Эллери Куин - Последняя женщина в его жизни. Приятное и уединенное место

Это было кульминацией тщательно продуманной сцены, и Эллери сыграл ее так, как играл аналогичные кульминации в аналогичных сценах, — завораживая слушателей блестящими глазами, используя свой голос как рапиру, подавляя их своей личностью, грозя им указательным пальцем.

— Кроме одной, — повторил он. — Одна девятка была подлинной. Одна девятка не являлась «копченой селедкой». Эта девятка возникла в результате послания номер 10. Это неожиданное, нарушающее традиционное число послание, миссис Импортуна, лежало в основе вопроса, который я задал вам по поводу вашего свидания за ленчем с Питером Эннисом 9 декабря 1966 года.

Вирджиния вздрогнула, а потом придала лицу презрительное выражение.

— Прошу прощения, но у меня нет выбора. Я говорил вам, что не могу обещать держать ваш дневник в тайне от властей, если обнаружу, что он содержит информацию, связанную с делом.

— Информацию? Какую информацию? — встрепенулся инспектор Квин. Ассистент окружного прокурора Рэнкин что-то быстро писал в блокноте.

— Миссис Импортуна с юных лет вела дневник, папа. Она любезно позволила мне прочитать запись от 9 декабря 1966 года, из которой я узнал, что во время ленча с Эннисом в тот день всплыла еще одна девятка. — Эллери склонился вперед. — Срок добрачного договора Вирджинии и Нино истекал спустя ровно девять месяцев после 9 сентября 1966 года, а именно 9 сентября 1967 года, когда миссис Импортуна, согласно этому договору, должна была стать единственной наследницей своего мужа.

Этот девятимесячный период не был ни чьей-то выдумкой, ни подделкой, ни «копченой селедкой». Девять месяцев были фактом — и весьма многозначительным фактом. Потому что, если кто-то хотел, чтобы Вирджиния унаследовала полумиллиардное состояние своего мужа, он должен был подождать девять месяцев, прежде чем ее право станет юридической, хотя и потенциальной реальностью.

В мрачном, но вполне реальном смысле этот неизбежный девятимесячный период ожидания напоминает беременность. Девять месяцев вынашивания плода, а потом, 9 сентября 1967 года, рождается чудовищный младенец по имени Убийство. Даже щипцы, которые использовали для его извлечения, назывались «Появление новорожденного на свет».

Эллери сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и все — даже Рэнкин в своем углу — застыли, ожидая продолжения.

— Давайте рассмотрим случай, который я называю оплодотворением, — тот ленч в неприметном ресторанчике 9 декабря прошлого года. Помните, я искал ключ к личности убийцы. Я задал себе вопрос: было ли в этом ленче что-нибудь, чего убийца мог опасаться? Как насчет самого факта встречи? Предположим, о появлении Вирджинии и Питера на людях — единственной неосторожности, которую они допустили, — стало известно? Предположим, их видели и их разговор подслушали? Если стало известно о связи Вирджинии Импортуна с Питером Эннисом, доверенным лицом ее мужа, о том, что, согласно добрачному соглашению, Вирджиния не могла оставить мужа или развестись с ним, не потеряв все, о том, что Питер должен ждать девять месяцев, пока Вирджиния станет наследницей Импортуны, то даже человек с минимальным коэффициентом умственного развития мог домыслить остальное — план убийства, его вынашивание и рождение… Это представляло смертельную опасность для составившего план. Именно эту девятку он пытался скрыть среди поддельных девяток, которыми он бомбардировал нас.

Инспектор начал кривить рот, как будто тщетно пытался игнорировать что-то крайне противное на вкус.

— Теперь, — продолжал Эллери, ободряюще улыбнувшись отцу, — позвольте мне объяснить, что я имею в виду под периодом вынашивания. Как я говорил, преступник должен был ждать девять месяцев, пока Вирджиния не станет наследницей Импортуны, прежде чем убить его. Почему бы не использовать к своему преимуществу этот девятимесячный срок? В конце концов, 9 декабря прошлого года Нино принадлежала только треть семейного состояния. Но если бы оба брата Нино умерли в течение этого периода… Поэтому он убил Джулио и подтасовал улики против Марко, рассчитывая избавиться от обоих.

Подтасовка была не вполне успешной, но Марко оказался настолько услужлив, что покончил с собой, а полиция сочла, что он повесился, терзаемый угрызениями совести из-за убийства брата, так что настоящий преступник мог быть полностью удовлетворен. Оба младших брата мертвы, убийцу никто не подозревает, а состояние Нино утроилось. Поэтому после сентябрьского дня, когда Вирджиния становилась законной наследницей своего мужа, последний акт — убийство Нино — принес бы преступнику полмиллиарда долларов. Разумеется, не прямо, а через его связь с вами, Вирджиния. Потому что я уверен, что вы и он давно решили пожениться…

— Не прямо? Пожениться? — Питер Эннис поднялся, внезапно приобретя весьма внушительный вид. — На что, черт возьми, вы намекаете, Квин?

Вирджиния улыбнулась, а Эллери нахмурился.

— Если вы дадите мне закончить, Питер, — сказал он, — то увидите, что это куда больше, чем намек.

— А вам и незачем намекать, старина. Вы собираетесь обвинить меня в том, что я замыслил убить мужа Вирджинии за девять месяцев до его смерти и в течение этих девяти месяцев избавился от Джулио и Марко с целью утроить наследство Вирджинии. Все это я сделал, рассчитывая жениться на ней и приобрести контроль над состоянием Импортуны. Правильно?

— Абсолютно, Питер, — ответил Эллери. — Именно в этом я вас обвиняю.

Питер усмехнулся и посмотрел на Вирджинию, чья улыбка сменилась хихиканьем.

— Прошу прощения, мистер Квин, — извинилась она. — С моей стороны это грубо, а вы так старались…

— Что вы имеете в виду? — покраснев, осведомился Эллери. — Я сказал что-то забавное?

— Даже очень, — отозвался Питер. — Насколько я понимаю, если я сумею доказать, что никак не мог убить Нино Импортуну, то я сорвусь с вашего дурацкого крючка?

— Не стоит так говорить с мистером Квином, Питер, — упрекнула его Вирджиния. — По-моему, он сделал все, что можно было ожидать.

— Да, как змей в саду Эдема! Мне не слишком нравится быть подозреваемым в убийстве, дорогая. Ну, Квин, вы хотите доказательства?

— Конечно. — Эллери выглядел как маленький мальчик, который, пробудившись от чудесного сна, обнаружил, что обмочился.

— Инспектор Квин, когда именно убили Нино? — спросил Питер Эннис. — Назовите нам еще раз точное время.

— Вскоре после полуночи. — Инспектор избегал жалобного взгляда Эллери. — Примерно в ноль часов пятнадцать минут 10 сентября.

— Пожалуйста, запишите это, мистер Рэнкин. А то ордер на арест прожжет дырку в вашем кармане. Нино Импортуна, Вирджиния и я вечером 9 сентября обедали вместе в пентхаусе, как и говорили вам раньше. К концу обеда Нино, как вам известно, пожаловался на недомогание и отправился в свою комнату, сказав нам, чтобы мы ели десерт без него. Мы с Вирджинией так и поступили, после чего я сразу ушел. Но я не сообщал вам, что, приехав в свою квартиру, я переоделся, положил в портфель пижаму и зубную щетку и поехал назад, в район дома «99 Ист». Вирджиния ждала меня в заранее условленном месте…

— Как же она могла незаметно выйти из дому? — усмехнулся Эллери.

— Я объясню, Питер, — сказала Вирджиния, — так как мистер Квин говорит обо мне. Это не составляло труда, мистер Квин. Соседний дом примыкает к нашему, но ниже на один этаж. В случае надобности с нашей крыши на соседнюю можно опустить стальную лестницу. Предусмотрительно надев свободный темный костюм, я опустила лестницу, сошла на соседнюю крышу, воспользовалась их лифтом и спустилась на первый этаж. В том доме нет ни ночного портье, ни охранника. Позднее я вернулась в пентхаус таким же путем и убрала лестницу, когда поднялась на нашу крышу.

Эллери сел — скорее рухнул — на кровать Импортуны.

— Мы поехали в Нью-Милфорд, в штате Коннектикут, мистер Квин, — снова заговорил Питер Эннис. — Зарегистрировались там в мотеле под именами мистера и миссис Майкл Анджело — Вирджинии казалось, что это звучит романтично. Поездка в автомобиле даже на большой скорости заняла два часа — вряд ли кто-нибудь мог бы добраться туда скорее. Мы прибыли в мотель около одиннадцати ночи — их регистрационная книга покажет вам точное время, которое хронометрирующая машина отбивает на бумаге. Даже если бы мы сразу покинули мотель и поехали назад, мы бы не могли вернуться в «99 Ист» раньше часу ночи — почти часом позже убийства Импортуны. В действительности мы выписались из мотеля в половине второго — можете снова справиться в книге. В половине четвертого я высадил Вирджинию у соседнего дома и поехал к себе.

Полагаю, — продолжал Питер, — я должен объяснить, почему мы не говорили правду о той ночи, пока вы, Квин, не принудили нас к этому. Мы не могли рассчитывать, что кто-нибудь поймет, как долго и сильно мы любили друг друга и как важно было для нас, чтобы нашу любовь не унижали еще сильнее — в наших глазах она и так была достаточно унижена обстоятельствами. А теперь вы, вероятно, хотите узнать название мотеля…