гамаш уставился в угасающий огонь, отчаянно напрягая собственные мозги. При этом ему в голову пришла мысль, что не слишком ли усердно он размышляет о других подозреваемых, боясь прийти к очевидному умозаключению в отношении совсем другого человека?

— Будет вам. Это сделал Питер Морроу. Кто же еще?

Гамашу не нужно было поднимать голову, чтобы понять, кто подал голос. Тыква на обложке журнала Harrowsmith Country Life наконец-то заговорила.

Клара уставилась на свое отражение в окне кухни Джейн. Оттуда на нее смотрела насмерть перепуганная женщина, настоящее привидение. Ее теория обретала реальные черты.

«Забудь о ней, — подсказывал внутренний голос. — Это не твое дело. Пусть этим занимается полиция. Ради всего святого, молчи и ничего не говори». Это был искушающий голос, он обещал мир, спокойствие и продолжение ее чудесной жизни в Трех Соснах. Если, исходя из того, что ей известно, она начнет действовать, то погубит свою жизнь.

«А что, если ты ошибаешься? — не унимался голос. — Ты причинишь боль и доставишь неприятности многим людям».

Но Клара знала, что не ошибается. Она боялась потерять жизнь, которую любила, и потерять мужчину, которого любила не меньше.

«Он придет в ярость. Он будет все отрицать! — взвизгнул насмерть перепуганный голос у нее в голове. — Он смутит тебя и собьет с толку. Ты будешь чувствовать себя ужасно оттого, что могла хотя бы подумать об этом. Лучше не говори ничего. Ты можешь потерять все, не приобретя ничего взамен. Кроме того, никто ни о чем не узнает, да никому и не нужно ничего знать. Никто никогда не узнает о том, что ты предпочла промолчать».