Игра в убийство. На каждом шагу констебли - Найо Марш

он. — А пока за вами поухаживают эти дамы.

Дамы были очень заботливы. Но только когда они обложили ее горячими грелками и напоили обжигающим чаем, Трой почувствовала, что дрожит, как щенок.

Мисс Хьюсон не смолкала ни на миг:

— Подумать только, какой ужас! А мы себе спокойно спали. Как вы думаете, миссис Тритуэй, как это могло случиться? Она была какая-то… без тормозов. Может, так: ее расстроило известие о подруге, она встала, оделась, написала записку, собрала вещи и отправилась — ну, в общем, туда, где она договорилась встретиться с этими знакомыми, и в темноте…

Сама почувствовав, что это явный вздор, мисс Хьюсон замолчала.

— Ну, может, и не так. Даже наверное.

— Что толку гадать? — сказала миссис Тритуэй. — Ясно только одно: «Зодиаку», кроме неприятностей, это ничего не принесет.

Она взяла у Трой пустую чашку.

— Вам лучше отдохнуть, а мы будем к вам заглядывать и посматривать, как вы тут.

Трой лежала и прислушивалась. Озноб прекратился, ее клонило ко сну, и в то же время было стыдно, что в таких обстоятельствах у нее возникает желание спать. Она слышала шаги, приглушенные голоса, потом вой полицейской сирены и чьи-то новые шаги и новые голоса. Она то погружалась в дремоту, то просыпалась.

Она очнулась от шума: что-то ударялось об обшивку «Зодиака», постукивали весла, хлюпала вода.

— Полегче, полегче, — раздался совсем рядом знакомый голос. — Подайте маленько назад. Вот так. Еще чуток. А теперь держите ее. Осторожненько.

За дело взялся Тиллотсон.

Трой с ужасающей точностью представляла себе, что происходит сейчас за стенкой ее каюты.

— Стоп. Теперь высвобождай. Помаленьку.

— Не могу.

— Как это ты не можешь?

— Что-то зацепилось.

— А! Ну погоди-ка минутку.

— Здесь. Вот здесь ищите.

— А, ну-ну. Держи крепче, сейчас разберемся.

— Что там?

— Веревка. Затянута у нее на талии и к чему-то привязана.

— Может, обрезать?

— Погоди, я попробую вытащить. Держи крепко, тебе сказано. Вот так!

Послышалось тяжелое дыхание.

— Ну вот, пошел!

— Чемодан?

— Ага. Ну помоги-ка, он, черт, тяжелый. Эй, поосторожнее, она и так обезображена.

Послышался всплеск, потом стук.

— Ну все, порядок. Теперь отпускай. Вызывай «скорую», сержант.

Прислушиваясь к медленно удалявшемуся ритмичному плеску весел, Трой с ужасом представила себе, как за лодкой волоком тащат мисс Рикерби-Каррик.

«Зодиак» дрогнул, став на якорь.

В дверь заглянула мисс Хьюсон:

— Не спите? Так я и знала. Я принесла вам успокоительные таблетки, дорогуша, их очень рекламируют у нас в Штатах и…

Продолжая что-то лопотать, мисс Хьюсон налила в стакан воды.

— Вы очень добры, мисс Хьюсон, но мне они, право же, не нужны. Я хорошо себя чувствую, уверяю вас, и мне очень неловко, что вы беспокоитесь.

— Но послушайте.

— Нет-нет, я вам очень благодарна, но принимать их я не буду.

— Разрешите? — произнес доктор Натуш.

Мисс Хьюсон резко повернулась к двери и на секунду встретилась взглядом с доктором.

— Я полагаю, мисс Хьюсон, — Трой впервые услышала, как он обращается к американке, — я полагаю, что миссис Аллейн не нуждается в успокоительных средствах.

— Но… я вовсе не хотела… я просто подумала, если она немного поспит…

— Очень любезно с вашей стороны, но в этом нет необходимости.

— Что ж… я… конечно, я не хотела…

— Уверен в этом. Если вы разрешите, я побеседую со своей пациенткой.

— С вашей пациенткой?! Простите, я не знала… Простите, доктор, — ядовито сказала мисс Хьюсон и хлопнула дверью.

Трой торопливо заговорила:

— Мне надо с вами поговорить о мисс Рикерби-Каррик. Доктор, вы видели?..

— Да. Меня просили произвести осмотр, очень поверхностный, конечно.

— Я тут слышала, как они вытаскивали… Ее убили?

Он перегнулся над койкой и задернул штору, затем пододвинул к койке стульчик, сел и сказал настолько тихо, насколько позволял его могучий голос:

— Я думаю, нам следует быть осторожными.

— Можно запереть дверь, — сказала она.

— Да, действительно. — Он запер дверь и вернулся. — До вскрытия невозможно сказать, утонула она или нет. На первый взгляд похоже, что так. Можно предположить, и, вероятно, это мнение будет высказано, что она покончила с собой, привязав для тяжести чемодан.

— Но если так, при чем здесь телефонный звонок и телеграмма из Карлайля?

— Да, все это не вяжется с самоубийством.

— Значит, убийство?

— Очевидно, так.

— Я вам кое-что расскажу. Все это очень запутано и туманно, но я попробую вам рассказать. Во-первых, моя каюта прежде была заказана…

— Человеком по фамилии Андропулос? Знаю, я читал о нем в газете, но не стал вам рассказывать, понимая, что вам будет это неприятно.

— А остальные тоже прочли?

— Не знаю.

— Я постараюсь изложить все как можно точней и короче. Это связано с одним делом, которым занимается мой муж. Некий Фолджем…

В дверь громко постучали, и знакомый голос произнес:

— Миссис Аллейн? Это Тиллотсон. Разрешите?

Трой и доктор растерянно переглянулись.

— Его нужно впустить, — прошептала она и, когда доктор Натуш открыл дверь, крикнула: — Входите, мистер Тиллотсон.

В каюте сразу стало тесно — и Тиллотсон и Натуш были крупными, высокими мужчинами. Трой начала знакомить этих мастодонтов и вдруг сообразила, что их уже познакомила Хейзл Рикерби-Каррик. Она не могла не смотреть на большие розовые руки мистера Тиллотсона, слегка сморщенные, как после стирки. Она была рада, что вопреки обыкновению он в этот раз не поздоровался с ней за руку.

— Доктор Натуш наблюдает за мной после того, как я так оскандалилась.

Мистер Тиллотсон сказал, что это замечательно, а доктор Натуш, посоветовав Трой не волноваться, оставил их наедине.

Трой сдернула одеяло, села на койке, спустив ноги, и пригладила свои короткие волосы.

— Ну, мистер Тиллотсон, — спросила она, — что же вы скажете на сей раз?

2

Трой редко встречалась с сослуживцами мужа, если не считать инспектора Фокса, к которому была искренне привязана. Изредка Аллейн приводил кого-нибудь в гости, а два-три раза в год они устраивали вечеринки, и тогда их дом, как только что ее каюту, заполняли огромного роста мужчины, которые разговаривали только о делах. Ей казалось, что во время этих встреч она составила себе некоторое представление о сотрудниках уголовно-следственного отдела. Это были люди, работавшие изо дня в день в атмосфере напряженной враждебности. У них сохранилось мало иллюзий и выработался стойкий скептицизм. Некоторым из них, пожалуй, не было чуждо чувство сострадания: одни преступления приводили их в ужас, другие возмущали. Они считали себя призванными охранять людей от зла, хотя и не были о них высокого мнения. Многие из них, например Фокс, по натуре были очень